Вестники несчастья (сборник)

Попробуйте когда-нибудь прислушаться к самому себе, когда вы одни в случайной комнате в чужом городе. Хуже всего, когда ты потерпел неудачу, и пепельно-белокурые призраки из прошлого ведут с тобой междугородние телефонные разговоры, и ты никак не можешь положить трубку.

Перед тем как заказать реальный междугородний разговор, я прошел в ванную и в зеркале над умывальником осмотрел голову. Она выглядела хуже, чем я ее ощущал. Ухо было порвано и наполовину заполнено подсыхающей кровью. На виске и щеке виднелись ссадины. Над глазом намечался синяк, от чего я выглядел более беспутным, чем был на самом деле. Когда я улыбнулся пришедшей в голову мысли, то эффект получился весьма мрачный.

Мысль, пришедшая в голову, заставила меня вернуться в спальню. Я сел на край кровати и в местном телефонном справочнике отыскал номер доктора — дружка Зинни. Грантленд имел кабинет на респектабельной Мейн-стрит и дом на Сивью-роуд. Я выписал адреса и номера телефонов и позвонил ему на работу. Девушка, взявшая трубку, после уговоров назначила мне время для внеочередного приема в полшестого, на конец рабочего дня.

Если я поспешу, и если Гленн Скотт окажется дома, то у меня хватит времени повидаться с ним и успеть на прием к Грантленду. Выйдя на пенсию, Гленн обосновался на ранчо в глубинке Малибу, где выращивал авокадо. В последние два года я раза два или три наведывался к нему, чтобы сыграть в шахматы. Он всегда обыгрывал меня, но выпивка у него была отменная. К тому же, Скотт мне нравился. Он был одним из немногих, которых я знал по службе в Голливуде, умевших наслаждаться своими небольшими деньгами и при этом не пускать людям пыль в глаза.

Набирая номер, я подумал, что Гленн оказался при деньгах так же, как многие другие оказывались в нищете. Всю свою жизнь он, конечно, работал в поте лица, но из-за денег никогда не доводил себя до изнурения. Он любил приговаривать, что никогда не пытался продаться из-за боязни, что кто-нибудь захочет его купить.

На другом конце провода раздался голос служанки, которая проработала у Скоттов двадцать лет. М-р Скотт находился на участке, где поливал деревья. Насколько она могла судить, он пребывал там с утра и будет рад повидать меня.

Я отыскал его спустя полчаса, поливающим из шланга склон выгоревшего на солнце пригорка. Хилые молодые деревья авокадо, посаженные рядами, лишь подчеркивали бесплодие каменистой почвы. «Джип» Гленна стоял на обочине дороги. Разворачиваясь и припарковываясь за ним, я мог видеть покрытую черепицей крышу его плоского дома, построенного из красноватого дерева, а за ней длинную белую дугу пляжа, примыкавшую к морю. Я направился к Скотту через луг, ощутив внезапный укол зависти. Мне казалось, что у Скотта есть все, что стоит иметь человеку: место под солнцем, жена и семья, достаточно денег для жизни.

Гленн встретил меня улыбкой, и я устыдился своих мыслей. Его проницательные серые глаза почти потерялись среди морщин, не тронутых загаром. Широкополая шляпа и пятнистый комбинезон цвета хаки делали его похожим на фермера с многолетним стажем. Я сказал:

— Привет, фермер.

— Как вам нравится моя защитная окраска? — Он выключил воду и стал скручивать шланг. — Как дела, Лу? Продолжаете буянить, как я погляжу?

— Да нет, налетел на дверь. А вы хорошо выглядите.

— Ага, такая жизнь по мне. Когда начинает приедаться, Белл и я идем в «Стрип» пообедать, а, оказавшись на людях, удираем к черту обратно домой.

— А как поживает Белл?

— О, замечательно. Сейчас она в Санта Моника, гостит у детей. На прошлой неделе у Белл родился первый внук не без некоторой помощи со стороны невестки. Семь с половиной фунтов, вылитый боксер среднего веса, собираются назвать его Гленном. Но вы сюда приехали не для того, чтобы расспрашивать меня о семье.

— О семье, но не вашей. Года три тому назад вы принимали участие в расследовании дела в Пуриссиме. Утопилась пожилая женщина. Муж заподозрил убийство и пригласил вас для проверки.

— Угу. Я бы не назвал миссис Холлман пожилой. Ей, кажется, было пятьдесят с небольшим. Черт, я уже миновал этот возраст, но я не пожилой.

— О'кей, дедуля, — сказал я с тонкой лестью. — Вы не против того, чтобы ответить на парочку вопросов о деле миссис Холлман?

— А почему вы интересуетесь?

— Похоже, оно вновь открывается.

— Иными словами, это было убийство?

— Не могу утверждать. Пока не могу. Но сегодня днем убили сына этой женщины.

— Которого? У нее было двое.

— Старшего. Его младший брат вчера ночью бежал из больницы для душевнобольных и является главным подозреваемым. Незадолго до выстрелов он появился на ранчо...

— О Боже, — выдохнул Гленн. — Старик был прав.

Я ждал продолжения, но не дождался и наконец спросил: — Прав насчет чего?

— Давайте не будем об этом, Лу. Я понимаю, что его уже нет в живых, но все же это дело конфиденциальное.

— Значит, ответов не будет, а?

— Можете задавать ваши вопросы, а я уж решу, буду отвечать или нет. Для начала, однако, вы кого представляете в Пуриссиме?

— Младшего брата, — Карла.

— Шизика?

— Я что, обязан сперва подвергать своих клиентов тесту по Роршаху?

— Я вовсе не это имел в виду. Он нанял вас, чтобы вы сняли с него подозрения?

— Нет, тут уже моя собственная инициатива.

— Эй, это что же — очередной порыв благородства?

— Вряд ли, — произнес я, вложив в ответ больше надежды, чем испытывал в душе. — Если мои предчувствия оправдаются, мне заплатят за потраченное время. У семьи миллион или два.

— Скорее пять миллионов. Насколько я в этом разбираюсь. Можете сорвать куш.

— Называйте, как хотите. Может, позволите задавать вопросы?

— Валяйте. Задавайте. — Он привалился к валуну и придал лицу непроницаемое выражение.

— На главный вы уже ответили. Смерть миссис Холлман могла наступить в результате убийства.

— Да-а. В итоге я исключил его за отсутствием улик. В суде, как вы понимаете, без них делать нечего. А также ввиду душевного состояния леди. Она была неустойчива, много лет прожила на снотворном. Ее врач решительно отрицал, что она пристрастилась к снотворному, однако у меня создалось именно такое впечатление. Вдобавок ко всему, она и раньше покушалась на свою жизнь. Хотела застрелиться прямо в кабинете врача. Произошло это за несколько дней до того, как она утонула.

— Кто вам рассказал?

— Сам врач, и он не лгал. Она потребовала от него рецепт с большей дозой. А когда он отказался, выхватила из сумочки револьвер с перламутровой рукояткой и приставила к своей голове. Врач вовремя успел выбить его, и пуля попала в потолок. Он показывал мне отверстие, проделанное пулей.

— Что стало с револьвером?

— Естественно, врач отобрал его. Кажется, он говорил, что выкинул револьвер в море.

— Странный способ обращения с оружием.

— Не такой уж странный, учитывая обстоятельства. Она умоляла его не рассказывать мужу об этой истории. Старик постоянно грозился засадить жену в психушку. Доктор не стал выдавать ее.

— Вы имели какое-либо подтверждение?

— Какое у меня могло быть подтверждение? Это произошло с глазу на глаз. — Он добавил с некоторым раздражением: — Его никто не заставлял говорить мне об этом. Он и так ставил себя под удар, рассказывая, что он делал. Говоря о риске, я тоже сейчас здорово рискую.

— В таком случае могли бы рискнуть еще немножко. Что вы думаете о местных блюстителях закона?

— В Пуриссиме? У них хорошая полиция. Не хватает кадров, как и везде, но это один из лучших департаментов среди маленьких городов, я бы сказал.

— Вообще-то я имел в виду скорее департамент округа.

— То есть Остервельта? Мы с ним ладили. Он не мешал работать. — Гленн мимолетно улыбнулся. — Естественно, не мешал. Сенатор Холлман здорово помог ему на выборах.

— Остервельт честный человек?

— Своими глазами я не видел ничего, чтобы утверждать обратное. Может, он иногда и брал взятки. Он уже не так молод, как раньше, и до меня доносились кое-какие слухи. Но ничего существенного, как вы понимаете. Сенатор Холлман не допустил бы. А почему вы спросили?