Последний шанс

— Вы, случайно, не болеете за «Браунс»? — поинтересовался Рик.

— Муж болеет.

— Он был вчера на игре?

— Да.

— Насколько все плохо?

— Вам лучше не знать.

Когда он проснулся, Арни снова был в палате — сидел на стуле рядом с кроватью и читал «Кливленд пост». Рик с трудом разобрал заголовок внизу первой страницы: «Болельщики осаждают больницу».

— Что там такое? — требовательно спросил он.

Арни отшвырнул газету и вскочил на ноги.

— Ты в порядке, малыш?

— В полном. Какой сегодня день?

— Вторник. Раннее утро. Как ты себя чувствуешь?

— Дай мне газету!

— Что ты хочешь знать?

— Что там творится, Арни?

— Что конкретно тебя интересует?

— Все.

— Ты смотрел телевизор?

— Нет. Ты же вытащил штепсель из розетки. Поговори со мной, Арни.

Агент похрустел костяшками пальцев, не спеша прогулялся к окну и, открыв жалюзи, посмотрел на улицу так, словно оттуда исходила опасность.

— Вчера сюда явились несколько хулиганов и закатили скандал. Копы с ними быстро разобрались — с дюжину или около того арестовали. Обычные буяны. Болельщики «Браунс».

— Сколько их было?

— В газете написано, человек двадцать. Напились и устроили бучу.

— А почему именно здесь? Мы с тобой вдвоем, Арни, агент и игрок. Дверь закрыта. Будь добр, просвети меня, в чем дело.

— Они узнали, что ты здесь. Сейчас на тебя многие точат зуб. Поступило не меньше сотни угроз расправиться с тобой. Люди расстроены. Угрожают даже мне. — Арни прислонился к стене, испытывая некоторое самодовольство от того, что достоин угроз. — Так ты по-прежнему ничего не помнишь? — спросил он.

— Нет.

— За одиннадцать минут до окончания матча «Браунс» набрали семнадцать очков и вели с сухим счетом. Хотя никто бы не решился сказать, что они надрали соперникам задницу. После трех четвертей «Мустанги» заработали в нападении восемьдесят один ярд и трижды, соображаешь, трижды пытались пробить филд-гол. [3]Ничего не всплывает?

— Нет.

— На позиции квотербека играл Бен Марун, поскольку Нэгл еще в первом периоде растянул подколенное сухожилие.

— Вот это припоминаю.

— За одиннадцать минут до окончания игры один из «Мустангов» устремился вперед. Его поддержали. Но волноваться не было причин. Защита «Браунс» способна остановить генерала Паттона со всеми его танками. Ты вступил в игру во время третьей попытки при заработанных двенадцати ярдах и отдал точный красивый пас Свини, который, как известно, играет за «Мустангов», и тот преспокойно преодолел все сорок футов до самой зачетной зоны. Помнишь?

Рик медленно закрыл глаза.

— Нет.

— И не напрягайся. Обе команды пробили по панту [4]Потом «Мустанги» замешкались. За шесть минут до окончания матча ты во время третьей попытки при восьми пройденных ярдах объявил пасовую комбинацию и навесил Брюсу, однако мяч взлетел слишком высоко и приземлился в руки игрока — не помню его фамилии, но точно в белой форме. И тот не растерялся — оказался в зачетной зоне. Счет стал семнадцать — четырнадцать. Народ заволновался — все восемьдесят с лишним тысяч человек. А ведь за несколько минут до этого они уже праздновали победу. Шутка ли — впервые борьба велась за Суперкубок и все такое! «Мустанги» произвели начальный удар. «Браунс» трижды устремлялись с мячом вперед, потому что Кули не сторонник пассивного поведения. Последовал пант «Браунсов». Или попытка такового. После отрыва мяч был потерян, и «Мустанги» перехватили его на отметке тридцать четыре ярда, что само по себе не страшно, поскольку в трех розыгрышах защита «Браунс» доказала, что способна остановить противника в пятнадцати ярдах от линии гола. Но тут сплоховала. Ты принял мяч и в течение четырех минут умудрялся удерживать его на линии своей защиты. За сорок секунд до окончания матча игра развивалась на середине поля. «Браунс» не решались отдать пас и еще больше боялись пробить по мячу. Не знаю, что за замысел возник в голове Кули, но ты заметил открывшегося на правом фланге Брюса и послал ему мяч. Мощно и точно в цель.

Рик, на мгновение забыв о своих травмах, попытался сесть.

— Все равно ничего не могу вспомнить.

— Точно в цель, но слишком сильно. Мяч отскочил у Брюса от груди, его тут же перехватил Гудсон и галопом устремился в землю обетованную. В итоге «Браунс» проиграли со счетом двадцать один — семнадцать, а ты в это время лежал на земле, чуть не разорванный пополам. Тебя положили на носилки, а в это время половина стадиона истошно выла, а другая половина радостно вопила. В жизни не приходилось слышать такого шума. Двое пьяных соскочили с трибуны и бросились к носилкам. Они бы убили тебя, если бы не вступилась охрана. Вспыхнула потасовка — журналисты только об этом и кричат.

Рик поник, закрыл глаза и тяжело дыша сгорбился на кровати. Вернулась головная боль, а вместе с ней — режущая боль в шее и по всему позвоночнику. Почему ему не дают обезболивающего?

— Мне очень жаль, парень. — Арни поднялся, подошел к окну, закрыл жалюзи, вернулся на место и подобрал газету. Его подопечный походил на покойника.

Врачи намеревались выписать Рика, но Арни категорически возражал — требовал, чтобы его оставили в больнице еще на несколько дней и обеспечили покой и защиту. За охрану платила команда «Браунс», и это не делало ее счастливее. Она же оплачивала лекарства, так что вскоре следовало ожидать серьезного недовольства.

Да и сам Арни был сыт по горло. Карьера Рика, если это можно назвать карьерой, подошла к концу. Арни брал с подопечных пять процентов от их доходов, а проценты от зарплаты Рика не покрывали расходов на возню с ним.

— Ты в сознании, Рик?

— Да, — ответил тот, не открывая глаз.

— Тогда слушай.

— Слушаю.

— Самая трудная часть моей работы — говорить игроку, что ему пора уходить из футбола. Ты играл всю жизнь, это все, что ты умеешь и о чем мечтал. Ни один спортсмен не чувствует готовности покинуть спорт. Но, Рик, приятель, твое время кончилось. Других возможностей нет.

— Мне двадцать восемь лет, — ответил Рик, открыв глаза. Очень грустные глаза. — Что ты мне предлагаешь?

— Многие ребята идут на тренерскую работу. Или занимаются недвижимостью. У тебя хватило ума получить диплом.

— В моем дипломе написано — преподаватель физкультуры. Это означает, что я имею право обучать волейболу шестиклашек и получать за это сорок тысяч в год. Я к такому не готов.

Арни поднялся и, словно в глубоком раздумье, подошел к изножью кровати.

— Может, тебе стоит отправиться домой, отдохнуть и обо всем поразмыслить?

— Домой? Где он, этот дом? Я жил в стольких местах.

— Домой в Айову, Рик. Тебя там по-прежнему любят. — «В Денвере тебя действительно любят», — подумал Арни, но благоразумно промолчал.

Мысль о том, чтобы появиться на улицах Давен порта, штат Айова, привела Рика в такой ужас, что он застонал. Город, надо думать, стыдился того, как сыграл его родимый сын. Ох! Он вспомнил о несчастных родителях и закрыл глаза.

Арни посмотрел на часы и вдруг осознал, что в палате нет ни цветов, ни открыток с пожеланиями скорейшего выздоровления. Медсестры сообщили ему, что Рика не навещали ни друзья, ни родственники, ни товарищи по команде — ни один человек, хоть как-то связанный с футболистами из кливлендской команды «Браунс».

— Я побегу, парень. Завтра загляну.

Выходя, он небрежно бросил газету на кровать больному. Как только дверь за ним закрылась, Рик схватил ее, но тут же пожалел об этом. По оценкам полиции, человек пятьдесят устроили буйную демонстрацию у здания больницы. Когда появились телевизионщики и начали снимать, дело приняло безобразный оборот. Разбили окно, и несколько пьяных дебоширов ворвались в отделение «Скорой помощи», видимо, рассчитывая найти Рика Доккери. Восьмерых арестовали. Большая фотография в подвале на первой странице демонстрировала толпу перед тем, как полицейские схватили буянов. На снимке легко читались два плаката с жестокими призывами: «Немедленно отключить жизнеобеспечение!» и «Узаконить эвтаназию!»