Последний шанс

— Хорошо, что не взял больше вещей, — пробормотал Рик. Он был ростом шесть дюймов два фута и в автомобиле уткнулся коленями в переднюю панель. Но сиденье не пожелало откатываться назад, поскольку упиралось в клюшки для гольфа. — У вас здесь крохотные машинки, — обобщил свои наблюдения прибывший.

— Точно. Бензин стоит доллар двадцать центов за литр.

— Это сколько за галлон?

— Здесь в галлонах не меряют. Продают только палитры. — Сэм включил передачу, и они отъехали от вокзала.

— Но все-таки сколько же за галлон? — не отступал Доккери.

— Скажем так: литр — это примерно кварта.

Рик задумался и невидящим взглядом скользил по мелькавшим за окном домам на страда Гарибальди.

— В каком колледже ты учился?

— А ты в каком?

— В Бакнеле.

— Никогда о таком не слышал. Там играют в футбол?

— Конечно. Помаленьку. Размах совершенно не тот, что в «Большой десятке». Так вот, в галлоне четыре кварты. Таким образом, галлон стоит примерно пять долларов.

— А эти дома в самом деле старые, — заметил Рик.

— Эту страну недаром называют древней. Какой у тебя был основной предмет в колледже?

— Физическое образование. Группы поддержки.

— Историю изучал серьезно?

— Ненавижу историю. А что?

— Парма основана две тысячи лет назад; у нее интересное прошлое.

— Парма! — выдохнул Рик, умудрившись отъехать с сиденьем на пару дюймов назад. Он произнес это таким тоном, словно название города символизировало его поражение. Затем порылся в кармане куртки, достал мобильный телефон, но открывать не стал. — Какого черта я делаю в этой Парме, в этой Италии? — Слова прозвучали скорее как утверждение.

Сэм решил, что отвечать не стоит, и взял на себя роль экскурсовода.

— Вот это — центр. Самая древняя часть города. Ты первый раз в Италии?

— Да. А там что такое?

— Палаццо делла Пилотта. Строительство здания началось четыреста лет назад, но так и не завершилось, а в сорок четвертом году союзники его жестоко бомбили.

— Мы сбрасывали бомбы на Парму?

— Мы сбрасывали бомбы на все, даже на Рим, не трогали только Ватикан. У итальянцев, если припоминаешь, был вождь по фамилии Муссолини, заключивший сделку с Гитлером. Не лучший выбор. Хотя, с другой стороны, итальянцев никогда не воодушевляла необходимость воевать. Им больше по душе еда, вино, спортивные автомобили, мода и секс.

— Не исключено, что мне здесь понравится.

— Обязательно. А еще они обожают оперу. Справа — театр «Реджо», знаменитый оперный зал. Слушал когда-нибудь оперу?

— А как же. Нас в Айове воспитывали исключительно на этой штуковине. Большую часть детства проторчал в зале. Ты что, издеваешься? С какой стати я должен был ходить в оперу?

— Это дуомо.

— Что?

— Дуомо — храм. Представь купол. Суперкупол. Купол всем куполам.

Рик не ответил, мысленно сравнивая купол со спортивной ареной и размышляя о схожести ведущихся там игр. Ему стало не по себе. Они находились в центре Пармы, всюду сновали пешеходы, а машины ехали бампер в бампер.

— Большинство итальянских городов образованы вокруг центральной площади или пьяцца, — продолжал Сэм. — В данном случае это пьяцца Гарибальди, здесь много магазинов, кафе и можно ходить только пешком. Итальянцы проводят массу времени в уличных кафе — потягивают эспрессо и читают. Не такая уж плохая привычка.

— Не употребляю кофе.

— Самое время начинать.

— А что эти итальянцы думают об американцах?

— Полагаю, мы им нравимся, хотя, как мне кажется, они не слишком заморачиваются на этот счет. Если бы они по-настоящему задумались, то, пожалуй, решили бы, что им не по нраву наше правительство. Хотя по большому счету им наплевать — они без ума от нашей культуры.

— И от футбола?

— До известной степени. Здесь рядом есть потрясающий маленький бар. Хочешь что-нибудь выпить?

— Нет. Слишком рано.

— Я имею в виду не спиртное. Здешние бары нечто вроде пивных или кафетериев — место, где собираются люди.

— Я пас.

— В центре происходит все самое важное. Твоя квартира в нескольких улочках отсюда.

— Не могу дождаться. Не возражаешь, если я сделаю звонок?

— Prego.

— Что?

— Prego. Это значит — действуй.

Рик нажимал на кнопки мобильного телефона, а Сэм лавировал среди машин в послеобеденном потоке транспорта. Когда Рик в очередной раз посмотрел окно, он быстро нажал на кнопку радиоприемника, и из динамика полились тихие звуки оперы. Тот, с кем хотел поговорить квотербек, оказался недоступен. Телефон был закрыт и вернулся на свое место — в карман.

«Вероятно, его агент, — подумал Сэм. — Или девушка».

— У тебя есть девушка? — спросил он.

— Никакой конкретной. Полно болельщиц НФЛ, но все они тупые, как пробка. А у тебя?

— Одиннадцать лет женат, но детей не имею.

Они миновали понте Верди.

— Это река Парма. Она делит город на две части.

— Замечательно.

— Впереди Парко Дукале — самый большой парк в городе. Очень красивый. Итальянцы большие мастера по части парков, ландшафтного дизайна и всего такого прочего.

— Симпатично.

— Я рад, что тебе нравится. Там приятно погулять, пригласить девушку, почитать книгу, поваляться на солнце.

— Не случалось проводить много времени в парках.

— Надо же! Ты меня поразил! — Они развернулись, снова оказались на другом берегу реки и вскоре мчались по узкой односторонней улочке. — Ну вот, ты осмотрел большую часть центра Пармы.

— Красиво.

В нескольких кварталах от парка машина свернула на извилистую улочку под названием виа Линати.

— Здесь. — Сэм указал на длинный ряд четырехэтажных домов, каждый из которых был покрашен в свой цвет. — Второй, тот, что золотистого оттенка. Квартира на третьем этаже. Это считается хорошим районом. Синьор Брункардо, которому принадлежит команда, также владеет некоторыми из этих домов. Поэтому ты имеешь возможность жить в центре. Цены здесь выше, чем в других местах.

— А остальные в самом деле играют за так?

— Американцам платят — тебе и еще двоим — в этом сезоне вас здесь трое. Но никто не получает столько, сколько ты. А итальянцы действительно играют ради самого спорта. И за пиццу, которой угощаются после игры. — Сэм помолчал. — Тебе понравятся эти ребята, — добавил он после паузы. Это была его первая попытка позаботиться о духе команды. Если квотербек останется недоволен, у них возникнет множество проблем.

Он как-то умудрился вписать «хонду» в пространство, казавшееся вполовину меньше самой машины. Затем они подняли багаж и клюшки наверх. Лифта не имелось, но лестница была шире обычной. Квартира насчитывала три обставленные мебелью помещения: спальню, кабинет и кухню. Поскольку новый квотербек прибыл из НФЛ, синьор Брункардо разорился на покраску стен и обстановку для кабинета. Кое-где даже висели броские современные полотна.

— Недурно, — заметил Рик, и у Сэма отлегло от сердца. Он прекрасно представлял, как обстоят дела с недвижимостью в Италии. Большинство квартир были маленькими, старыми, но дорогими. Если бы квотербеку не понравилось, то мистера Брункардо постигло бы разочарование. И все бы сильно осложнилось.

— На жилищном рынке она бы стоила две тысячи евро в месяц. — Сэму хотелось произвести на Рика впечатление.

Тот аккуратно положил клюшки на кровать и повернулся к нему.

— Мне нравится. — Он давно сбился со счета, в скольких квартирах ему пришлось жить за последние шесть лет. Постоянные переезды, как правило, в спешке, притупили восприятие размеров жилой площади, отделки и обстановки.

— Переоденься, я подожду тебя внизу.

Рик покосился на свои белые брюки и загорелые лодыжки и чуть не сказал: «Мне и так хорошо», но, поняв намек, кивнул.

— Дай мне пять минут.

— Справа в двух кварталах есть кафе. Я буду сидеть за столиком на улице и пить кофе.

— Договорились, тренер.

Сэм заказал кофе и открыл газету. Было влажно, и солнце скрылось за соседними домами. Американцы, как правило, первое время в Италии испытывали культурный шок. Незнакомый язык, непривычные машины, узкие улочки, маленькое жилье, теснота городов. Все это давило на психику, особенно людей из средних и низших классов, которым не пришлось много путешествовать. За пять лет работы тренером пармских «Пантер» Сэм всего лишь раз встретил американца, который до того, как попасть в команду, побывал в Италии.