Охота

— В детстве нас с сестрой часто посылали на лето к нашим родственникам Фитцуильямсам в Ирландию. Они содержали большой дом в Донеголе — настоящий особняк, но очень запущенный. Одно крыло было абсолютно необитаемым: дыры в крыше, внутри по стенам разросся плющ. Словом, все там загнивало и приходило в упадок. Нам дом, разумеется, очень нравился. У Фитцуильямсов было, кажется, девять детей и все озорники. Формально за ребятами присматривала одна женщина по имени Бриджит. Она время от времени лупила их, таскала за волосы и читала нравоучения, но, разумеется, не могла справиться с такой оравой.

Тетя Кони и дядя Рой постоянно куда-то уезжали. Они жили то в Дублине, то в Лондоне. Мы пребывали в раю. Вот только Бриджит плохо готовила и кормила нас исключительно вареной картошкой и капустой.

Старшим двоюродным братом был Патрик. На пять или шесть лет старше меня. Тогда он казался мне взрослым мужчиной. Кэролайн, моя сестра, влюбилась в него. Мне кажется, через несколько лет они… ладно, проехали, семейный секрет. Помню еще двух девчонок — Аннабель и Клару. Аннабель — очень толстая, неуклюжая, рассудительная и страшненькая. Клара казалась мне чрезвычайно умной и красивой. Я романтически мечтал о ней в свои девять лет. Самыми близкими друзьями я считал Чарлза и Миранду. Чарлз постоянно находился в движении: лазал по деревьям, прыгал, бегал, дрался. Миранда — полная противоположность. Тихая девочка. Она умела играть на расстроенном пианино и петь. По сей день эта немецкая вещица «Für Elise» звучит в моих ушах довольно странно. Ну, бегали с нами еще совсем малыши, которых мы практически не замечали. Теперь они все сливаются у меня в одно большое пятно. Вижу только рыжие волосы и поцарапанные коленки.

Большую часть времени мы слонялись по дому, играли в прятки в саду, карабкались на деревья, рвали яблоки, крыжовник и красную смородину. Возле дороги стоял магазин, где продавались конфеты. Я покупал угощение для всех, потому что у детей Фитцуильямсов никогда не водилось денег.

По воскресеньям Бриджит заставляла нас ходить в ирландскую церковь. Сама посещала католический костел. Она драила своих подопечных мылом с карболкой и провожала до самого входа в часовню. Мы считали этот день самым худшим в неделе. Кроме нас, в церквушке находились только священник, четыре престарелых леди да безумный солдат с большим зобом. Говорят, от скуки можно умереть, но тогда мне казалось, что я просто вот-вот превращусь в камень. После окончания службы мы всей толпой как сумасшедшие неслись на улицу. Потом с гиканьем и улюлюканьем бежали по полю, преследуя овец, лихо перепрыгивая через ручьи и преодолевая заборы. Бриджит пыталась угнаться за нами, размахивая палкой и грозя проучить, как только догонит.

Обычно по воскресеньям после полудня мы шли к морю. До побережья не менее часа ходу. Сначала через поле, а затем вдоль прибрежных скал. Туда-то мы добирались быстро, но обратно тащились целую вечность. Усталые и мокрые, зная, что на ужин опять будет все та же вареная картошка. Бриджит не хотела пускать нас к морю, но ничего не могла с нами поделать. Она велела старшим присматривать за младшими и порой плакала, когда мы отправлялись в путь. А мы смеялись над ней.

На мой взгляд, тот пляж самый безопасный во всей Ирландии. Берег в наших местах довольно дикий, но мы купались в небольшой бухте, окруженной со всех сторон скалами. Чтобы там штормило, такого не припомню. Море всегда спокойное, будто пруд.

И вот как-то жарким воскресным днем мы отправились на море. По дороге собирали ягоды. Миранда пела какие-то бессмысленные песенки, а Чарли не пропускал ни одного дерева, чтобы не залезть на него. Я же страдал по Кларе и плелся вслед за ней. Когда мы поднялись на холм, то увидели над водой дымку. Красиво смотрится, между прочим. Похоже на гагачий пух. На пляже расположилось несколько местных семейств. Им эта дымка не нравилась, и они собирались уходить. Однако мы, проделав такой большой путь, и не думали отступать из-за подобной ерунды.

Итак, мы спустились вниз. Тропинка узкая. Патрик и две старшие девочки держали нас за руки, как им велела Бриджит. Для моей сестры десять минут спуска, очевидно, явились огромным удовольствием: возлюбленный вел ее за руку. Я сам находился на седьмом небе от счастья: с одной стороны от меня шла Миранда, а с другой — Клара. Тут один из малышей расплакался, и Клара взяла его на руки. Мы поздоровались с семьями, которые поднимались вверх, покидая пляж. Они посоветовали нам не шутить с густеющим туманом. Но нам все это казалось мелочью.

Фитцуильямсы носили купальные костюмы под одеждой. Я же забыл надеть свой. Место кругом открытое. Помню, как мучился, переодеваясь под полотенцем. А Чарли еще вышучивал меня. Причем девчонки покатывались со смеху и просили оставить малыша в покое. Некоторое время мы гонялись друг за другом по пляжу. Туман все сгущался. И вдруг облака оказались среди нас. Эта бухта и так чрезвычайно спокойное местечко, но теперь здесь воцарилась какая-то потусторонняя тишина. Мы сбились в одну кучу. Патрик стал рассказывать страшные истории о призраках и чудовищах в тумане. Потом Чарли воскликнул: «Я иду купаться!» И через мгновение плюхнулся в воду. Он призывал всех присоединиться. Так мы и сделали. Только самые маленькие остались на берегу. Да еще Аннабель, присматривающая за ними.

Вы знаете знаменитый ирландский прикол о том, что Гольфстрим согревает воду? В тот самый день, и только в тот день, эта ложь оказалась правдой. Вода была как парное молоко. Ничуть не холодная при первом заходе. Патрик вел себя очень разумно и советовал нам не забираться далеко в море. Однако берег было уже трудно различить. Более густой туман трудно себе вообразить. Протяните руку вперед, и вы ее уже не видите. Такое впечатление, будто она где-то за занавеской. Страшновато, но здорово. Мы все чувствовали волнение и наполнялись чем-то… я не знаю… похоже на сексуальное возбуждение. Казалось, вот-вот произойдет нечто чудесное.

Клара предложила всем взяться за руки. Мы образовали большой круг. С одной стороны от меня стояла Миранда, с другой — моя сестра. Странно, что я мог различать их в тумане.

А потом Миранда начала петь. Она пела особую песню, которую всегда исполняла во время семейных торжеств. В таких случаях девочка выходила в центр большой гостиной, где тетушки и дядюшки пили шерри. Мы, родные и двоюродные братья и сестры, садились плотно вокруг нее и вели себя очень тихо. Как она пела! В финале все громко и долго аплодировали ей и очень хвалили. Но здесь, в море, при таком волшебном тумане и сплетении рук, все представлялось вообще запредельным.

Она пропела еще несколько куплетов и перешла к последнему:

Создавалось впечатление, что песня доносится не из нашего круга, а льется с небес и плывет по туману. Вдруг стало холодно. Казалось, водоросли схватили меня и тянут вниз под воду. Я еще крепче сжал держащие меня руки. Сестра воскликнула: «Ой, мне больно!» — а Миранда сказала: «Не бойся, все хорошо». И тут мне показалось, что говорит эти слова не Миранда, а Клара. Я страшно перепугался и дернул девчонку к себе. Действительно, не Миранда. Я расплакался и спросил: «А где Миранда?» Тогда Клара забеспокоилась и повела нас дальше в море. Мы все еще держались за руки и сбились в маленькую стайку. Патрик и Клара принялись пересчитывать нас, постоянно крича: «Миранда, где ты?» Потом они потащили нас к берегу. Мы как безумные бегали по пляжу, разыскивая девочку. Помню, Аннабель разозлилась, считая, что Миранда разыгрывает нас. Затем мы снова взялись за руки и ступили в воду. Прошли вдоль всего берега, голосили во всю мочь наших детских глоток.