Кэтскиллский орел

На противоположной стене, на полке, - кипы интеллектуальных журнальчиков для детей. Никаких тебе комиксов, никаких "Человекопауков".

Не было даже "Нэшнл инкуайерер". Может быть, люди с плебейскими вкусами не сходят с ума или не лечатся. В углу приемной, напротив двери, широкая лестница вела на площадку шестью ступенями выше, затем сворачивала куда-то и пропадала из виду. Приемная и лестница были покрыты серо-белым, скрадывающим шаги ковровым покрытием. Я сел в кресло рядом с батареей.

Через две минуты молодая женщина в черных слаксах и белой блузке спустилась по лестнице и, не глядя на меня, вышла на улицу. Наверху послышался шум открывающейся двери, затем - минутная пауза, и вот на площадке объявилась еще одна женщина.

- Мистер Спенсер?

-Да.

- Поднимайтесь, - кивнула она мне.

И я поднялся по ступеням. Доктор Хилльярд стояла в дверном проеме, к которому вел короткий коридор. Я прошел мимо нее в кабинет. Она закрыла за мной сначала одну дверь, затем другую. Конфиденциальность. Ни одной тайне не выскользнуть отсюда. "Доктор, я просто не выношу свою мать". "Доктор, я никак не могу кончить" . "Доктор, я боюсь". Двойные двери все сохранят в тайне. Так что можете спокойно выговариваться. "Доктор, я боюсь, что я педераст".

"Доктор, я не выношу своего мужа". Бизнес, основанный на правде, За двойными дверями.

"Доктор, я боюсь". Я спросил:

- Никакой полиции?

- Никакой полиции, - подтвердила она.

Я сел в кресло рядом со столом. За спиной находилась кушетка. Господи ты Боже, действительно кушетка. За столом - огромный аквариум, в котором лениво плавали тропические рыбы.

На стене висели дипломы, а рядом с двойными дверьми стоял книжный шкаф, забитый медицинскими книгами. Доктор Хилльярд села. Ей было лет эдак пятьдесят пять, шестьдесят. Белые волосы закручены во французский узел, на лице - в нужных пропорциях отменная косметика. Кожа покрыта естественным загаром. Она носила черную юбку, двубортный черный пиджак и полосатую черно-серебристую блузку, открытую у ворота, с выпущенным на лацканы воротничком. На шее покоилась толстая антикварная золотая цепь, с которой свешивался большой бриллиант. Серьги тоже оказались из старинного золота с бриллиантовыми вставками. На левой руке поблескивало обручальное кольцо из белого золота.

- Что вы обо мне знаете? - спросил я.

- Вы сыщик. Вы со Сьюзен были любовниками. В последнее время между вами как бы пробежал холодок. И тем не менее ваша связь до сих пор остается действительно впечатляющей. Если верить Сьюзен, то, несмотря на недостатки, вы по-настоящему хороший человек.

Сила интеллекта доктора Хилльярд была почти осязаема. Она слегка напомнила мне Рейчел Уоллес. И не только ее, скорее -- Сьюзен. Богатство и сила интеллекта - это то, что мне так нравилось в Сьюзен.

- Бьюсь об заклад, что насчет недостатков вы сами придумали, - заявил я.

Доктор Хилльярд улыбнулась.

- Та реальность, с которой мне здесь приходится иметь дело, достаточно сурова, - сказала она. - Мне на самом деле ничего не приходится выдумывать.

Так реагировать на легкий подкол,..

- Давайте я расскажу то, что известно мне, - предложил я. - Примерно год назад или чуть больше Сьюзен отправилась в Вашингтон поработать в больнице. Встретилась там с Расселом Костиганом, и у них завязался роман. Когда она получила докторскую степень, то перебралась сюда и осела в Милл-Ривер, работая в больнице имени Костигана. Мы время от времени перезванивались, писали друг другу, а когда Сьюзен поняла, что не может ни бросить меня, ни вернуться ко мне, она обратилась за помощью к вам.

Примерно недели две назад она позвонила нашему общему другу Хоуку.

- Этот негр появлялся вместе с вами в выпусках новостей, - вставила доктор Хилльярд.

- Правильно. Так вот Сьюзен сказала ему, что нуждается в помощи, но не может обратиться ко мне, поэтому попросила приехать Хоука. Он приехал. Рассел Костиган поставил ему ловушку, и Хоука сцапали милл-риверские копы. Он убил человека, и его арестовали. Сьюзен прислала мне письмо. В нем говорилось: "Времени нет. Хоук сидит в тюрьме Милл-Ривер, Калифорния. Ты должен его вытащить. Мне самой нужна помощь.

Хоук все объяснит. Все очень плохо, но я тебя люблю". Я приехал, и мы совершили побег, затем отправились в дом к Расселу, то есть к его отцу, Джерри, в надежде найти там Сьюзен, но не нашли, зато узнали, что ее держат в каком-то охотничьем домике. Мы ушли оттуда, приехали сюда, и вот теперь мне, кроме всего прочего, нужно узнать, где же этот охотничий домик находится.

Доктор Хилльярд снова улыбнулась.

- "Хоук все объяснит", - повторила она. - У нее не возникло и тени сомнения в том, что вы приедете и высвободите его.

- Вам известно, где находится этот домик?

Сьюзен когда-нибудь о нем упоминала?

Доктор Хилльярд выпрямилась и сложила руки на коленях.

- С такой историей вы, разумеется, не можете пойти в полицию. Но, быть может, я могу?

- А куда именно? - спросил я. - Какую юрисдикцию предпочитаете? Если рассуждать логически, следует отправиться в полицейский департамент Милл-Ривер. Именно там жила Сьюзен. Но вся тамошняя полиция лежит в кармане Джерри Костигана. Они участвовали в засаде на Хоука.

Она слегка выпятила вперед нижнюю губу, глаза пристально изучали мое лицо.

- Охотничий домик находится в Каскадных горах, недалеко от Такомы, штат Вашингтон, в местечке Хрустальная Гора. Тамошняя полиция, если им сообщить о возможном похищении, может оказать помощь.

Я помчал головой.

- Может быть, Костиган и их тоже подчинил себе, - сказал я. - Ведь он хозяин, поэтому должен заставить слушаться всю округу. Не важно, кто в этой округе проживает.

Доктор Хилльярд кивнула.

- Кроме того, - продолжил я, - Сьюзен там не будет. Они ведь знают, что мы там появимся.

- Зачем же тогда лезть на рожон? - спросила врач.

- Нужно откуда-то начинать поиски.

Доктор Хилльярд кивнула. Мы посидели молча. В аквариуме бесшумно плавала рыба.

- Вы ничего не спрашиваете о Сьюзен, - удивилась доктор Хилльярд. Многие на вашем месте спросили бы.

- Все, о чем вы с ней гов9рили, касается только ее, - сказал я.

- А когда вы ее отыщете, что тогда?

- Тогда она станет свободной и сможет снова прийти сюда к вам и рассказывать все, что у нее накопилось, до тех пор, пока сама не сделает выбор, какой пожелает.

- А если этим выбором окажетесь не вы?

- Думаю, она выберет меня, но ставить это под контроль не хочу. Я могу лишь посодействовать тому, чтобы ее выбор был свободным.

- Все дело как раз в контроле, - сказала доктор Хилльярд. Это был не вопрос, не утверждение, а просто ее мнение.

- Судя по всему - да, - согласился я. - Мне кажется, я переусердствовал в том, чтобы держать ее под контролем, и теперь я стараюсь исправиться.

- Вы когда-нибудь проходили психотерапевтический курс, мистер Спенсер?

- Нет, но привык много думать.

- Разумеется, - улыбнулась доктор Хилльярд.

Рыбы медленно плавали в аквариуме. Доктор сидела неподвижно. Уходить мне не хотелось. Каждую неделю, а может быть, даже чаще, Сьюзен приходила сюда. Интересно, садилась ли она в это кресло или ложилась на кушетку? Нетнет. Она не могла лечь, конечно садилась в кресло. Сейчас передо мной находилась женщина, которая хорошо изучила ее. Она знала Сьюзен с такой стороны, о которой я и понятия не имел.

Не только я, но и все остальные. Эта женщина знала оашей совместной жизни. О наших отношениях. Об отношениях Сьюзен и Рассела.

Я сидел, сцепив пальцы рук за головой. Непроизвольно напряглись бицепсы. Я увидел, что доктор Хилльярд это заметила.

- Я думал о Сьюзен и Расселе Костигане, - объяснил я.

- Сьюзен, - сказала она, - выросла в такой семье и среди таких людей, которые из-за своих фобий обращались с ней как с вещью, - вещью, которая может чем-то их порадовать, сделать им приятное или нужное, дать им почувствовать себя взрослыми. Она не научилась относиться к себе уважительно, как к самостоятельной личности, привыкнув быть зависимой от других. Взрослея и узнавая мир, она осознавала это все четче и четче. Именно на этом был построен ее первый брак. Потом она стала учиться на психолога и потратила на это годы. В то самое время, как ее внутренний мир стал постепенно обретать форму, ваша настойчивость и потребность в Сьюзен показались ей разновидностью контроля. Ей необходимо было уехать.