Дмитровское шоссе

Но однажды, несколько лет назад, Олег Степанович зашел в кабинет Рафаэла Амаяковича когда тот беседовал с каким-то французом, и успел увидеть другое, совершенно иное лицо старого армянина, — его обычно улыбающееся лицо казалось высеченным из камня, он смотрел на собеседника немигающими ледяными глазами. Спорить с таким человеком никто не осмелится. Но в следующее мгновение Саргосян увидел стоящего в дверях русского, на лице магически появилась прежняя добродушная улыбка — и он снова стал прежним армянином, готовым оказать друзьям любую услугу.

Олег Степанович поставил чемодан в сейф хозяина отеля и получил от него ключ. Второй остался у Саргосяна, так что открыть сейф можно лишь одновременно двумя ключами. Они договорились встретиться после обеда, и Олег Степанович отправился отдыхать.

В два часа по местному времени Олег Степанович проснулся, принял душ и пошел в аппартаменты Саргосяна. Шеф-повар Рафаэла Амаяковича постарался на славу, но есть ни Олегу Степановичу ни Саргосяну не хотелось. Хозяин распорядился убрать все со стола, и они пошли за чемоданом. Принесли в кабинет, заперли дверь, Олег Степанович откинул крышку чемодана и выложил на бархатную скатерть все семьсот восемьдесят две золотые монеты. На красном бархате скатерти золото сверкало особенно эффектно. Даже у Олега Степановича дух захватило.

— Неужеди все это было у тебя в России? — спросил Рафаэл Амаякович, отбросив все претензии на веселье.

— Да. И еще три золотых портсигара — один с монограммой великого князя Александра (Олег Степанович действительно отсыкал монограмму в справочнике), много цепочек — почти все старинные, шесть серебряных подсвечников, серебряный самовар, полный чайный сервиз из серебра и многое другое.

— Но почему ты не говорил об этом раньше?

— У меня были другие планы, Рафаэл Амаякович. А теперь я готов вступить с вами в деловые отношения.

— Спасибо и за это. Нет, извини, Олег, никакого сарказма. Я буду рад реализовать для тебя все что тебе надо, причем обещаю сделать это по наивысшей цене, за десять процентов комиссионных. Согласен?

— Согласен, Рафаэл Амаякович, но сначала займемся монетами. Что вы о них скажете?

— А что ты хочешь?

— Продайте их. Положите доллары на мой счет — за вычетом комиссионных.

— Послушай, мой молодой друг — ты не возражаешь, что я так называю тебя? Все-таки я намного старше. Цена на золото все время меняется. Сейчас на рынке драгоценных металлов происходят странные процессы. Они становятся дороже. По-моему, цена тройской унции чистого золота — она равняется 31,1 грамма, — так вот, цена тройской унции чистого золота, лишь такое золото с тремя девятками котируется на бирже, поднимается сегодня с 230 долларов до 500, может быть, даже до 600 долларов через год. Сейчас никто не продает золото — все ждут подорожания. Разумеется, мне не составит никакого труда продать твои монеты как лом — но ты выручишь за них тысяч шестьдесят. Не менее важно и то, что мои комиссионные составят только шесть тысяч. Это мало. Но дело даже не в этом. Монеты, изготовленные до 1897 года, называются «русские империалы», — Олег Степанович сделал удивленное лицо, — и являются музейной редкостью, Империалы в хорошем состоянии — без царапин, износа и забоин, — могут стоить во много раз больше их стоимости как металла. Недаром их иногда пытаются подделать. Это, однако, редко удается. Ведь нужно доказать «провенанцию», то есть происхождение монет — а это куда труднее чем просто подделать их. А вот идеальный империал купят на аукционе за тысячу долларов, может быть и больше. Сомневаюсь, что среди твоих монет найдутся такие, но поискать стоит. Высоко ценятся монеты, случайно отчеканенные с ошибками — например, год чеканки в зеркальном отражении, перевернутый орел, какая-нибудь опечатка или что-нибудь еще. Далее, были годы когда империалы выпускались в очень небольшом количестве. Считалось, что их достаточно в обращении, да и количество империалов все время уменьшалось — их заменяли бумажные ассигнации. Таки монеты ценятся очень высоко. Это — редкие коллекционные образцы. За империал 1881 года, например, даже не очень высокого качества, нумизмат заплатит пару тысяч. Между прочим, я знаком с одним таким безумцем. А теперь давай посмотрим, нет ли чего интересного в твоих сокровищах.

После десяти минут тщательных поисков им удалось найти два империала чеканки 1881 года и семь монет — как империалов, так и полуимпериалов почти идеальной сохранности.

— Смотри, вот за эти образцы ты получишь намного больше тысячи — за каждый. С готовностью берется за аукционы русских ценностей фирма «Кристи». Особенно там любят старинные иконы в золотых окладах и изделия Фаберже. Скажи, тебе не попадалась «Изумрудная сфера» Фаберже?

— Нет.

— Жаль. Она пошла бы по безумной цене — за несколько миллионов. Ну, не будет отвлекаться. Империалы, даже с дефектами, тоже стоят очень дорого, их скупают фирмы, изготовляющие часы — «Ролекс», «Пияже», «Тиссо», несколько мелких — монеты идут на штучные часы для сумасшедших миллионеров из Техаса и арабских шейхов. Из империалов делают циферблаты. Вот что я тебе предлагаю. Я дам тебе альбом редких монет, и ты выберешь те, которые там упомянуты. Каждую оберни в папиросную бумагу. Тебе когда обратно в Россию?

— Смотря как. Думаю, через неделю.

— Тогда берись за работу немедленно. К полуночи закончишь. Нажми потом вот на эту кнопку, и я приду. Конечно, я мог бы помочь тебе, но монеты твои и потрудиться лучше самому. Желаю успеха.

Олег Степанович посмотрел на часы. Половина четвертого. Он еще не обедал.

— Хорошо, Рафаэл Амаякович. Принесите мне пару бутербродов и полдюжину «Тюборга». А то к вечеру я загнусь на этом золоте как скупой рыцарь.

Работа оказалась трудной, утомительной, очень напряженной и одновременно увлекательной. Кажду монету нужно осмотреть, сравнить с иллюстрацией в альбоме. Казалось, на каждом шагу тебя ждет открытие.

В одиннадцать часов Олег Степанович допил последнюю банку пива, вытер глаза, слезящиеся от напряжения, и нажал на кнопку. Результаты оказались на редкость удачными: восемь империалов 1881 года, три — еще более редких, 1812, шесть были отчеканены в 1776 году — дата провозглашения независимости США, вспомнил Олег Степанович. Но еще более удачными оказались неожиданные находки, которых не было в альбоме — два империала с годом чеканки в зеркальном изображении, и, что уж совсем неожиданно, пять монет (правда, это были полуимпериалы), отчеканенные в 1915 году! Даже Олег Степанович знал, что после начала мировой войны чеканка золотых монет в России прекратилась. Значит, все-таки не прекратилась? Наконец, более ста пятидесяти империалов оказалось в хорошем или очень хорошем состоянии точнее Олег Степанович определить не мог. Все отобранные монеты он завернул в папиросную бумагу и нажал на кнопку.

Открылась дверь и вошел Рафаэл Амаякович.

— Ну, каковы результаты?

Олег Степанович показал ему лист бумаги, на котором записал отобранные монеты.

— Полуимпериалов 1915 года не бывает, — категорически заявил Саргосян.

— Вот они, — показал Олег Степанович.

— Да, — прошептал старый армянин. — Если это не подделка, то монеты станут сенсацией среди нумизматов. Проверить несложно: гуртовая надпись вот здесь, на ребре монеты, указывающая содержание чистого золота, — и само клеймо сравнимы с ранее отчеканенными монетами, и специалист сразу определит, выпущена монета на монетном дворе или подделана, хотя и из чистого золота. Что еще? Ах да, ты дал мне список. Тебе звонил какой-то Денисов. Я ответил что ты пошел погулять. Он усмехнулся и попросил не опаздывать на утреннее заседание. Тебе это что-то говорит?

— Да.

— Так вот, я предлагаю тебе следующее по нашему делу. С учетом неизбежного роста цен на золото, скажем, раза в два, а то и больше, а также огромную антикварную стоимость монет нижний потолок того, что сейчас лежит на столе, не меньше четверти миллиона долларов. Как мы договорились, десять процентов комиссионных — двадцать пять тысяч — идут мне. Согласись, это немного — ведь мне придется доказать происхождение монет, а это вещь нелегкая. Я предлагаю — очень настоятельно — не спешить. Если ты согласишься, то через год — осенью 1979 года — твое состояние составит больше трехсот тысяч долларов. Но чтобы ты не чувствовал себя нищим, я дам тебе аванс, скажем, десять тысяч — долларов, конечно. Больше тебе не надо, да и в бумажник не влезет.