Камень Апокалипсиса

— Лично я считаю, что Андерсон сел голым задом в муравейник, и мне это разрывает сердце! — съязвил Колдуэлл. Они с губернатором были на ножах.

Прощаясь с другими гостями, он поманил к себе Спенсера и прошептал на ухо:

— Слушай, мне зайти к тебе надо, по личному. В понедельник утром. Я скажу секретарю, чтобы она уточнила время у мисс Алисы. Я так понимаю, она по-прежнему служит?

— Ох, служит… — скрипнул зубами Спенсер.

— Ничем старую сучку не сковырнуть, а? — подмигнул Колдуэлл.

Генпрокурору понадобилось еще с четверть часа, чтобы действительно покинуть вечеринку, потому как требовалось распрощаться со всеми подряд. Едва он скрылся, Арнольд объявил, что столы накрыты.

— Мы подумали, что было бы неплохо привнести чуть-чуть калифорнийской непосредственности и простоты на виргинскую почву, — сказал он. — Сегодня у нас «шведский стол» с техасско-мексиканской кухней. Места мы не распределяли, так что усаживайтесь где удобно — и приятного всем аппетита!

Гости гуртом повалили к буфетным столам, и Спенсер немедленно отвел Мелиссу подальше от толпы, к пустому столику.

— Вы позволите, сударыня, принести вам еще один бокал великолепного домашнего бордо? — спросил он. — Насколько я понимаю, оно превосходно сочетается с лепешками из красных бобов.

Мелисса закатила глаза.

Минуту их тихого уединения нарушили Уиллеры, притащившие с собой целые блюда, переполненные едой.

— Правда здорово? — восхитился Уиллер, прожевывая огромный кусок сочного тако. — У всех только и разговоров, что про Колдуэлла. Говорят, он на будущей неделе объявит о своей кандидатуре на пост губернатора. Судья, вы же его друг! Ничего такого не слышали?

Не успел Спенсер и рта раскрыть, как Уиллер добавил:

— Я думаю, он сюда приходил, чтобы деньгами заручиться. Андерсона побить — то еще дельце, с его-то друзьями. Которые с Севера, а?

Он заговорщицки подмигнул и подхватил с тарелки еще одну лепешку. Спенсер брезгливо посмотрел на тягучую ниточку сыра, свисавшую со второго подбородка окружного прокурора, и отвел глаза.

Любой человек, хоть сколько-нибудь знакомый с политическими реалиями Виргинии, знал, как расшифровать словечко «Север». С середины двадцатых по начало семидесятых годов делами в Виргинском Содружестве (а именно так звучит официальное название этого штата) заправляла одна из самых могучих политических машин всей нации. Создана она была демократом по имени Гарри Флад Берд, которого избрали губернатором в 1926-м. Его сын, Гарри Флад Берд-младший, позднее перенял бразды правления, став сенатором. Почти пять десятилетий никто не мог быть избран или назначен на любой политический пост Виргинии без предварительного согласования с политаппаратом Берда. И хотя самих Бердов расистами не назовешь, стоявшие за ними люди были сплошь белыми и богатыми: банкиры, юристы, бизнесмены и аристократы от сельского хозяйства. Эта машина сумела удержать за собой политическую власть, потому что в Виргинии существовали малочисленный электорат, жестко регламентированное избирательное право и пагубный подушный налог, взимавшийся с зарегистрированных избирателей. Это гарантировало небольшой и, стало быть, легко контролируемый процент ходящих на выборы людей, по сути дела, оставляя за бортом системы негров и подавляющую часть бедняков из числа белого населения. Интересы этой политмашины тесно переплетались с интересами «ВЕПКО», то бишь Электроэнергетической корпорации Виргинии, ведущих банков штата и Виргинского университета. Что выгодно им — то выгодно и широкой общественности. В частности, в Шарлоттсвиле приверженцем машины Берда выступало семейство Ван-ден-Вендеров, подкармливая ее сочным «зеленым фуражом» в обмен на десятки особых привилегий.

Однако в начале 60-х система начала разваливаться. Причина? Исход белых из округа Колумбия. Расовые беспорядки и волнения в Вашингтоне вынудили сотни тысяч федеральных служащих бежать в пригороды. Чуть ли не за ночь разрослись виргинские городишки, венцом обрамлявшие столицу. В пятидесятых на долю жителей северной Виргинии приходилось едва ли шесть процентов голосов. К 1975 году они контролировали двадцать процентов, а к 1990-му — свыше тридцати. Примерно в это же время начал стремительно развиваться и виргинский округ Тайдуотер, куда входили Норфолк и Ньюпорт-Ньюс. Оба этих демографических фактора лишили Шарлоттсвиль и прочие города и поселки южной Виргинии их политической хватки.

В ходе последних выборов кандидаты в губернаторы штата на один день посетили Шарлоттсвиль с визитом вежливости — но и только. Вместо того чтобы тратить время на графство Альбемарль, чье население едва достигало девяноста тысяч, они предпочитали сосредоточиться на более урбанизированных пригородных зонах округа Колумбия, лежащих к северу. Такой щелчок по носу не остался незамеченным, особенно в Шарлоттсвиле. Но что они могли поделать? Времена изменились.

Впрочем, оставалась одна ветвь власти, где можно было найти следы политмашины Берда. На пике ее могущества лишь лояльные демократы назначались на судейские должности Виргинии, и хотя время подточило подобную практику, демократы по-прежнему контролировали свыше тридцати судебных округов штата и многие выездные сессии, коих насчитывалось сто двадцать две.

— Если кто и способен одержать верх над губернатором, — сказал Спенсер, — так это Тейлор Колдуэлл. Уверен, вы хорошо помните, что борьбу за место генпрокурора он начинал именно с проигрышных позиций.

Спенсер решил рассказать один из своих любимых исторических анекдотов с политической подоплекой.

— Виргинская ассоциация адвокатов, — начал он, — проводила ежегодное собрание в Виргиния-Бич как раз в ходе выборной кампаний. Они пригласили Колдуэлла и его оппонента, Макса Мастерса, на двусторонние дебаты. На встречу явилось множество желающих послушать. Мы насчитали свыше двух тысяч гостей, причем большинство из них были либо адвокатами, либо судьями. Мастерс появился с часовым опозданием. Он так и не объяснил причину, хотя к моменту его появления всем уже изрядно надоело сидеть и ждать. А поскольку программа вечера оказалась скомканной, председатель объявил, что пропустит формальное представление дигнитариев и прочих почетных гостей. И вот здесь Тейлор Колдуэлл выпрыгнул из кресла: «Так нельзя! В этом зале присутствуют те самые мужчины и женщины, которые своим трудом обеспечивают справедливость и законопорядок во всей Виргинии!» И стал называть фамилии, приглашая людей встать с места и принять подобающие им знаки внимания и уважения. К примеру, он мог объявить: «Вот я вижу, что с нами Джон Гаррисон, член Верховного суда. Встаньте же, Джон!» И все начинали хлопать Гаррисону. Потом Колдуэлл говорил: «О, да ведь здесь и Чарли Джонсон, прокурор Фармвилля!» И так далее. Он по именам называл прокуроров из таких захолустных местечек, о существовании которых на территории Виргинии мы и не подозревали. Ушло на это минут двадцать, но никто не протестовал. До сего дня я не встречал другого политика, который сумел бы повторить этот подвиг. Ведь у нас в штате более сотни судей, а возникало такое впечатление, что он всех знает в лицо и по имени. Позднее я спросил у него, каким образом он смог запомнить столько информации. Колдуэлл ответил, что при всякой встрече с новым человеком, который в будущем мог бы стать ему полезным, он записывает его имя в карточку и добавляет кое-какие личные сведения. Скажем, человек держит собачку по кличке Пушок или увлекается гольфом… Словом, такого рода мелочи. Перед началом собрания он поднял свои записи и освежил в памяти детали. Он сказал мне так: «Спенсер, никогда не забывай, что человек, с которым тебе предстоит встретиться, вполне может бросить тот баллотировочный шар, что изменит твою судьбу». А вот Макс Мастерс считал, что выборы у него в кармане, и тем самым недооценил Тейлора Колдуэлла. Так что советую вам никогда не совершать подобных ошибок.

Спенсер гордился этой историей и тем, как он ее рассказывает, хотя Мелиссе она уже набила оскомину.