Напряжение

- Ты чего? - с тревогой спросил Олег. - Что-нибудь случилось?

- Выйди на минутку.

- Да что такое? Говори толком. Иди сюда.

Петька упрямо покачал головой.

- Иди, иди, у нас секретов нет, слышишь?

Но Петька закрыл дверь, оставшись в коридоре.

- Вот ведь чертенок!

Олег хотел выйти, но его опередил Беклемишев, у которого вдруг обнаружились какие-то необычайно срочные дела.

Петька был бледен, а движения какие-то неестественно быстрые, нервозные.

- Ну, говори, что у тебя?

- Неприятность… Вера Борисовна просила зайти тебя в школу… Сейчас.

- Двойка, что ли, в четверти?

Петька вздохнул и чуть слышно произнес:

- Нет.

- Да скажешь ли ты, черт возьми, наконец, что случилось?

- Мне велели срочно вызвать тебя в школу.

- Час от часу не легче, - пробормотал встревоженный Олег.

3

Из школы Олег пошел домой. Петька ждал его. Олег отметил про себя, что комната прибрана, посуда вымыта и спрятана, и даже пол выметен. Брат сидел за обеденным столом и что-то писал в тетрадке или делал вид, что пишет.

Устрашающе тяжелым шагом Олег приблизился к столу, шумно выдвинул стул и сел. Петька взглянул на брата и испугался. Он никогда не видел его таким спокойно-медлительным и скорбным.

- Ну? - тихо спросил Олег. - Что скажешь?

- А чего говорить… В школе и так, наверно, все сказали.

- Я от тебя хочу слышать… - Олег полез в карман, вынул револьвер и бросил его на стол. Это был самодельный револьвер, изготовленный не очень умелыми руками. - Что это такое? Откуда он взялся?

- Мы с Балахончиком в мастерской сделали, по труду.

- Зачем?

- Так просто…

- Что значит «так просто»? Просто так ничего не делается. Была ведь какая-то цель? Была. Так вот, какая?

- Мы в войну хотели играть.

- В войну? С настоящим оружием? С настоящим порохом? А ты знаешь что такое война? Ты знаешь, что в войну у-би-вают?! Убивают! И ты тоже едва не…

- Я же не хотел… Честное слово.

- Еще бы ты хотел!! Как это случилось? Ну, говори!

- У нас в классе мальчишка есть. Витька Кругликов. Он всегда приносит что-нибудь в школу и хвастается. И сегодня принес медаль старинную, с Иваном Грозным, серебряную. Я попросил показать, а он не дает, А Балахончик мне и говорит: «Давай пугнем его «пушкой» - сразу покажет. Не только покажет, но и совсем отдаст». После уроков вышли мы все во двор, зашли за угол, я револьвер вынул и говорю нарочно: «Руки вверх!» Витька испугался, поднял руки, а Балахончик давай его обыскивать. И тут, не знаю, как получилось: наверно, я нажал курок, пистолет и выстрелил, в руку Балахонову…

Олег в ярости схватил Петьку и стал трясти:

- Мерзавец, да знаешь ли ты, что ты натворил?!!

Он швырнул Петьку на кровать, вытащил ремень, размахнулся… Со свистом кожаный пояс рассек воздух. Петька орал, затыкая себе рот ладонью и повторяя:

- Ой, не буду… Ой, не бей меня… Оле-ег!! Я не хотел… Я никогда не буду…

В дверь стучали все настойчивее, громче и громче. Олег не слышал. Он только увидел перед собой Максимовну, которая вцепилась в Петьку, и стоящую чуть поодаль перепуганную Тосю.

- Оставьте меня, слышите? - гаркнул Олег.

- Не оставлю, - хрипло кричала старуха. - С ума сошел, забьешь ребенка!

Петька приподнялся, отстранил Максимовну:

- Уйдите все! Уйдите!.. - Лицо его было горячее, красное, распухшее.

- Господи, что же делать, что делать?..

- Идите, идите, - сказал Олег и запер за женщинами дверь.

Ярость сменилась растерянностью, безразличием. Он удрученно ходил по комнате, заложив руки за спину, останавливался, брал со стола страшную самоделку, разглядывал ее, качал головой и снова принимался ходить. Он потерял счет времени. А когда посмотрел на часы, был уже поздний вечер.

Он вышел в прихожую и позвонил на работу.

- Что у тебя с парнем? - спросил участливо Гуляшкин. - Мне Костя сказал… Стекло разбил?

- Хуже… Ну, как там дела?

- Раков «раскололся». Так что все в полном порядке.

- Мне приехать?

- Не надо.

Они простились. Мимо Олега просеменила Максимовна, взглянув на него недобро. Потом вернулась и сказала:

- Ты смотри… Я на тебя управу найду. Посмей мне еще ребенка пальцем тронуть. Только посмей. Сам цел не будешь. Знала бы Нина Филаретовна!.. Своих детей нарожай да и лупи на здоровье, а Петьку не смей… Смотри какой нашелся!

- А вы знаете, что случилось?

- Что бы ни случилось… Знать не знаю и знать не желаю.

- Очень плохо…

И ушел к себе, не пожелав Максимовне «спокойной ночи».

Петька спал все в том же положении, поперек Олеговой кровати. Он все еще всхлипывал и вздрагивал. Олег посмотрел на тонкие Петькины руки, на пальцы с чернильными кляксами, потом увидел тетрадку с недописанной задачкой на столе… И вспомнил рассказ Буяновского о военном уставе. Когда разум берет верх над чувствами… А он… Этого худого, бледного, заброшенного ребенка… Чья вина во всей этой истории? Его, Олега. Он должен был сечь ремнем себя. Да, себя.

Но и Петьку надо было… Нельзя жалеть. В таком деле никак нельзя. Лучше переборщить.

Олег поставил раскладушку. Осторожно взял брата на руки и понес. Укладываясь под одеяло, Петька проснулся и обнял Олега, не раскрывая глаз.

- Олежка, все равно я тебя очень, очень люблю, - зашептал он на ухо. - Только ты меня никогда не бей… Никогда, никогда…

Олег присел рядом, положил руку на его шею и чувствовал, как молоточком стучит кровь в вене!

- Ты думаешь, для меня это удовольствие? Глупый. Ты должен так вести себя, чтобы я гордился тобой.

- Я постараюсь… Хочешь, дам слово?

- Вот и хорошо. А теперь скажи мне, только честно-честно: для чего вы сделали самострел?

- Понимаешь, мы с Толькой хотели летом играть в войну. Без патронов, конечно. Да ты знаешь, он у нас и не стрелял. Мы пробовали - одни осечки… А тут как назло…

- Ну, а если бы ты поднял пистолет и мальчик отдал бы тебе медаль насовсем, ты взял бы ее? Честно.

- Честно? Ну, взял бы.

- Вот видишь… Молодец, что можешь честно сказать. Так вот слушай: то, что вы сделали сегодня, имеет вполне определенное название. Это разбой. Был бы ты постарше, тебя надолго посадили бы в тюрьму. Тебе и так достанется, но ты еще мальчик… Я верю, что вы пошутили, и думаю, ты понимаешь, какая это была грубая, глупая и жестокая шутка. А с оружием вообще не шутят. Ни при каких обстоятельствах. Ты понял, что заставило меня?.. Потому что я знаю людей, которые вот так же начинали с игры, а кончали гнусным преступлением и тюрьмой. И мне стало страшно за тебя. Ведь я тебя тоже люблю.

- Я знаю, - сказал Петька.

- Но ты меня огорчил тем, что сказал про медаль. Значит, ты жаден? Не знал я этого. Никогда не завидуй чужим вещам. Больше люби дарить, чем получать подарки. Слышишь? Ну, спи…

Петька закрыл глаза, полежал некоторое время тихо и молча, не отпуская руки брата. И вдруг спросил ни с того ни с сего:

- Олежка, а ты женишься?

- С чего ты взял, дуралей?

- Нет, я так, на всякий случай… Я иногда думаю: вот ты женишься, а я куда денусь?

- Если не будешь стрелять, останешься со мной.

4

Раков признался не только потому, что устал и сдался. Он был выносливее, умнее и хитрее остальных. И он понял, что, как ни петлял, ни лгал он на предыдущих допросах, все равно в каждой беседе оставлял какие-то улики против себя, крупинки правды. То проговаривался, то забывал о предыдущем своем показании, неискреннем, и давал новое, близкое к истине. И эти мелочи, разбросанные тут и там в протокольных листах, в конце концов окружили его, как войска окружают противника, принуждая сдаться или уничтожая его. Еще немного - и капитуляция неизбежна. Но если признаться чуть-чуть раньше, суд учтет чистосердечие и даст меньший срок. Так пусть суд думает лучше о нем, чем о Говоркове.