Чужая осень (сборник)

Трель телефонного звонка оторвала от планов по улучшению наведения общегородского порядка. Еще несколько минут, и расстрогался бы, выделил Рябову дополнительные средства к полумиллиону, о чем он уже два раза усиленно намекал.

— Константин просил передать, — докладывала Марина, — интересующая тебя команда собирается сегодня ночью в ресторане «Баркас».

— Пусть он заскочит к Студенту, возьмет несколько вещей, любых, и пулей ко мне.

Ресторан «Баркас» находится на берегу моря и принадлежит фирме «Аргус», хотя согласно официальным документам, это вполне самостоятельная общепитовская точка. Теперь нужно дождаться Константина, чтобы выяснить детали. Хотя сейчас прослушивается половина городских телефонов, я знаю, что моему аппарату такое повышенное внимание не грозит. Но от Рябова можно всего ожидать, уж я-то изучил его способности. Даже если это так, то содержание нашего разговора Сережа узнает только завтра. А Константин придет сегодня, чтобы я лично смог оценить и насладиться прекрасным из последней закупки. Хотя пресс-группа вовсю старается по прежней специальности, это не снимает с нее прямых обязанностей.

24

Перед тем, как отправить Гарика на боковую, я лично поиграл с ним в морской бой. Гарику повезло вдвойне, до меня с ним общался Константин, а к этому деятелю мой сын тянется, словно к родному, чувствует инстинктивно родственную душу, пакость маленькая. Чем хорош «морской бой» — сидишь с бумажкой в мягком кресле и, ничем не рискуя, топишь корабли соперника. А если он твои расстреливает, не беда, они же условные, без экипажей, можно другие нарисовать. Но в жизни все намного сложнее и хорошо подготовленные люди не оживут по мановению карандаша взамен ушедших. Поэтому я вынужден беречь своих людей. Впрочем, это скорее отмазка для Рябова. Я слишком долго ходил под Вышегородским и не могу избавиться от привычки лично участвовать в операциях. С другой стороны, мне это нравится. И еще — такое обстоятельство подчеркивает мою индивидуальность и неповторимый стиль работы.

Хорошо, что у меня жена болезненная. В ее комнату зайдешь, словно попадаешь на склад совместного предприятия «Бриллиантовая рука, Доктор Айболит и компания». Так что накрал я исключительно снотворного, хотя другой ворюга, может, и польстился бы на многочисленные украшения, у Сабины только серьги в носу нет. Впрочем, до Марины ей далеко, правда, побрякушки моей секретарши исполнены не из драгоценных камней.

Ночью, чувствую, мой дом останется без охраны: квартиранты сожрали хлоралгидрат вместе с презентованной им бутылкой водки. Эти ребята подчиняются непосредственно Рябову, так что пришлось уговорить их подремать энное количество часов, почувствовать себя при этом великим химиком. Мой водитель Саша — формально тоже человек Рябова. Но в отличие от квартирантов, после звонка к Студенту повел себя правильно. Поехал не докладывать Сереже, а ко мне и обеспечил тыл Студенту Босягиным. А вот он-то — мой человек, пресс-группа подчиняется исключительно генеральному директору «Козерога», пусть Рябов в свое время громко вякал насчет общего руководства.

Босягин парень простой, слова лишнего не скажет, а главное — способен на многое. Ему, что статью написать, что раскрутить несговорчивого наследника на продажу какой-то коллекции, что ему же глаза выбить без наркоза или прострелить кого-то, все делает четко и аккуратно. А главное — профессионально. Так что за подпору Студента и архива я даже очень спокоен, чего не могу сказать о себе лично.

Астроном выслушал меня внимательно, лишних вопросов не задавал. Да и не нужны они, когда речь идет о том призвании, которое родина помогла ему в себе обнаружить. Какие проблемы — раньше гробил людей бесплатно, а теперь — за деньги. Да и то, если разобраться, хотя Астроному об этом я не скажу, влез в чужую страну и пулял, кого попадя. А тут, на родной земле, порядок навести нужно, столько нечисти развелось, убийц проклятых, так вдобавок не бесплатно же. Не на «Камазе» том отстаивать конституционное право на отдых.

Вот чтобы позаботиться лично о себе, я спускаюсь в подвал и с удовлетворением отмечаю — при методах средневековой осады, мой дом — моя крепость, спокойно бы держался хоть год до подхода главных войск. Так что пока я переложил ящики с консервами и разнокалиберными бутылками, пришлось даже вспотеть. А потом уже вытащил из кармана маленький пультик, без которого гигантский стеллаж с закрутками можно сдвинуть исключительно динамитом. И поехал стеллаж на меня, освобождая узкий проход в оружейную комнату. Есть в этом подвале еще один ход, но пока он мне не нужен. Хотя, иди знай, быть может пригодится в будущем, я человек предусмотрительный. Но тогда — прощай мечты о маленьком домике возле моря неподалеку от Южноморска. Придется в этом Майами заживо гнить, тоскуя по любимой жене и дорогому сыну.

Астроном, конечно, привык к отечественному оружию, но я был космополитом еще в те времена, когда такое сознание могло привести к нежелательным последствиям. Так что хотя экипируюсь отечественной десантной формой, в которой щеголяет Астроном, но в вооружении у нас различия существенные. Пусть Астроном выдающийся патриот, но одну полезную иностранческую штуковину ему придется прихватить. Наша промышленность еще не создала такой арбалет с оптическим прицелом и прибором ночного видения. А главное, хочешь — стрелу пускай, хочешь — наверни на ее головку патрон калибра 5,35, ну а если возникнет желание, так вместо наконечника украсит это порождение средневеково-инженерной мысли и юлообразный небольшой снарядик.

А мне такой арбалет не нужен. Рябов изредка тащил ножи из личной коллекции шефа, но как-то сделал приятный подарок — пояс с шестью метательными ножами. Короткие рукоятки, удлиненные лезвия, нож в моей руке всегда был пострашнее пистолета. Из арбалета этого импортного, за который пришлось выложить тысячу четыреста долларов, я в мишень попадал, но с довольно-таки близкого расстояния. А нож — совсем другое дело, причем и мишени совершенно иные, с десяти метров спичечный коробок прошиваю, причем с любой руки. Так что нацепливаю этот очень полезный подарок на пояс и подвязываю под коленом ремень кобуры. «Калашников» в нее не войдет, даже с укороченным стволом и откидным прикладом, а «Узи» — пожалуйста. Только вот «Узи» Рябов предпочитает, так что на моем личном вооружении, кроме «ЗИГ-Зауэра», есть еще один германец. Миниатюрный автомат «Хеклер-Кох», тридцать два сантиметра; скорострельность, правда, уступает «Узи», но патроны взаимозаменяемы — «ИМИ», «Парабеллум», в крайнем случае, «Байард». Зато нет у «Узи» передней рукоятки для ведения огня двумя руками.

На всякий пожарный случай прихватил я еще пару гранат перед тем, как взять в руки антиквариат. В свое время его на улицах Южноморска валялось — только ленивые не собирали. Потом, правда, по городу стали орать: кто не сдаст оружие и оккупационные газеты — тому лично Берия благодарность выпишет, но многие все равно не испугались. Именно благодаря таким безвестным собирателям в моих руках антикварный итальянский автомат, давным-давно созданный Луиджи Франчи, но до сих пор работающий безотказно. Правда, внес я усовершенствование в его конструкцию, отцепив откидной приклад.

Саша ждал нас в благополучно угнанной, несмотря на правоохранительные старания Рябова, машине. Ничего страшного, безвозмездно отдадим хозяину этот транспорт, перекрашивать не будем, номера сбивать тоже и поддельный техпаспорт нам даром не нужен. Прокатимся с ветерком к «Баркасу» — и все дела.

Я уселся на заднее сидение и отодвинул в сторону Сашин автомат Калашникова с подствольным гранатометом. Звездочет мой замечательный вел себя так, словно ежедневно выходит из дома на свежий воздух, а главное — спокойно. Привычна для него такая прогулка, хотя в последние годы он не возобновлял стрелковой практики. А вот Саша, похоже, нервничает. Мне тоже как-то неспокойно, но сейчас главное — ввести Сашу в состояние готовности. Еще не хватало, чтобы мой тыл прикрывал мандражирующий боец.