Иной жизни для себя не представляю! Книга вторая (СИ)

ночной стоянки Камаза.

27

Молчали все, а Рома с такой неуверенностью смотрел по сторонам, что

возникало сомнение в его способностях ориентироваться на местности. Пока

я не волновался - в колеях проселка, на песочке, изредка появлялись следы в

отряд и из него. То-есть, Камаз ночью стоял где-то впереди. А следы были

разные: и маленькие – это девуля утром пробежала в отряд, и очень много

других, побольше – это Рома провожал ее, потом вернулся назад, и не найдя

на месте Палыча и родную машину, еще раз в отряд прибежал. Сейчас он

сидел в кабине Газона рядом со мной, и я внимательно осмотрел его

босоножки: точно, на песочке их отпечатки - те, которых много и размером

побольше. Но где же отметился канавщик Гриша, подозреваемым в

исчезновении Камаза и Палыча?

«Останови!» - крикнул Лене, когда – наконец-то! - увидел впереди что-

то подозрительное. Он послушно тормознул, а я из кабины выскочил:

несколько очень больших и явно оставленных сапогом следов. Внимательно

их рассмотрел: показались не совсем подходящими для влюбленного

канавщика, парня роста среднего. Но никто другой бежать в сапогах здесь не

мог, кроме несчастного Гриши! С явно поехавшей крышей – только в таком

состоянии он мог и колеса машин в отряде порезать, и руку приложить к

исчезновению Камаза и Палыча.

Сейчас я выискивал отпечаток получше, подходящий для

идентификации, если до нее дойдет дело. Что бы его на всякий случай чем-

либо накрыть для сохранности. А два других члена поисковой команды не

замедлили ко мне подойти.

«Ну и что?» - потребовал Леня, по праву начальника.

«Не думал, что у канавщика такая лапа», - кивнул я на отпечаток.

Начальник на него глянул, пожал плечами:

«Какая есть», - ответил с нетерпением, мелочи сейчас его не

интересовали, и зря, по моему мнению, - «Давай в машину, впереди кто-то

костерок палит, а мы время теряем!» Кто б спорил. Я глянул в сторону этого

костерка – действительно, слабенький дымок между горок поднимался - и

полез в кабину вслед за другими. Вдруг это Палыч сигнал подает?

Но, не доезжая до дымка километр-полтора, Рома зашевелился,

закрутил головой, и промямлил:

«Вроде бы здесь Палыч ночевал».

Леня тормознул, и пока не вылезли из кабины, я обоих попросил:

«Пойдете за мной. Осторожно, шаг в шаг – что б ничего не затоптать. Я

должен со следами разобраться».

Не возмутились, но задергались, не понимая, что я в пыли и сухой

траве надеюсь высмотреть. Задышали в затылок.

Однако следов рядом с Газоном не было и быть не могло: впереди в

колеях, кроме свеженьких отпечатков протектора колес Камаза, ничего не

радовало глаз. Значит, это его утренние следы, а нужное место мы

благополучно проскочили. Пришлось возвращаться назад.

Рома и теперь бестолково крутил головой, и никак не мог определиться,

где же Камаз стоял ночью. Хотя всего-навсего нужно было доехать до первого

28

отпечатка обуви. Я его не пропустил, и рядом на обочине проселка – из

кабины! - увидел клочок поломанной и примятой спальником травы. А когда

из кабины вылезли и к нему подошли - разглядел, что отсюда тащили к

ближайшим кустам, от проселка метрах в двадцати пяти, какой-то предмет.

Показал эскорту на примятую сухую травку:

«Видите?» - и понял, что зря спрашиваю.

«Ничего не вижу!» - это Леня, с подозрением, не морочу ли ему голову.

А второй тип пожал плечами – он, как я успел убедиться, вообще нигде

ничего не видел. Ну и как с такими работать? Если они не только ничего под

носом не замечают, а и не очень мне верят!

За мной все же потянулись, как я и требовал - шаг в шаг. Подошли к

кустам, и обогнув их, увидели …Палыча! Лежал на земле, на спине, со

связанными ногами, с примотанными к поясу руками, и с повязкой на голове.

Мигом к нему подскочили! Леня рухнул на колени и полез рукой к шее

Палыча – проверить пульс. Я начал распутывать руки, уже поняв, что Палыч

жив - Леня выдохнул с шумом, и проорал «Слава богу!». А Рома уже резал

веревку на ногах, у него с собой оказался нож.

Освободив от пут, занялись головой Палыча, обмотанной бинтом,

наверное из Камазовской аптечки, валявшейся на земле рядом, вместе с

пустой бутылкой. Повязка была необычной – закрывала глаза, но когда ее

размотали, крови не нашли, видимых ушибов тоже, а глаза Палыча были

закрыты. Я в одном раздвинул веки – зрачок удивил очень маленьким

размером, и на свет не реагировал.

«Что с ним?» - Леня крутил головой, бросая взгляды то на меня, то на

Палыча, и не понимая, почему тот в отключке. А Рома за спиной толкнул

меня в плечо:

«У него кровь на губах!»

Глянул на губы: точно, крови чуть- чуть. Раздвинул их – кровь на

деснах, на них же непонятные ранки.

«Может, воды дать? – Леня не знал, что делать, и предложил первое,

что пришло в голову, - «Вдруг полегчает?» Я поднялся на ноги, Леня тоже.

«Вода вряд ли поможет, да его уже и напоили», - кивнул на пустую

бутылку рядом с аптечкой, - «Но чем? Мне кажется, наркотой. Только откуда

она взялась, у нашего канавщика?»

«И что делать будем?» - Леня от меня не отставал, все спрашивал и

спрашивал, словно не он, а я начальник, да к тому же и врач.

«Для начала в отряд отвезем, пока солнце не жарит. А там посмотрим,

пораспрашиваем ребят. А лучше женщин – может, кто и знает, что с

наркоманами делать, если у них передоз».

«Что то там разгорелось здорово», - неожиданно прорезался Рома. Я и

Леня к нему обернулись, и проследили за рукой, показывающей направление

в сторону недавнего слабенького дымка. Действительно, теперь там

поднимался густой черный дым, совсем невозможный для обычного костра.

29

«Камаз горит»,- определил Леня, - «Вот, блин, попали! Теперь точно в

ментовку ехать придется!» - и сотворил такое лицо, что честно говоря, мне

стало его жаль.

«Туда надо! Попробовать потушить!» - напарник Палыча, убедившись,

что его старшой если и не совсем здоров, то все же жив, теперь в большей

мере переживал за сохранность исчезнувшего Камаза.

«Ну что, едем или нет?» - это Леня мне, - «Что б точно знать, что горит!

Может, и не Камаз вовсе!»

«Едем», - согласился и я, до дымка то было, ну если с километр.

« А Палыч как?» - это опять Леня, и опять мне!

«Дышит ровно, судорог нет - за двадцать минут ничего с ним не

случится. Посмотрим, что горит, и сразу назад!» - это я говорил, уже шагая к

Газону.

Горел Камаз, и так, что не подойдешь. Но в кабине, с распахнутыми

дверьми, останков живого существа не было. Значит, канавщик Гриша

машину поджег и слинял. Только почему не поехал дальше, к ближайшему

поселку, зная, что в отряд вернуться он не может? Или совсем с катушек

слетел? И Лене теперь придется отряд охранять, не зная, на что этот тип

может решиться? Да еще завладев Макаровым Палыча? Все это меня так

встревожило, что я тут же у Ромы поинтересовался:

«Пистолет всегда в бардачке лежит, или Палыч ночью его при себе

держит?»

«Когда как», - услышал в ответ от чуть ли не рыдающего мужика, -

«может уже сгорел, а может у Палыча был, и этот скотина его забрал. Только

нам он без машины и не нужен», - и потер кулаком глаз, вроде как стирая

слезинку. Да, на его месте и я б от них не сдержался.

Только насчет Макарова я уже понял: в машине он не сгорел. Потому

что уже должны были услышать, как в обойме от огня бахают патроны –

утром при тишине звук выстрела разносится очень далеко. И получается, что

чокнутый канавщик его унес с собой – при Палыче, когда его освобождали от

веревок, пистолета точно не было.

Леонид, обуреваемый свалившимися на него заботами, смотреть на