Иной жизни для себя не представляю! Книга вторая (СИ)

По воскресеньям отряд просыпался поздно. Я открыл глаза и

продолжал валяться в кровати, а Леня из домика вышел, как обычно пройтись

по отряду, посмотреть все ли в порядке. Вернулся довольный:

«Студентка только что в отряд вернулась. Все в порядке, слава богу».

«Наш влюбленный ее не встречал?» - поинтересовался я, вернее сделал

попытку слабенького прикола.

«Не видел!» - Леня заулыбался, - «Он, наверное, ночь не спал, сейчас

наверстывает!»

Здесь забамкала железякой повариха, приглашая на завтрак, и я начал

из кровати вылезать. Леонид сразу пошел в столовую, а я чуть позже, после

утреннего омовения.

К столовой народ подходил и уже из нее уходил, и среди завтракавших

я несчастного канавщика не нашел. Зато присутствовала его любовь, и в

таком виде, что сомнений, где и как она провела ночь, ни у кого возникнуть

не могло.

После завтрака, большинство в отряде занялись личными делами –

если, конечно, не было отставаний по работе. Но канавщиков, сознательно

приехавших «зашибить деньгу», эти дела мало интересовали, как и пустое

весь день времяпровождение в духоте палаток. Поэтому, рядом – что бы

можно было дойти пешком – всем задали по канаве, и по воскресеньям

работяги шли к ним помахать лопатой. Так же пешком пораньше

возвращались назад – к обеду. Я это к тому, что отсутствие канавщиков в

палатке-столовой никого не удивило – позавтракали пораньше, как они всегда

делали, и ушли, поработать по прохладе. Но в отряде, как оказалось,

отсутствовал и канавщик влюбленный, который после вечерних страстей и

бессонной ночи идти на канаву вроде бы не должен. А и я, и Леня этот факт

пропустили, не придали ему значение. Зато насторожились через полтора

часа после завтрака, когда к величайшему нашему удивлению в распахнутую

дверь домика вломился запыхавшийся напарник Палыча Роман. А они оба

должны быть в Камазе, и уже километрах в тридцати от отряда!

«Ты чего здесь?» - это Леня с возмущением, удивлением и

недоумением, потому что по договоренности утром парень в отряде не

должен был появиться! А у меня на душе кошки заскреблись. Студентка в

отряд прибежала давно и одна, как и договаривались, и этот парень ее точно

провожал. А сейчас пришел второй раз – значит, что-то случилось. Причем

25

серьезное, и как бы не с Палычем. И как бы молодой канавщик, любовью

прибабаханый и в данный момент в отряде отсутствующий, к этому

серьезному делу не приложил руку.

«Мужики! Машина исчезла! Вместе с Палычем!» - прохрипел Рома, и

шагнув к кровати, в изнеможении на нее рухнул.

«Как исчезла?» - Леня головой помотал, словно отгонял неожиданное

наваждение, - «Сломалась, или еще что?»

«Уехал Палыч! Бросил меня!» - это парень с придыханием, словно вот-

вот у него потекут слезы. А до Лени начало доходить, что дело серьезное, и

он повернулся ко мне:

«Найди шофера, возьми ключи. Скажешь, что свозишь меня в одно

место», - не задерживаясь, я из домика выскочил.

Шофера нашел быстро, обрадовал, что от него нужны всего лишь

ключи, а не самому катать начальника, и вдвоем мы пошли к стоянке машин,

где он должен в своей включить секретный тумблер противоугонного

устройства.

Только включать не пришлось: задние колеса двух отрядных бортовых

Газонов были спущены, а в покрышках сбоку зияли прорези явно

искусственного происхождения.

«…твою………. мать!» - изверг шофер подобающую моменту тираду, -

«Это ж что за гад два колеса изничтожил! А у меня запаска одна! Что теперь

делать?» - про вторую машину, с теми же двумя «изничтоженными»

покрышками даже не упомянул. И продолжил упражняться в ненормативной

лексике, с упоминанием всей возможной родни неизвестного злодея. Мне это

словоблудие быстро надоело:

«Быстро запаску ставь! Мне начальника по серьезному делу везти

нужно!» - еще какому серьезному, если кроме исчезнувшего Камаза и обе

отрядные машины из строя выведены!

«Толку то!» - услышал я от шофера первую осмысленную фразу, -

«Запаска одна, а колес пробито – два!»

«Вторую возьмешь с той машины!» - кивнул на вторую отрядную, тоже

с двумя пробитыми баллонами, - «А я побежал к начальнику, он тебе в

помощь людей пришлет!» Шофер почесал репу, побурчал, что и в

воскресенье не дали отдохнуть, но полез в кабину за инструментом. А я

припустился в свое жилище.

Леня и напарник Палыча сидели на кроватях, нахохлившись как сычи и

молча. Оба начали подниматься, считая, что я пришел за ними и пора идти к

машине. Пришлось напарнику Палыча махнуть рукой – сиди мол, а Лене

кивнуть головой, что бы со мной из домика вышел: говорить о происшествии

на стоянке при постороннем человеке мне не хотелось. Так же, как не

хотелось, что бы кто-то посторонний Рому увидел.

«Что еще?» - это Леня сердито, решив, что водила заартачился, и

ключи мне не отдал, - «Я к нему сейчас сам схожу и втык сделаю!»

«Хуже», - посмотрел ему в глаза, - «задние колеса у наших машин

разрезаны так, что придется выкинуть. Шофер свою запаску уже ставит,

26

вторую придется взять с другой машины, а без твоего разрешения он этого не

сделает».

Леня вначале удивился, потом задумался, рассматривая что-то вдали и

под ногами, наконец поднял глаза на меня:

«Канавщик разрезал, больше некому», - я был не против, но пожал

плечами, продемонстрировав сомнение: если он, то причем здесь машины, к

его несчастной любви никакого отношения не имеющие. А Леня еще

немножко подумал, и продолжил:

«Точно он. Ночью Камаз не нашел, студентку тоже – и выплеснул

эмоции на наших машинах».

А вот здесь Леня не прав! И я уже понял в чем: не дождавшись

студентки в отряде, Гриша снова побежал искать Камаз, а не к себе в палатку,

как Леня вчера вечером посчитал. И Камаз нашел, и все понял. А порезанные

покрышки отрядных машин – это уже не месть можно сказать невменяемого

человека, а часть его плана. Только часть! И сейчас меня тревожил вопрос: а

что с самим Палычем, который возле Камаза ночевал? Не мог же он уехать

один, без напарника, когда тот от машины ушел, проводить девушку до

отряда? Не мог, и как бы с ним не случилось что-нибудь совсем нехорошее.

Пришлось начальнику об этом и сказать:

«Сейчас нам срочно нужно Камаз догонять. Не удивлюсь, если в нем

наш Гриша, а Палыча – нет!» Леня посмотрел на меня, покачал головой:

«Ну и мысли у тебя! Жуть полная!» - и кивнул на домик с Ромой, -

«Смотри за ним, что б сидел и не вылезал, а я побежал, с машинами

разбираться!»

Минут сорок я и напарник Палыча в домике молчали. Не знаю, о чем

думал Рома, а у меня мысли крутились вокруг да около отверженного

студенткой Гриши. Если он угнал Камаз, то не в состоянии аффекта или

нервного перевозбуждения. Иначе не сообразил бы вывести из рабочего

состояния отрядные машины, что бы исключить возможность немедленной

погони. А угон Камаза совершил – когда Рома провожал утром Розочку в

отряд, а Палыч остался возле машины один, наверное, еще спал. И что-то с

ним сделал – по другому завладеть машиной не светило, Палыч был мужиком

крутым, не трусом, и как я знал, владел Макаровым. На душе стало совсем

тревожно.

Наконец Газон подъехал к домику, Леня в него заскочил, достал из

сейфа свой Вальтер, загнал в него обойму с патронами, повесил в кобуре на

поясной ремень:

«Поехали!» - с решительным видом шагнул в дверь, я и Рома за ним

следом.

Часть седьмая.

Втроем втиснулись в кабину, Леонид сел за руль. Отъехали с километр,

посматривая на напарника Палыча и надеясь, что тот не пропустит место