Убийца среди нас (СИ)

-- Но ведь это же они, гады, они, Козлобаев с дружками! -- взвыл Петр.

-- Петя, Петя, Григорий Иванович верно говорит. Тебе только в тюрьму угодить не хватает. Подумай, что тогда с нами будет. Мать этого не перенесет! -- всхлипнула Нина.

Парамошкин кивнул:

-- Вот-вот. И о матери, и о себе подумай. Разборками делу не поможешь, а только навредишь. Действовать надо по-другому. Но пусть вначале страсти поутихнут. Дам денег, купишь матери и Алене лекарства и все что надо, а там видно будет. Не горячись, прошу тебя.

-- Но как такое простить?!

-- Пускай разбираются, кому положено. И учти, если наломаешь дров -- потом не обижайся. Еще и еще раз заруби это на носу. Вернешься из дома -- сразу ко мне.

Денег от Парамошкина Петр не взял, но тот передал их Нине. Через несколько часов Красавин уехал автобусом в Полянск.

XVI

Увидев Петра, мать как-то даже слишком буднично сказала:

-- А я ждала тебя, сынок. Сон приснился, что приедешь.

Сны матери предсказывают как хорошее, так и плохое. Петр об этой ее особенности знал. Про Алену рассказала сразу. Кроме того, узнал, кто этим делом занимается в прокуратуре.

В больницу пошли вместе, взяли подарки и цветы. Женщины поплакали, а Петр, чтобы не мешать, вышел в коридор. К нему подошла молодая девушка в больничном халате, сказала, что работает медсестрой и его узнала.

Откуда? -- удивился Петр. Оказывается, запомнила по случаю на танцплощадке, когда он расшвырял всю Мишкину компанию. Красавин понял: за Алену в больнице переживают и надеются, что насильники будут установлены.

Вышла мать, а Петр вошел в палату. Да, Алену просто не узнать. Она и так была худенькой, а тут совсем осунулась: под глазами темные круги, губы потрескались, смотрит сквозь слезы, будто перед ним чем виновата. И Петр-то не знает, куда себя деть. Он наклонился и поцеловал Алену в щеку. На бледном лице девушки появился легкий румянец. Взяв ее, всегда теплую, а теперь кипенно-белую ладонь, на которой просматривались все жилочки, спросил:

-- Больно?

-- Голова болит и спина. Но было хуже. Надолго приехал?

-- Дня на три.

-- Не думала я, что вот так получится. -- Отвернулась, чтобы скрыть слезы. Потом, посмотрев на Петра, испуганно спросила:

-- А у тебя что с головой? Что случилось?

Красавин поморщился:

-- Да так, неосторожно ударился. -- По глазам видел, что не поверила, но смолчала. Не говорить же, что сам недавно так влип... Нина про машину будет молчать, но об этом Алена и не спросила: голова забита совсем другими мыслями. О том, как все произошло, Петр Алену не расспрашивал -- неудобно, да и мать уже рассказала. Ее ударили по голове, потом завязали глаза, а дальше она ничего не помнит -- была без сознания.

Петр прошептал:

-- Найду гадов и отомщу. -- Алена благодарно сжала его ладонь и так же тихо, чтобы не услышала лежавшая на угловой койке женщина, шепнула:

-- Только не горячись, Петя, прошу...

-- Ладно-ладно, помолчи, тебе нельзя волноваться. Я еще приду, можно?

Впервые Алена стеснительно улыбнулась.

-- Можно...

Попросила дать ей цветы, поднесла их к лицу и, прикрыв глаза, несколько раз глубоко вдохнула. "Как хорошо пахнут! Спасибо..." Так и лежала с осенними цветами, прижатыми к груди, вдыхая их тонкий аромат.

Кроме Алены и следователя прокуратуры Петр больше ни с кем не встречался. Один раз, правда, зашел к ее родителям, чтобы успокоить. Они были рады его приходу, рассказали, что Алена вначале не соглашалась обращаться в прокуратуру, не хотела лишних разговоров. Но на другой день после случившегося в почтовом ящике оказалась записка с угрозой, что если заявит, то ей конец...

Со следователем разговор у Петра не получился. Тот был так загружен делами, что спокойно поговорить не удалось. Постоянно звонил телефон, кто-то настойчиво заглядывал в кабинет. Следователь молодой, в армии не служил. Пожаловался, что фактов изнасилований много и нередко их провоцируют сами девицы легкого поведения. Но под конец беседы заверил, что данный случай особый и он с работниками милиции постарается преступников установить и отдать под суд.

Вот если б только девушка хоть чем-то помогла следствию, хотя бы что-нибудь вспомнила.

На второй и третий дни пребывания Петра в Полянске Алена стала понемногу отходить, больше улыбаться и разговаривать, в ней стало меньше прежней скованности. Только Петр появлялся, как все больные из палаты выходили в коридор и никого к ним не пускали. Даже медперсонал в это время не заходил.

А вечерами Петр шел "погулять на свежем воздухе". Вначале мать беспокоилась, недоверчиво спрашивала, зачем это ему? Она не хотела, чтобы сын гулял так поздно, но потом смирилась. Красавин надевал спортивную форму и уходил будто бы на легкую пробежку перед сном. На самом деле его маршрут был один и тот же -- к дому Козлобаевых. Неподалеку от дома он прятался и поджидал возвращения Мишки. Что он хотел узнать? Прежде всего удостовериться в виновности или невиновности Мишки и его компании. О дружках кое-что узнал: кто они, где живут. Но ему была нужна информация, полученная без угроз с его стороны.

Первый день ничего не дал. Мишка подъехал на машине один, открыл ворота и завел машину во двор. Во второй раз было то же самое. Теперь вся надежда оставалась на последний вечер, и Петр снова прячется в кустах, ждет, думает. О чем только не передумаешь... О Чечне, такое не забывается. О замученных наших солдатах Петр вспоминает с содроганием. Видел бы Мишка -- это не с пьяными дружками да девицами на машине по Полянску раскатывать.

Сменил место наблюдения, попрыгал, чтобы согреться. Глянул на часы -- пора бы Козлобаеву и домой. А может, он уже дома и преспокойненько дрыхнет, а Красавин тут мерзнет? Танцы давно закончились, молодежь разошлась. Вспомнил слова матери:

"Ты там, сынок, не задерживайся". О своей болезни помалкивает. Деньги взяла и теперь начнет проходить курс лечения. Да, с деньгами худо. Эх, если бы не идиотский случай с машиной! Все пошло кувырком...

Издали, слепя глаза, стрельнули автомобильные фары. Петр нырнул за угол, чтобы не заметили. Отсюда хорошо и слышно и видно. Хоть бы Мишка был не один и поддатый. Тогда, может, что-то и прояснится.

Из машины вышли трое, Мишка и два его дружка. Явно выпивши. Закурили.

Один из компании, голос ломаный, крикливый, сказал:

-- Завтра опять махнем?

-- Не получится. Отцу надо помочь, все уши прожужжал, -- мотнул головой Мишка.

-- Но ведь так и не заловили Петушка твоего. А хотелось бы пободаться!

-- Он такой же мой, как и твой, -- зло буркнул Мишка, затягиваясь сигаретой.

-- Говорят, еле отошла, -- подал голос третий. При свете луны видно -- он здоровый и сутулый.

-- Крепко же ты ее долбанул, -- хихикнул крикливый.

-- Бил, как договорились: чтоб не орала и не сопротивлялась.

-- Это уж точно. Как полез на эту птаху, лежала будто в отрубе.

-- А тебе надо, чтобы змеей извивалась? -- усмехнулся Мишка. -- Ну ты даешь, насильник!

-- Я ничего не даю. Это ты денежки давал, а я отрабатывал. Но вообще-то, когда сопротивляется -- больше удовольствия.

-- Да не ори на всю улицу, -- рыкнул Мишка. Он был явно не в настроении.

-- А хотите случай расскажу? Ну прямо как в анекдоте, -- предложил здоровяк. -- Подстригался я вчера в парикмахерской. Такая фифочка крутится вокруг меня и балаболит своей напарнице, здоровой молодой девахе: что, мол, за время настало, выйти никуда нельзя, бандюг, словно муравьев, развелось.

-- Да ближе к делу, -- нетерпеливо перебил крикливый.

-- Ага, ближе. Фифочка эта пример привела, ну прям как наш, когда несколько лбов одну изнасиловали. А вторая ей, что бы вы думали, ляпнула? А-а, век не догадаешься.

-- Не ори, услышат.

-- Она ей в ответ брякнула: везет же некоторым. Правда, здорово?