Африканский след

симовке имелось, по словам бабуси, больше сорока дворов. Но теперь, расположенная на окраине области, со всех сторон окруженная лесом и располагающая одной-единственной, раскисающей по весне и осени дорогой, деревня потихоньку умирала…

В тот год, когда Ляпуновы перебрались в Орехово, в Касимовке насчитывалось всего-навсего шесть дворов, да и в тех жили одни старики, по большей части одинокие. Даже летом дачники не жаловали деревеньку, несмотря на то что располагалась она в живописном месте: магазинчик-фургон в последние месяцы наезжал сюда очень редко, добираться до ближнего к ней райцентра, если не было своих колес, следовало автобусом, ходившим раз в день не во всякое время года и не по всякой погоде, а до автобуса еще идти пешком полчаса. Кроме того, продукты в магазинчике на колесах были дорогими, говорили, даже дороже, чем в столице…

Однако Настю все эти проблемы в силу возраста совсем не тревожили: она одинаково любила и зиму в Касимовке, когда снаружи стоял трескучий мороз, а в их домике теплынь, и можно было хоть два часа подряд смотреть на весело пляшущий в печке огонь, чувствуя себя так уютно, так счастливо… Потом, вечером, огонь переставал плясать, но от этого становилось еще интереснее: пламя пряталось в обугленные поленья, которые бабуля называла головешками и разбивала их кочергой. Головешки в ответ брызгались целыми фонтанами искр, потом вновь светились, только изнутри, живым алым светом. Еще потом покрывались серо-белым пеплом, и бабуля тогда заталкивала под них несколько куриных яиц, чтобы к утру они испеклись, и давала их Насте на завтрак.

Но лето девочка любила еще больше. Потому что летом они с бабулей почти каждый день с самого утра отправлялись в лес: то по грибы, то по ягоды. Какая крупная, душистая земляника росла в их лесу!.. Однажды Настя присела на усыпанный ею пригорочек и, почти не сдвигаясь с места, набрала целую литровую банку ягод… День был солнечный, жаркий, пропитанный ароматом земляники, древесной смолы и цветов. Настя была тогда особенно счастливой, она еще не понимала слова «сирота», а родителей почти не помнила: папу не помнила совсем, а маму, где-то, как, вздыхая, поясняла бабушка, «путешествующую», смутно. Кроме того, она не подозревала, что то лето в Касимовке, когда земляника особенно уродилась, было их последним деревенским летом.

Зима в том году обещала по всем приметам быть очень холодной, а тут еще коза, как называла ее бабуся, «наша кормилица», неожиданно сдохла. Это было настоящее несчастье! И когда в далеком, как считала Настя, Орехово-Зуеве умерла их единственная, кажется, очень дальняя родственница, оставив бабушке в наследство свой домик, Антонина Петровна объяснила внучке, что для них это настоящее спасение… Больше в Касимовке Настя не бывала.

В школу она пошла уже в Орехове, там же впервые услышала и слово «сирота». И с того момента начала жутко бояться за бабулю, поняв, что никого на свете у нее, кроме бабушки, нет. А Антонина Петровна, как нарочно, после переезда стала часто болеть