Белоснежка в трауре(СИ)

Емельянова Светлана Васильевна

Белоснежка в трауре полная версия

Емельянова С. - "Белоснежка в трауре".

Я ещё издали заприметила эту нелепую маленькую фигурку в белом. Она металась по проезжей части, среди грязных автомобилей, нагло сигналящих ей на все лады. Весенняя слякоть придавала нелепости картине. Я дала по тормозам, плавно вывернула на обочину, и уставилась на девицу, бешено кидающуюся на огромный "Геленваген".

"Сумасшедшая! - пронеслось у меня в голове. - Нет, пьяная", - поспорил со мной внутренний голос.

Я заглушила двигатель и выбралась из машины. Надо идти выручать бестолковку, а то сейчас заметут либо в психушку, либо в "обезьянник". Я, как дурочка, поскакала на проезжую часть, и теперь уже сигналили мне. Краем глаза я заметила, что из остановившегося "Мерседеса", важно переливающегося серебристыми сытыми боками, вылезает огромный бритый бугай с красной мордой.

"Дело плохо", - подумала я и в несколько прыжков добралась до чумазой уже "Белоснежки". Обняв её за талию, я постаралась отвести её в сторону, но не тут-то было! Она с молниеносной скоростью повернула ко мне своё чумазое перекошенное лицо и с чувством прокричала:

- Убей меня!

"Психическая, - вяло подумала я, - это плохо. "Пьяница проспится, дурак - никогда", - вспомнилась мне крылатая поговорка!

Девица посмотрела на меня диким взглядом, поняла, что убивать её я не собираюсь, и кинулась дальше таранить своим маленьким щуплым тельцем огромные четырёхколёсные машины. Она кричала, требуя задавить её на месте, переехать, растоптать. Чтобы её больше не было на этом свете. Такого я ещё в жизни не видала. Самым странным и абсурдным в этой ситуации было то, что девушка была одета в свадебное платье. Фаты, естественно, на голове уже не было, да и немудрено. Невеста вертелась, как вошь на гребешке, пытаясь броситься под очередной автомобиль. Светлые волосы растрепались и свисали уже нечёсаными неопрятными прядями, платье было грязным, весь подол оборван. Не совсем чистыми пальцами с остатками дорогого маникюра, она цеплялась за капоты машин, рыдая от бессилия. За несколько секунд я охватила взглядом всю эту картину и приняла решение, как буду действовать дальше. Я решительным шагом подошла к сумасшедшей и, перехватив её поперёк туловища, взвалила себе на плечо. Только не удивляйтесь и не смейтесь. Я понятия не имею, откуда у меня взялись силы, только бритый бугай уже был на подходе, и я, почти что из под его носа, утащила эту психическую. А она от неожиданности замерла, видимо, соображая, выгоден ли для неё такой поворот событий. Потом решив, что её тащат, чтобы убить, она прокричала:

- Убей меня! Я не хочу больше ничего видеть и чувствовать!

Затем, обмякла у меня на плече, повиснув тряпичной куклой. Я доволокла её до своей машины под удивлённые взгляды водителей-мужчин. Так и хочется это "мужчины" написать с восклицательным знаком, чтобы передать всю комичность ситуации. Маленькая хрупкая женщина на глазах у здоровых мужиков тащит ненормальную девчонку, и никто из них не поможет! Забросив девицу на заднее сиденье, я ей строго приказала сидеть и не рыпаться, мол, везу убивать, так что радуйся. Она немигающим взглядом смотрела на меня, видимо, переваривая услышанное. Потом вдруг повалилась ничком на сиденье и закрыла глаза. Я поняла, что бузить она больше не будет, поэтому спокойно обошла машину и уселась на водительское сиденье. Руки у меня тряслись. Я едва смогла завести двигатель и тронуться в путь. Пробка постепенно рассосалась, и мы спокойно покатили по проспекту. Я просто поверить не могла, что я это сделала. Как мне удалось дотащить это хоть и тщедушное, но тяжеловатое для меня существо, до машины. Нет, конечно, физически я была довольно сильна, ходила в тренажерный зал и имела отличную накачанную фигуру. Говорю это без лишней скромности, потому что это действительно так. Мне положено быть сильной и красивой. Профессия обязывает. Со своей работой я уже совсем стала игнорировать платья и юбки и перешла на очень удобные джинсы. Туфли тоже были с позором изгнаны из моего гардероба. Их превосходно заменила спортивная обувь, в частности, кроссовки. После истории с моим похищением я крепко задумалась о своей безопасности и начала посещать спортзал. Даже ходила на рукопашный бой, и у меня это неплохо получалось. А самое главное, что с такой физической подготовкой меня с радостью приняли в Службу спасателей. И теперь я помогаю людям, попавшим в беду. Экстренно помогаю, забыв про себя, то есть, жертвую. А что ещё остаётся? Меня бросили, как ненужную вещь. Взяли и выбросили вон из своей жизни два горячо любимых мной человека - мой муж и мой сын. Я так и не поняла до конца, чем же я так провинилась перед ними, что после моего возвращения практически с того света, они перестали со мной общаться. Как же мне тогда было плохо. Я точно так же, как эта девчонка, бросалась дома на стены, плача и ненавидя эту жизнь и этот жестокий мир. Я это пережила и она переживёт, что бы там у неё не случилось. Наверное, с женихом на свадьбе поцапались, вот и ударило в голову. Это пройдёт, ещё у Соломона на кольце написано было, что всё проходит.

Припарковавшись у своего подъезда, я вышла из машины. Белоснежка даже не пошевелилась. Я открыла заднюю дверь и попыталась выудить её наружу. Она отрешённо посмотрела мне прямо в глаза и внятно сказала:

- Я не хочу это видеть.

- И не будешь, - ответила я, успокаивающе гладя её по голове.

- Я не хочу ничего, я не хочу жить, - твердила она, вылезая из машины.

- И не надо! Никто и не заставляет. Только я тебе сейчас кое-что покажу, и ты после этого сама решишь, жить тебе или нет, о кей?

- О кей, - вяло согласилась чумазая невеста и, свесив голову, поплелась за мной в подъезд.

Я позвонила в семнадцатую квартиру, находившуюся на первом этаже, и через некоторое время дверь распахнулась. Белоснежка стояла, понурив голову. Её вообще не интересовало, куда и зачем мы пришли.

- Здравствуй, Таня, - поздоровался со мной хозяин квартиры и, аккуратно посторонившись, пропустил нас внутрь. Невеста, ничего не видя перед собой, прошла за мной след в след, как индеец, даже не обратив внимания на хозяина.

"Эх, и нелегко же будет вернуть её к жизни", - пронеслось у меня в голове.

- Чай будете? - спросил Никита, молодой обитатель квартиры.

- А наливай, Никитос, - весело проговорила я, хлопая парня по плечу. Он немного смутился от такого панибратства, но простил меня, понимая, что ситуация у нас нестандартная.

Так, вереницей, следуя друг за другом, мы потащились на кухню. Только на кухне наша новобрачная подняла на нас свои безумные голубые глаза. Меня она уже видела и без интереса мазнула по моему лицу взглядом. А вот Никита на какой-то коротенький миг вызвал у неё непонятную эмоцию. Я на это, честно говоря, и надеялась. Никита был в инвалидном кресле. Он вообще уникальный парень с огромной жаждой жизни. Врачи не давали ему ни единого шанса, а он выжил. Его несколько часов не могли достать из покорёженного автомобиля, пострадавшего в страшнейшей аварии. Ему было всего двадцать два, и он очень хотел жить. Его воля к жизни помогла ему не только выжить, но и вернуться к вполне полноценной жизни, хоть и в инвалидном кресле. Ему никто не помогал, он выкарабкался сам. Любимая девушка, узнав, что он практически не жилец, отказалась от него сразу после аварии и с тех пор больше не появлялась на его горизонте, родных у него не было. Я помогла ему обменять квартиру, чтобы он мог бывать на улице. Жил он в блочной девятиэтажке на шестом этаже с постоянно ломающимся лифтом, в который он, к тому же, самостоятельно не мог заехать. А наши жильцы с первого этажа давно искали обмен. Не нравилось им, что дверь в подъезде постоянно хлопает, да ещё им было холодно жить на первом этаже. Поэтому они с большой радостью поменялись на Никиткину квартиру, порешив, что никто никому не будет доплачивать, так как обмен практически равноценен. Никита жил в центре, хоть и в блочной девятиэтажке, а я жила на окраине города, но в новом доме, где цены на жильё были немного дешевле. Поэтому никто, вроде, не прогадал. Никита получил почти новую двушку на окраине города, где воздух свежее и подъезд оборудован специальными пандусами, а мои прежние соседи по подъезду очень хотели жить в центре и не хотели жить на первом этаже.