Скандинавский детектив. Сборник

У всех вдруг пропало желание говорить про убийство. Запальчивость уступила место усталости и безразличию. Юхан первым понял, что делать ему здесь больше нечего. Он встал, поблагодарил хозяина за гостеприимство и откланялся. Филипп Бринкман решил, что хватит уже предаваться возлияниям. К Тому же он смертельно устал. Его дочь и Турин должны были уехать вместе с ним в такси. Внезапно снова появился Харалд и подозвал меня к окну.

— Тебя долго не было, — заметил я.

Он лукаво улыбнулся.

— Я смотрел, в каком состоянии обувь и галоши хозяина, — ответил он.

— Что-нибудь удалось выяснить?

— Кое-что, — ответил он и продолжал шепотом: — Я нашел тот самый узор на подошве и кнопку. А теперь я пойду. Ты можешь остаться и следить за тем, что здесь произойдет…

Он нашел Хилдинга в передней. Я слышал, как Бринкман приглашал Харалда к ним в такси. Входная дверь захлопнулась, и Хилдинг вернулся к нам. Мы снова уселись у камина.

В общем мы сваляли дурака, оставшись. Разговор не клеился. Но мы настолько устали, что не могли подняться и уйти. Силы покинули нас. Мы просто сидели и изредка перекидывались фразами.

Хилдинг поставил несколько старых пластинок.

— У тебя есть Бах? — спросил я. — Мне хотелось бы послушать «Музыкальную жертву».

У него не было Баха. Только джаз. Хилдинг не мог похвастаться тонким музыкальным вкусом.

Наконец Йоста встал и откланялся. Было уже около половины третьего ночи. Его примеру последовал Эрик. Он предложил Йосте подвезти его в своей машине. Но Йоста хотел немного пройтись. Хилдинг проводил их до дверей. Я стоял у балконных дверей и смотрел на темный замерзший сад. Из темноты вынырнула машина с желтыми фарами. Онa свернула за угол и пронеслась мимо виллы Хилдинга. По саду полоснули ярко-желтые длинные лучи света. На мгновение ожили тени — черные, белые и желтые. И все снова окутал непроницаемый мрак.

Когда я вернулся на виллу Хилдинга, было уже начало третьего. Я остановился на тротуаре возле изгороди и стал смотреть на дом. В гостиной горел свет, но в передней было темно.

Я проскользнул в ворота, быстро дошел до крыльца, повернул налево и прокрался вдоль стены за угол. Я занял позицию у окна, возможно, того самого, через которое Герман Хофштедтер смотрел в конце сентября на Хилдинга и Марту. В гостиной были четверо. На диване сидели Эрнст Бруберг и Йоста Петерсен, а в креслах — Хилдинг и Эрик Бергрен. Говорил Хилдинг и при этом размахивал толстой сигарой. Бергрен пил небольшими глотками минеральную воду. Петерсен сидел, подавшись вперед, и созерцал не то Хилдинга, не то какой-то предмет у него за спиной. Эрнст, откинувшись на спинку дивана, смотрел в потолок. У него был такой вид, словно мысли его витают где-то очень далеко.

Затем я снова двинулся вперед и подошел к задней стене дома. Шторы на балконной двери были задернуты, но между ними остался довольно широкий просвет. Отойдя к живой изгороди, я спрятался за кустами и стал наблюдать за тем, что происходит в гостиной. Я стоял так, что видел спины Хилдинга и Бергрена, а между ними на диване — Петерсена. Теперь мне оставалось только ждать.

Ночь была тихая-претихая. В воздухе отчетливо слышался каждый звук. Небо по-прежнему затягивали облака, тьма была кромешная. Немного потеплело, и из-за туманной мглы стало хуже видно. Я различал лишь предметы, которые находились не дальше нескольких метров от меня. Белел снег. Было градусов пять мороза, но когда стоишь неподвижно, и этого вполне хватает, чтобы окоченеть. Прежде чем вернуться сюда, я успел забежать домой и надеть шерстяной свитер. Чтобы хоть как-то согреться, пришлось делать приседания.

Время тянулось бесконечно. Наконец минут через пятнадцать гости начали подниматься. На прощание они пожали друг другу руки. Хилдинг вышел в переднюю вместе с Петерсеном и Бергреном, а Эрнст остался и стал ходить взад-вперед по комнате. Потом он подошел к балкону, отодвинул штору и посмотрел во двор. Он стоял на том же месте, где прошлой ночью стоял я. Вдруг я услышал, как за угол поворачивает машина, и в тот же миг плашмя упал на снег. Свет автомобильных фар прорезал изгородь у меня над головой, полоснул по стене дома и снова погас. Машина помчалась дальше.

Я поднял голову. Эрнст все еще стоял возле балконной двери и смотрел во двор. Меня он не заметил. Он постоял еще немного, а потом повернулся, подошел к дивану и сел. Просвет между шторами стал шире. Теперь я видел всю комнату до самой прихожей. Можно было снова подняться. Входная дверь отворилась, и до меня донеслись голоса Хилдинга, Петерсена и Бергрена. Потом дверь захлопнулась, и я услышал, как Петерсен и Бергрен направляются к воротам. Они о чем-то говорили, но слов разобрать я не мог. Потом хлопнула дверца автомобиля и заработал мотор. Видимо, это было «порше» Бергрена, оно стояло у ворот. Затем я услышал, как кто-то заворачивает за угол и идет по тротуару. Я осторожно подобрался к самой изгороди, чтобы лучше видеть улицу. Йоста Петерсен прошел мимо меня и исчез из виду. Я вернулся на прежнее место и снова посмотрел на дом. В просвет между шторами я увидел Эрнста Бруберга, сидящего на диване, и спину Хилдинга в кресле. Больше ничего не оставалось, как только ждать. Прошло еще полчаса.

А потом началось. Хилдинг пошел в прихожую и исчез за дверью. Эрнст остался на диване. Прошла пара минут, как вдруг у меня появилось неприятное ощущение, будто в этой кромешной тьме я больше не один. Возможно, слух мой уловил какие-то звуки, в которых я еще не разобрался. Я попытался рассмотреть хоть что-нибудь в окружающей меня мгле, но не увидел ничего. С таким же успехом можно ночью в погребе искать иголку. Я затаил дыхание. Царила мертвая тишина, не было слышно ни звука. Потом где-то неподалеку открылось окно, и во мраке загрохотала музыка. Это продолжалось от силы полминуты. Музыку приглушили, и окно снова закрылось. Было совершенно тихо, только снег поскрипывал у кого-то под ногами. Неизвестный осторожно двигался в моем направлении наискосок через двор. Все ближе и ближе подходил он к моему убежищу. Я медленно опустился на корточки и начал вглядываться в тьму. Снова, стало совсем тихо, не было слышно ни звука, даже снег больше не скрипел. Я быстро взглянул на балконную дверь. В комнате ничего не переменилось. Эрнст по-прежнему сидел один. Тогда я посмотрел в другую сторону, но ничего не увидел.

Я медленно поднялся во весь рост. Через несколько секунд я услышал, что неизвестный снова начал приближаться ко мне. Насколько я мог судить по звуку, он шел прямо на кустарник. Если я ничего не сумею предпринять, тогда окажусь между ним и балконной дверью и он меня сразу увидит. Снег тихо поскрипывал у него под ногами. Он уже был в каких-нибудь шести-семи метрах от меня. Я слышал его дыхание, но пока еще не мог определить, где он находится. Через несколько секунд мы увидим друг друга. Надо было соображать и действовать быстро.

Преимущество моего положения заключалось в том, что я стоял неподвижно и меня не было слышно. Между тем он все время двигался и не знал, что я нахожусь в двух шагах от него. Я сжал кулаки и весь напрягся, как пружина. И вдруг за угол снова повернула машина. Либо она подъехала совершенно бесшумно, либо я был слишком поглощен происходящим, чтобы прислушиваться к посторонним звукам. Неожиданно свет автомобильных фар пронзил изгородь и скользнул по моему лицу. На фоне кустарника возник черный силуэт неизвестного. Я успел только заметить шляпу, низко надвинутую на лоб, и бросился на него. Я почувствовал, что мой удар достиг цели. Очевидно, он попал ему по лицу. И тут же последовал встречный удар. Меня ослепил свет фар, и лишь по чистой случайности мне удалось закрыться от этого удара левой рукой. Потом я нырнул, чтобы уйти от следующего удара, но было уже поздно. Это был мощный сокрушительный крюк, нанесенный с близкого расстояния, и он попал мне по шее как раз в тот момент, когда я пригибался.