Путешествие (СИ)

Стас Нестерюк

Путешествие

Зачем я это делаю? Неужели нет другого выхода? Я взглянул на свое отражение. Из зеркала на меня смотрел еще молодой, но явно уставший жить человек. Глаза его подернулись дымкой и не выражали никаких желаний, точно принадлежали не живому существу, а были отлиты из стекла не слишком умелым мастером. Человек был одет весьма прилично — в черные брюки и белую рубашку. «Галстука не хватает», — подумал я, но тут же отбросил эту мысль: лучше всякого галстука шею человека охватывала веревочная петля, готовая вот-вот стянуть его горло. Веревка от петли уходила куда-то вверх — зеркало не позволяло увидеть, куда именно, но я знал, что крепится она к крюку в потолке, тому самому, на котором прежде была люстра.

Человек стоял на табурете, готовый в любой момент отшвырнуть его ногой в сторону. Я в последний раз попытался окинуть мысленным взором свою прошедшую жизнь. Особенно те годы, когда мне, как казалось, начало безудержно везти. Эйфория от успехов, постепенно набившая оскомину, скука, безразличие и, наконец, постоянная депрессия, прерываемая лишь изредка острыми ощущениями. Вот и теперь, уходя из жизни, я не смог отказать себе в том, чтобы не устроить прощальное шоу. Сейчас я отброшу табурет и стану смотреть, как человек в зеркале будет отдавать концы. Идиотизм? Конечно, идиотизм! Но какая теперь разница? Умру, по крайней мере, в состоянии возбужденного любопытства.

Страшно, черт возьми! Ничего, сейчас будет шоу. Я резко двинул ногой, табурет со стуком упал на бок. Человек в зеркале замахал руками и выпучил глаза. Я успел заметить, как он пытается дотянуться ногой до табурета, чтобы вернуть его на место. Неужели это и вправду конец? Боже, сделай чудо, дай мне возможность вернуться назад на несколько секунд. Я больше никогда, никогда!…

…Комната была мне знакома. Как раз здесь три года назад я брал интервью у профессора Савельева. Тот же столик, те же шкафчики возле стен, то же освещение. И сам Борис Львович напротив, чуть наискосок, смотрит улыбающимся взглядом. Отсюда, из этой комнаты, я вышел в тот вечер, наполненный идеями. Этот день я вспоминал позднее много раз, как некий переломный момент моей жизни. Именно в тот вечер мне в первый раз повезло — по дороге я познакомился с очень красивой девушкой. Не прилагая больших усилий, мне удалось тогда заманить ее к себе, где я до этого проживал в одиночестве и унынии. Девушку звали Надежда, и она стала первым и самым ярким воспоминанием в той жизни, которую я затем прожил.

— Вернулись? — прервал мои мысли Борис Львович. В его мягком голосе сквозило любопытство.

— Как, то есть, вернулся? Откуда вернулся?

Нереальность происходящего была просто чудовищна. Я все еще чувствовал обжигающую боль от впившейся в шею веревки. Всего несколько мгновений назад я висел посреди своей комнаты напротив большого зеркала.

— Вы, Владимир, совершили небольшое путешествие, которое теперь благополучно завершилось, — сказал Савельев, продолжая вкрадчиво улыбаться. — Отведайте кофе, пока он совсем не остыл.

И он пододвинул ко мне блюдце со стоящей на нем чашечкой. В прошлый раз он тоже наливал мне кофе, но, увлеченный собой, я, кажется, так и не выпил его.

— Неужели я спал? — в недоумении вскричал я. — Но ведь это невозможно! То, что я видел, не может быть сном!

— И, тем не менее, это сон, — возразил Борис Львович. — В некотором смысле, — добавил он, подумав.

Я взял чашечку и стал медленно пить свой кофе, глотая его маленькими глотками для того, чтобы одновременно расслабиться и собраться с мыслями. Похоже было на то, что я стал жертвой какого-то эксперимента. Что ж, надо постараться вести себя спокойно, может быть, все это — лишь невинная шутка ученого.

— Борис Львович, расскажите, пожалуйста, что произошло? — спросил я.

— С удовольствием! — отозвался он, потирая руки. На лице пожилого человека играла юношеская улыбка.

Профессор Савельев уже лет двадцать помимо основной работы занимался в свободное время околонаучной деятельностью. А с тех пор, как вышел на пенсию, отдался ей полностью. Про него рассказывали самые разные небылицы. Говорили, что он выращивает синего цвета морковь и разводит двухголовых мышей, создал приборы, возвращающие молодость и снимающие похмелье. И что для этих целей оборудовал помещение в подвале, в которое не пускает никого, включая прессу и сотрудников милиции.

С его слов я узнал, что сегодня днем пришел поговорить с целью написания статьи для своей газеты. Но профессору показалось скучным вести с дилетантом долгие разговоры, и он показал действие одного из своих изобретений на практике.

— Я изобрел прибор, посылающий человека в путешествие. Там, где вы сидите, сходятся несколько силовых полей, генераторы же стоят по углам комнаты. Стоит нажать кнопку, и человек впадает в состояние, подобное фазе быстрого сна. Только сон этот — необычный. Прибор считывает информацию, хранящуюся в мозгу, и запускает работу воображения. В результате клиент спит и видит во сне продолжение своей жизни. Но не произвольное, а основанное на прочитанной информации. У каждого человека свои взгляды, понятия, убеждения и комплексы. Каждый о чем-то мечтает. Во сне это реализуется в полной мере, и человек видит то, что хочет. При этом возникает полная иллюзия реальности. Да это и есть реальность, только созданная искусственно. Прибор задает начальные параметры, а дальше механизм работает самостоятельно. Остается лишь прочесть полученный результат, что и делает мозг подопытного. Поэтому он в считанные минуты успевает увидеть всю свою будущую жизнь.

— И конец ее предопределен? — спросил я, немного подумав.

— Естественно! Поскольку известны начальные параметры. Отличие моего прибора от реальности только в том, что он создает идеальные условия. В жизни человеку все время мешают реализовать себя. Даже свои мечты люди прячут как можно глубже. А прибор все это раскрывает. Так что ваш сон, Владимир — это порождение ваших фантазий, не более того.

— Вы уверены?

— Абсолютно! Прибор только запускает механизм. А дальше: хотите стать богатым — разбогатеете, хотите стать сильным — станете. Хотите стать умным — поумнеете. Правда, в меру собственных представлений о том, что это такое.

Я смотрел на Савельева. Он хохотал над собственной шуткой. А мне было не смешно — меньше получаса назад я добровольно ушел из жизни. И основания для этого имелись.

— Следовательно, я ничего не смогу изменить в своем будущем? — спросил я.

— Не знаю. Может быть, если вы отправитесь в путешествие еще раз, прибор считает иную информацию…

И он потянулся куда-то рукой.

— Нет уж! — я решительно поднялся из кресла, не дожидаясь повторения пройденного. — Мне достаточно! Для вас это, может быть, и весело, а я прожил там жизнь, пусть и недолгую.

Я направился к выходу. Борис Львович засеменил следом.

— Я — не психолог, — тараторил он. — И мне неинтересно ваше подсознание. Но как изобретателю, вы, может быть, расскажете мне, что с вами случилось?

Я повернулся к нему.

— Не сейчас. Я безумно устал и меньше всего хочу теперь говорить на эту тему. Тем более с вами. Прощайте!

Я вышел на улицу и ощутил сильный озноб. Видимо, запоздалые последствия шока. Захотелось выпить водки и расслабиться…

Савельев был прав только отчасти. То, что произошло со мной, вовсе не казалось сном даже через неделю. Сны, даже самые кошмарные, не оставляют в памяти ощущения случившегося. В моей же голове хранилась информация о трех годах, наполненных событиями и переживаниями.

Я продолжал вспоминать Надежду. То, что она подарила мне, явилось откровением. К своим двадцати восьми годам я давно понял, что не отношусь к тому типу мужчин, ради которых женщины совершают милые глупости. Мой лучший друг — Серега Котов — не раз говорил, что все девки дуры, потому что проходят мимо, не замечая отличного парня. В его словах было верно то, что именно все.