Такова любовь (ЛП)

– Все в порядке, мистер Тейер, – объявил Хейз.

– И больше вам от меня ничего не нужно?

– Нет. Простите, что мы вас расстроили, но у вас возникли вопросы, кое-что надо было выяснить.

– Я могу идти.

– Безусловно, сэр.

– Спасибо, – помолчав, Тейер спросил: – Могу я просить вас об одном одолжении?

– Что именно, сэр?

– Когда выяснится, кто этот человек... Томми. Ну, с которым ее нашли в постели, дайте мне знать.

– Пожалуйста, если хотите.

– Да, очень хочу.

– Хорошо. Мы вам тогда позвоним.

Они смотрели ему вслед, когда он, понурив голову, выходил из столовой, высокий, худой и сутулый.

– Что за черт, – проронил наконец Хейз. – Но мы обязаны задавать вопросы.

– Ничего не поделаешь, – подтвердил Карелла.

– И все-таки надо признать, Стив, неправдоподобно, что он уж совсем ничего не знал.

– Что ты хочешь сказать?

– Бог ты мой, его жена чуть ли не каждую неделю уходит к матери, проводит у нее ночь, а он даже не позвонит, чтобы проверить, так ли это. Никогда этому не поверю.

– Это потому, что ты не женат, – просто пояснил Карелла.

– Ну да!

– Я не прошу Тедди давать мне письменный отчет о том, где она бывает. Тут уж либо ты доверяешь кому-то, либо нет.

– А ты считаешь, что он ей доверял?

– Мне кажется, что да.

– Не стоила она его доверия, – не согласился Хейз.

– Есть такие чудеса на свете, что тебе и не снились, мой друг Гораций, – перефразировал Гамлета Карелла.

– Какие именно? – не понял Хейз.

– Любовь, например, – пояснил Карелла.

– Есть, конечно. И ты не можешь не согласиться, что в данном деле она – всему причина.

– Я этого не знаю.

– Ну если, конечно, это только не убийство.

– Не знаю. Не знаю, что принять, а что отвергнуть. Знаю только, что чувствую себя омерзительно, когда приходится вот так разговаривать с парнем, который сражен горем, а я не вполне уверен, что...

– Если только он и в самом деле сражен горем, – перебил Хейз. – И если только не он сам включил этот газ.

– Мы этого не знаем, – не согласился Карелла. – У нас нет улик.

– Вот поэтому-то мы и должны задавать вопросы.

– Несомненно. А иногда и отвечать на них, – он замолчал, затем вдруг лицо его помрачнело. – Я вчера ответил на вопрос девушки на карнизе, Коттон. Маленькой, испуганной, ошарашенной. Она искала ответ на свой самый большой вопрос, и я дал ей его. Я сказал ей: прыгай.

– Ну, ради бога...

– Это я велел ей прыгнуть, Коттон.

– Она бы все равно это сделал, что бы ты ей ни сказал. Девушка, которая выходит на карниз двенадцатого этажа...

– Ты был здесь в прошлом апреле, Коттон? Ты помнишь парня по прозвищу Глухой. Все эти комбинации и перетурбации, помнишь? Закон вероятности. Вспоминаешь?

– Ну и что из того?

– Я думаю о том, что могло бы случиться, если бы сказал я ей что-то другое. Предположим, вместо того, чтобы сказать: валяй, прыгай, – я бы посмотрел на нее и сказал: «Ты самая прекрасная девушка в мире и я люблю тебя. Пожалуйста, вернись в комнату!» – И ты думаешь, она бы прыгнула?

– Если она этого хотела, ничего не имело значения...

– А я все думаю о том, что было бы, если бы не я, а кто-нибудь другой, ты, например. Пит, Берт или Мейер, любой из вас, был у этого окна? Может быть, твой голос ей понравился бы больше моего? Может быть, Питер смог бы уговорить ее уйти с карниза. Может быть...

– Стив! Стив, какого черта ты в этом копаешься?

– Право, не знаю. Просто мне не доставило никакого удовольствия допрашивать Майкла Тейера.

– Мне тоже.

– Все это очень смахивает на самоубийство, Коттон.

– Знаю.

– Конечно, полностью ни в чем нельзя быть уверенным. Поэтому и приходится быть грубым, обманывать и притворяться.

– Валяй, копайся дальше, – Хейз произнес это резко и чуть было не добавил: «Почему бы тебе не возвратиться на участок и не написать заявление об отставке?» Но, взглянув через стол на Кареллу и увидев его встревоженный взгляд, вспомнил, что случилось все это только вчера, когда он сердито велел девушке прыгнуть. Он вовремя сдержал готовые слететь с языка слова об отставке. Вместо этого с усилием заставил себя улыбнуться и произнести:

– Я знаю, что мы сделаем. Ограбим банк, уедем в Южную Америку и будем жить, как миллионеры. Идет? Тогда нам не придется переживать о том, как задавать вопросы и отвечать на них. Ну как?

– Спрошу Тедди, – отозвался Карелла и вымученно улыбнулся.

– Обдумай это, – предложил Хейз. – А я тем временем свяжусь с бригадой.

Он вышел из-за стола и направился в дальний конец столовой к телефонной будке. Вернувшись, он сказал:

– Хорошие новости.

– Какие? – поинтересовался Карелла.

– Объявился Фред. Хеслер.

Глава 4

Фред Хеслер испытывал невероятный восторг. Это был полный человечек, в клетчатом пиджаке и ярко-синей спортивной рубашке. Глаза, тоже синие и яркие, возбужденно блестели, когда он дрыгал ногами от удовольствия, оглядывая комнату.

– Я впервые в жизни в полицейском участке, – объяснил он. – Бог ты мой! Какой колорит! Какая атмосфера!

Колорит и атмосферу в этот момент составлял человек с ножевой раной на левой руке, из которой хлестала кровь и которую детектив Мейер терпеливо пытался остановить, в то время как другой детектив, Берт Клинг, вызывал по телефону «Скорую». Помимо этого колорит и атмосферу определял шестидесятилетний старик, который, вцепившись в проволочную сеть клетки небольшого изолированного помещения, находящегося в комнате, орал:

– Убью мерзавца! Дайте мне добраться до него! – и плевался в каждого, кто ближе подходил к его маленькой тюрьме. Колоритна была также и толстая женщина в домашнем цветастом платье, которая жаловалась инспектору Хэлу Уиллису на шум, потому что за стеной ее квартиры на первом этаже постоянно играют в бейсбол. Атмосфера включала также неумолкающий перезвон нескольких телефонных аппаратов, стук пишущих машинок и особый застарелый запах полицейского участка, тот утонченный аромат, состоящий на семь десятых из человеческого пота, на одну десятую – из запаха кипящего кофе, еще на одну десятую – из мочи от старика за решеткой и на одну десятую – из дешевых духов толстухи в домашнем пестром платье.

Карелла и Хейз вошли в эту атмосферу и колорит по обитым железом ступеням лестницы, ведущей из коридора первого этажа старого здания, миновав комнату для допросов, туалет и канцелярию. Распахнув дверь в железной перегородке, они тут же заметили Энди Паркера, разговаривающего с толстячком, сидевшим на стуле с высокой спинкой, и, решив, что это и есть Фред Хеслер, направились прямо к нему.

– Здесь такая вонь, – сразу же заметил Карелла. – Неужели нельзя открыть окно?

– Окна открыты, – откликнулся Мейер. Руки его были в крови.

Он обернулся к Клингу и спросил:

– Они едут?

– Да, – ответил Клинг. – Почему патрульный не занялся этим? У него прямо на участке должна была быть санитарная машина. Черт возьми, он думает, что у нас здесь «Скорая медицинская помощь»!

– Не говори мне о патрульных, – не выдержал Мейер. – Я никогда в жизни их не пойму.

– Привести сюда этого парня с располосованной рукой, – пояснил Клинг Карелле. – Нужно доложить об этом капитану. У нас и без этой кровищи на полу забот хватает.

– А что случилось? – заинтересовался Карелла.

– Этот старый хрыч в клетке пырнул его ножом, – объяснил Мейер.

– За что?

– В карты играли. Старик говорит, что он блефовал.

– Выпустите меня отсюда! – внезапно заорал старик в клетке. – Я убью этого ублюдка!

– Вы должны запретить им гонять мяч клюшками под моими окнами, – настаивала толстуха.

– Вы абсолютно правы, – успокаивал ее Уиллис. – Я прямо сейчас пошлю к вам участкового. Он заставит их уйти на спортивную площадку.

– Но у нас нет спортивной площадки, – уточнила она.

– Ну, тогда он пошлет их в парк. Не волнуйтесь, мы что-нибудь сделаем.