Такова любовь (ЛП)

У них... У них были две бутылки виски. Томми сказал, что купил их, чтобы отпраздновать. Он налил всем немного, и мы выпили за предстоящую женитьбу. А я все время думал, почему он мне ничего не рассказывал? Родному брату? Мы... мы были так близки. Томми заботился обо мне, когда погибли родители. Он был мне вместо отца. Клянусь, мы действительно любили друг друга. По-настоящему любили. И пока мы пили, я все время думал, почему он никогда ничего не говорил мне об этой Ирэн Тейер, они стали объяснять мне, что Ирэн была замужем, что она скоро уедет в Рено и, как только она получит развод, Томми присоединится к ней. И они планировали провести медовый месяц на Западе. А Томми намеревался найти там работу, в чем он не вполне был уверен, хотя и слышал, что в Калифорнии много возможностей. Он говорил, что мог бы попытать счастья в кинобизнесе. Он всегда играл в кино с этим своим другом, с которым вместе работали.

Так мы сидели и выпивали и постепенно до меня дошло, что он не только собирается жениться на этой странной девушке, с которой я едва знаком, но и планирует уехать, и может быть, постоянно поселиться в Калифорнии, и это после того, как мы только что купили дом. Мы не прожили в новом доме и года, а он уже собирается из него уехать, жить в Калифорнии все время, где-то в другом конце страны. Мне стало не по себе, я извинился и ушел в ванную, испытывая тошноту, боль в желудке, и я осмотрел аптечку, чтобы найти соду или еще что-нибудь, чтобы снять боль, и тут я увидел снотворное, и именно тогда у меня созрела мысль.

Я не совсем в этом уверен, но полагаю, что именно тогда. Я хочу сказать, что тогда я еще не знал, что пущу газ или сделаю что-то там еще. В то время я только знал одно:, я подложу снотворное в виски. Я подумал, что они умрут от этого, от большой дозы снотворного. Когда я вышел из ванной комнаты, в моем кармане лежал пузырек со снотворным. Томми снова налил, и я вышел на кухню с бокалами, чтобы налить воды: мы разбавляли виски водой и тогда же положил снотворное в их бокалы, по две таблетки в каждый. Я считал, что этого количества достаточно, чтобы они заснули или бы даже умерли. Я и сам не знаю, что я считал. Во всяком случае, снотворное очень быстро подействовало. Я был рад этому, так как мой обеденный перерыв заканчивался, а я никогда еще не опаздывал за все время работы в фирме «Андерсен и Леб»: ни утром, ни в обед – никогда. Они оба заснули приблизительно минут через пятнадцать, и я посмотрел на них и понял, что они всего лишь спят. И, наверное, именно тогда я понял, что мне придется убить их обоих, не знаю почему, но я думаю потому, что я не хотел, чтобы Томми женился на этой девушке и уезжал от меня в Калифорнию, навсегда. Да, я полагаю, что именно тогда я решил открыть газ.

Я перенес их в спальню, положил на кровать, а потом увидел пишущую машинку на столике рядом с кроватью. И я напечатал записку, положил ее на туалетный столик. Не знаю, почему я неправильно написал слово «своим». Думаю, потому, что не умею печатать, я взял записку двумя пальцами, но в комнате нее было ластика, и я подумал, что благодаря ошибке, записка выглядит естественнее, ну я и оставил все как есть. Я снял часы с Томми и положил их на записку, чтобы не слетела со столика. И тут мне пришла мысль раздеть их. Думаю, мне хотелось, чтобы все было похоже на любовное гнездышко, как будто они только закончили заниматься любовью, прежде чем включили газ.

Так что я снял с них всю одежду и сложил ее на стульях. Я старался сделать все, чтобы выглядело так, будто они сами ее сняли и сложили. Затем я прошелся по квартире и стер все следы, со всех мест, до которых я дотрагивался. Но я не мог вспомнить, до чего я дотрагивался, а до чего нет, так что я вытирал все подряд носовым платком. Протирая вещи в гостиной, я увидел фильм. На футляре стояло имя Томми, и я вспомнил, что как-то встречался с его другом и что они вместе снимали фильм. Поэтому я и положил пленку в карман пальто.

Затем я отнес бутылки с виски в спальню, открыл вторую, чтобы выглядело так, будто они много пили, и даже пролил часть на половик, чтобы создать впечатление, что они много выпили, прежде чем включили газ. Но я все еще его не включал, хотя мысль эта все время у меня была. Я знал, что я это сделаю, но пока не делал. Я смотрел на них, и мне становилось не по себе. Я все время думал о них там, на кровати, когда мыл бокалы в кухне. Я вымыл и вытер все три и оставил два в раковине, чтобы подумали, что они были одни и пили вдвоем. И я поставил третий бокал назад в кухонный шкафчик, где были все остальные. Я считал, что я их все хорошо вытер. Но, очевидно, в вашей лаборатории есть способ выяснить все, глупо с моей стороны было думать, что они этого не увидят, имея в своем распоряжении микроскопы и все остальное. Все время, пока я мыл бокалы, я думал о них, лежащих на кровати, и меня стало беспокоить, что их найдут совсем голыми, хотя я и хотел, чтобы все было похоже на любовь. Поэтому я вернулся в спальню, и снова надел на них нижнее белье. На Томми и на девушку. Я бы надел на нее и – лифчик, но... я... не знал, как это сделать. Так что... я сделал, что смог. Затем я постоял в дверях и минуту разглядывал комнату, чтобы убедиться, что все было похоже на любовь. И решив, что похоже, отправился в кухню, включил газ и ушел из квартиры.

Когда стенографистка представила отпечатанную на машинке исповедь, Амос Барлоу, подписав ее, вышел из комнаты в сопровождении патрульного, который отвел его вниз в камеру, где он должен был провести ночь до следующего утра. Они наблюдали, как он, хромая, выходил из комнаты, слышали стук его трости по железным ступенькам, ведущим на первый этаж, и не испытывали ни торжества, ни чувства удовлетворенности.

– Вы, ребята, наверное, хотите кофе? – спросил Мисколо, появляясь в дверях канцелярии.

– Нет, спасибо, мне не надо, – отказался Карелла.

– А ты, Коттон, может быть, выпьешь чаю?

– Спасибо, Альф, нет.

Все молчали. Часы на стене показывали без десяти час. За окном начался легкий утренний дождичек. Карелла тяжело вздохнул и надел пиджак.

– Я как раз сидел и думал, сколько людей совершают убийства под влиянием минуты, и все им сходит с рук.

– Много, – откликнулся Хейз.

Карелла снова вздохнул.

– А у тебя есть братья, Коттон?

– Нет.

– И у меня нет. Как можно убить родного брата?

– Он не хотел его терять.

– Но он потерял его, – возразил Карелла и снова вздохнул. – Пойдем, я куплю тебе пива. Хочешь?

– Хорошо, – согласился Хейз.

Они вместе пошли по коридору. У дверей канцелярии оба остановились попрощаться с Мисколо. Когда они спускались по железным ступеням лестницы на первый этаж, Карелла спросил:

– Ты когда завтра придешь?

– Пораньше, – ответил Хейз.

– Попытаемся разузнать о Пети?

Он все еще висит на нас, знаешь?

– Знаю. Во всяком случае, Берт думает, что напал на след. Может быть, что-то разузнаем. Придется потратить на это все утро. Хорошая мысль – прийти пораньше.

– Может быть, наплевать на пиво. А?

– Я с удовольствием, если ты не возражаешь, – согласился Карелла.

К тому времени, как они вышли на улицу, шел уже сильный дождь.