Криминальное наследство

– А с чего ты взял, что ей нужна охрана? – удивился Саша. – Я ее, правда, уже недели две не видел, с ней теперь в основном Трускин общается... Да что случилось-то?

Как выяснилось, случилось то, что Щербак позвонил накануне Денису и заявил, что намерен продлить контракт с Ларисой Сергеевной еще на месяц, а если шеф против, пусть предоставляет ему, Николаю, очередной отпуск, поскольку оставить клиентку в таком состоянии он не может...

– И в каком же она состоянии? – хмыкнул Александр Борисович.

– Насколько я понял, ваша вдовушка вся исстрадалась, а мой Колька ни с того ни с сего вообразил, что в его обязанности входят функции утешителя. Похоже, парень спятил!.. Дядь Сань, поговори с ним, а? Ну скажи, что по определенным причинам намерен приставить к ней своего человека, вполне официально! Щербак мне позарез нужен, тут такое дело – новый клиент, у которого...

Денис оборвал себя сам на полуслове, изумленный долетевшими из трубки звуками: Александр Борисович Турецкий смеялся. Можно даже сказать, не смеялся, а ржал самым неприличным образом.

– Ну, знаешь... – обиженно пробормотал Грязнов-младший.

– Слушай, – все еще хохоча, перебил его Саня, – ты вообще-то эту вдовушку видел?

– Ну нет... А что?

– А то!.. Она настоящая красотка, а судя по твоим словам, Щербак наш попался... Втюрился, одним словом!..

– Только этого мне не хватало! – простонал Денис. – Если ты прав...

– Я прав! – заверил его Александр Борисович. – Я тебе больше скажу: поскольку практически все имущество и капиталы покойного Сурина подлежат конфискации, Ларисе Сергеевне, во-первых, наследовать будет практически нечего, разве что, если не ошибаюсь, городскую квартиру супруг успел на нее записать в самом начале... Да и то, пока вопрос решится, думаю годик, а то и больше пройдет... Есть у нее, правда, свой счет, но по сравнению с тем, что могла бы получить, это ерунда!

– Ну и при чем тут мой дурак Колька?

– Соображай, поскольку Лариса Сергеевна де-факто не является больше миллионершей, она и Щербак становятся ровней... Ну почти ровней, во всяком случае, шансы у него есть... Насколько знаю Николая, приударять за миллионершей ему не позволили бы принципы, а вот за просто не бедной, да еще беззащитной, да еще такой красавицей, как Сурина...

– Все-все! – мрачно буркнул Денис. – Я тебя понял! Если ты прав...

– Я прав! – вновь заверил его Турецкий – и не ошибся...

В тот момент, когда Александр Борисович положил трубку и со вздохом вернулся к прерванному занятию, состоявшему в просмотре целой пачки документов, которыми дело Сурина обрастало со скоростью снежного кома, летящего с горы, Коля Щербаков находился за рулем единственного транспортного средства, находившегося сейчас в распоряжении Ларисы – собственной щербаковской «девятки». Сама она, заметно похудевшая и побледневшая, а оттого казавшаяся ему и вовсе трогательно-беззащитной, сидела рядом, на переднем пассажирском сиденье.

– Ну и? – мягко поинтересовался Щербак, ласково глянув на примолкшую Ларису.

– Да, сейчас... – вздохнула она. – Слушай, здесь, по-моему, направо, если верить карте...

– Направо нельзя, знак висит... Ничего, проедем вперед и развернемся... Так что твоя мама?

– Моя мама – сущий ребенок! – Лариса слабо улыбнулась. – Разобраться в словесном потоке, которым она фонтанирует, можно, только имея многолетний опыт общения с ней... Словом, единственное, что мамулю сейчас занимает, – ее собственный героизм, представляешь?.. Уверяет, что ей якобы даже грамоту какую-то от МВД прислали... Так что она мне точно не помощница, вызывать ее сюда нет смысла, – разумеется, если мне не понадобится лишняя головная боль... Коля, по-моему, это здесь!..

«Девятка» как раз въезжала сквозь арку в просторный двор, образованный четырьмя домами сталинской постройки.

– Конечно, здесь, – кивнул Щербак. – Думаю, нам нужен средний дом, во-он тот подъезд... Что касается нашего разговора... Пока все это тянется, я буду с тобой, бог с ней, с твоей мамой... А дальше – дальше, как скажешь...

– Я уже сказала, по-моему, вчера... – Лариса едва заметно покраснела и, прежде чем выйти из машины, которую Щербак успел припарковать, слегка прижалась виском к его плечу... Она, вероятно, не решилась бы, спроси ее кто-нибудь об этом, сказать, что влюблена в этого внезапно появившегося в ее жизни человека. Но за прошедшие недели Лариса Сергеевна Сурина в какой-то момент, которого поначалу и вовсе не заметила, именно благодаря ему, постоянно находившемуся рядом, впервые за много лет рассталась с мучительным чувством тревоги и страха... Никогда прежде в ее жизни не было мужчины, от которого исходила бы такая надежность, такое спокойствие даже в те минуты, когда он просто молча находился в соседней комнате.

И однажды в очередную свою бессонную ночь, осознав это, Лариса выскользнула из своей спальни и, встретившись со спокойно-вопросительным взглядом Николая, спавшего вообще неизвестно когда, дрожащим от собственной решимости голосом произнесла:

– Я хочу, чтобы вы... Чтобы ты был со мной, не здесь, а там...

И отступила в глубь спальни. И он ее понял, потому что поднялся из кресла, сидя в котором смотрел какую-то ночную передачу по маленькому, плоскому, как почтовая открытка телевизору, и покорно шагнул к Ларисе.

Упавший с его колен телевизор, по экрану которого тут же пошла рябь, так и остался лежать на полу – вместе с выскользнувшими из ушей Щербака наушниками. И пролежал там до самого утра...

– ...Да, это я, Лариса, вам звонила. – Лариса Сергеевна, сказавшая заранее заготовленную фразу в домофон, взволнованно глянула на Николая, который ободряюще кивнул.

Хозяйка квартиры, куда они направлялись, ничего не ответила, но спустя секунду раздался характерный свистящий звук: дверь им открыли.

– По-моему, должен быть третий этаж, – пробормотала Лариса, входя в лифт.

– Четвертый, – уверенно произнес Щербак и нажал нужную кнопку.

Лиза встретила их у порога заранее распахнутой двери квартиры. Лариса при виде маленькой, худой женщины в очках, казалось лишенной возраста, с застывшим, бледным лицом, невольно вцепилась Николаю в руку: жена покойного Анатолия наверняка в курсе расследования, и, скорее всего, именно ее винит в гибели мужа...

В свою очередь, оглядев Сурину с головы до ног, та равнодушно кивнула и отступила в сторону:

– Что ж, входите...

И, проведя гостей прямо в комнату, тем же безразличным тоном поинтересовалась:

– У вас ко мне какое-то дело?

Лариса не ответила: она неотрывно смотрела на маленькую белокурую девчушку с заспанным личиком, подпрыгивающую в своей кроватке. При виде незнакомых людей малышка перестала прыгать, крепко вцепилась крохотными пальчиками в деревянные перильца, посмотрела вначале на мать, потом на Ларису и неожиданно весело улыбнулась...

У Ларисы Сергеевны сжалось сердце, а в горле немедленно образовался ком. Но она, понимая, что хозяйка ждет ответа на свой вопрос именно от нее, все-таки сумела взять себя в руки:

– Да... Действительно у меня к вам дело...

– Собираетесь оспаривать у государства свое право на наследство? – Лиза, так и не предложившая им сесть, криво усмехнулась.

– Почему вы так думаете? – Лариса решила не обращать внимания на неприветливость Толиной жены. В конце концов, ничего другого она и не ждала... – Нет, конечно. Дело в том, что часть... наследства записана на мое имя... Речь идет о городской квартире и деньгах...

В Лизиных глазах мелькнула искорка недоверия, но женщина промолчала, а Лариса вдруг потеряла нить разговора и беспомощно покосилась на Николая. Сочтя это просьбой взять инициативу в свои руки, он так и сделал.

– Елизавета Германовна, – Щербак откашлялся, – речь идет о том, что Лариса Сергеевна намерена поступить с доставшимся ей от вашего свекра имуществом в соответствии с его завещанием: городская квартира будет выставлена на продажу со дня на день, сумма, вырученная за нее, и плюс упомянутые деньги... все это предполагается разделить пополам: между вами и Ларисой Сергеевной...