Криминальное наследство

Яковлев усмехнулся и, быстренько взяв табуретку, придвинул ее поближе к Дроздовой, после чего сел рядом и обнял женщину за плечи, отметив, что та и впрямь вся дрожит.

– Вот и пришелся кстати валокордин... Накапать вам?

– Он... он стрелял... – пробормотала та, пропустив его предложение мимо ушей. – Он... Он мог убить...

– Не мог. – Володя вздохнул и прижал ее к себе. – Разве вы не знаете, что такое холостые патроны?

– З-знаю... Он будет мстить... Мне и Ларочке... Обязательно будет!

Из глаз Тамары Григорьевны полились слезы, и Володя решил, что это к лучшему.

– А вот об этом даже не думайте! – как можно тверже сказал он. – Лопухину за все, что он наворотил, сто процентов пожизненное светит, даю вам честное слово!

– А-а-а... Если он от вас убежит? – Она судорожно всхлипнула.

– Не убежит! Тут я вам даже поклясться могу, – возразил Володя. – К тому же завтра же он будет в Москве, между вами окажутся тысячи километров.

Она ненадолго притихла, казалось слегка успокоенная его словами. Вдохновленный результатом своих увещеваний, Яковлев решил развить успех.

– Я, собственно говоря, – произнес он, как можно торжественнее, – хотел не просто сказать вам «до свидания», а выразить огромную благодарность за помощь в поимке особо опасного преступника от имени Первого департамента МВД России! Думаю, мое начальство не будет против сделать это чуть позднее в письменной форме!

Тамара Григорьевна тихо ахнула и, отстранившись от Володи, во все глаза уставилась на него:

– Вы это серьезно?..

– Разумеется! – твердо сказал он и, к своему великому смущению, немедленно был вознагражден нежданным-негаданным горячим поцелуем в ближайшую к Дроздовой, небритую щеку.

– Здорово! – Удивительная женщина моментально забыла о своих страхах. – Представляю, какая физиономия сделается у Елены, когда она... Елена – это моя подруга... А уж у Данилы Васильевича...

– Ты там что, ужинал, что ли? – недоуменно поинтересовался Борис Погорелов, когда с трудом вырвавшемуся от Тамары Григорьевны Яковлеву удалось наконец покинуть ее квартиру и добраться до поджидавшей его машины. – Я уж думал, ночевать у нее остался...

– Иди к черту! – огрызнулся Яковлев. – Надо было ее, в конце концов, поблагодарить и успокоить?

– Вот и я о том же! – окончательно разошелся Борис. – А что, она еще вполне даже ничего бабенка, ничуть не хуже своей дочери!

– Если сию минуту не заткнешься, получишь по харе!

– Все-все, молчу... – Погорелов поспешно ткнул в плечо ухмыляющегося водителя: – Поехали! А тот тут некоторые того... Дедовщину разводят... Или я не прав? Все, молчу!

22

Кафе «Светлячок», сиротливо приткнувшееся на обочине Дмитровского шоссе среди казенного вида зданий, было типичным среднестатистическим заведением такого рода: дела у его хозяина шли ни шатко ни валко, концы с концами сводились за счет обедавших тут по будням госслужащих да перекусывающих студентов близлежащего колледжа. Соответственно и меню, как убедился Василий, напоминало ассортимент заурядной столовой доперестроечных времен.

В «Светлячок» он явился минут за двадцать до назначенного свидания с Ниной Степановной и ровно через час после открытия кафе, справедливо рассчитывая на отсутствие в столь раннее время обилия посетителей и на то, что не успевшие раскачаться, сонные официанты вряд ли станут проявлять к ним с Женькиной теткой излишнее любопытство.

Впрочем, официантка пока что была всего одна – и та, покосившись на раннего клиента, подходить к Василию не спешила, продолжая что-то лениво обсуждать с изредка позевывающей кассиршей, одновременно выполнявшей обязанности бармена. Бар, как он отметил, был исключительно пивной, что Василия, не любившего крепкие напитки, вполне устраивало.

Наконец официантка – пышная химическая блондинка в кокетливом кружевном фартучке, приколотом к голубому форменному платью, обреченно вздохнув, направилась к его столику в самом дальнем углу небольшого зала. Помимо Василия здесь было всего двое посетителей: что-то тихо обсуждавшие между собой мужички, успевшие еще до его прихода заказать по банке пива и одну на двоих тарелку жареного картофеля.

– Что будем брать? – равнодушно поинтересовалась блондинка. – Только учтите, что ни борща, ни шашлыков, ни люля пока что нет.

– А что есть? – Василий отложил в сторону бесполезное меню.

– Жареная картошка, рыба-фри, кофе и сочни творожные... Ну и пиво.

– Когда будет люля или шашлык?

– Ну если сейчас закажете... Минут через тридцать, наверное... – вздохнула официантка.

– Пойдет, – кивнул Василий. – А пока бутылочку «Балтики», если есть третий номер, и какой-нибудь салат... Салат-то хоть имеется?

– Спрошу на кухне.

Блондинка еще раз вздохнула и неторопливо отплыла куда-то в глубь кафе, за кулисы.

Дверь в этот момент открылась, и, бросив на нее быстрый взгляд, Василий, ожидавший, что это Нина Степановна, заявившаяся сюда чуть раньше, увидел вместо нее какую-то парочку – парень был самый что ни на есть обыкновенный, а синеглазая, темноволосая девица совсем даже ничего. В другое время он бы с удовольствием полюбовался на эту красотку, но сейчас невольно нахмурился: что-то сегодня здесь для столь раннего часа становится чересчур оживленно... Пожалуй, следовало назначить встречу с Кутковой в месте, выбранном по собственному усмотрению, но Женька настоял на «Светлячке»: мол, там всегда спокойно – во-первых, а во-вторых, его тетка в Москве не ориентируется, если поменять место, к которому она привыкла и дорогу знает, непременно заблудится!

Парочка между тем в обнимку направилась к бару, а дверь открылась снова, отвлекая от них внимание Василия, и на сей раз это действительно была Нина Степановна.

Женькину тетку Василий не видел довольно давно – с момента ее приезда в столицу, тогда она прожила у него два или три дня, прежде чем перебраться к Ларисе. И сейчас с удовлетворением отметил, что Евгений, а возможно, и Ларка основательно потрудились над внешностью Кутковой: никаких тебе ожидаемых им заранее деревенских шалей в клеточку и пальто с пожелтевшим каракулем, пошива одна тысяча девятьсот пятьдесят пятого года... Такой она, во всяком случае, запомнилась Василию. Но теперь это была ничем не выдающаяся московская пенсионерка в дешевой, но вполне приличной шубе из крашеного кролика, такой же шапке-берете, натянутой по причине мороза поверх белого теплого платка, с обычной хозяйственной сумкой в руках.

Вот только физиономия у Кутковой осталась прежней – мрачной и неподвижной. Интересно, она когда-нибудь улыбается?

Ответ на свой невольно возникший вопрос он получил немедленно. Нина Степановна уверенно шагнула в его сторону, одновременно растянув узкие губы в явно непривычной для нее улыбке, и слишком громко, а главное – абсолютно фальшивым голосом произнесла фразу, с которой, видимо, и начинались их с Женькой встречи:

– Здравствуй, племянничек, вот уж не ожидала тебя тут увидеть!

«Идиотка!.. – подумал Василий, ощутив внезапно пробежавший по спине тревожный холодок. – И Женька идиот, если это у них что-то вроде пароля-приветствия... Тоже мне актриса из Мухосранска!..»

Он быстро окинул глазами зал: так и есть, на них обратили внимание – и «пивные» мужики, прервавшие на секунду свою беседу, чтобы глянуть на эту старую дуру, занявшуюся декламацией, и кассирша, и даже мирно воркующая возле стойки бара парочка... Дьявол!

Впрочем, внешне Василий своей злости никак не проявил, с безразличным видом кивнув «тетушке» на соседний стул.

Дождавшись, когда посетители кафе вернутся к прерванному общению друг с другом, он повернулся к Кутковой.

– Ох, устала я, – пробормотала та, на сей раз, слава богу, тихо, одновременно расстегивая шубу и разматывая платок. – А что Женечка-то мой? Случилось что?

Физиономия Нины Степановны вновь была хмурой и неподвижной, в маленьких, бесцветных глазах светилась тревога.