Криминальное наследство

Лопухин поморщился, вспомнив разговор с Каменевым: никогда прежде тот не позволял себе говорить с ним в подобном тоне... И никакие заверения Евгения в том, что пистолет находится в надежном месте и никакие московские опера до него в жизни не доберутся, на майора не подействовали... Да, Василий прав: приказ есть приказ.

– Учти, – снова заговорил хозяин квартиры, – Каменев пока что не в курсе, где и у кого ты припрятал ствол... Узнает – тебе и вовсе головы не сносить.

– С чего это он узнает? – хмуро пожал Лопухин плечами. – Кроме Насти и тебя...

– Дело прежде всего! – неожиданно холодно оборвал его Василий. – Ты в последнее время допустил несколько небрежностей, а в итоге под угрозой оказались мы все...

– Что ты имеешь в виду? – Евгений едва не подпрыгнул на своем стуле. – Если первый ствол...

– Все, что делаешь, нужно доводить до конца, проверять и перепроверять – это правило номер один! А приказов не нарушать...

– Каменев никаких приказов относительно второго «макарова» мне не отдавал! Он отлично знает, что стволы у нас на вес золота, он мне не приказывал его уничтожить, ты что, забыл?..

– Отчего же забыл? – пожал плечами Василий. – Отлично помню, тебе велено было вернуть его в часть.

– Я просто не успел! И майор это отлично знает!.. По его же заданию мотался в Татарстан, потом сюда рванул!

– Между Татарстаном и Москвой у тебя было два дня. Я неправ?

Евгений пожал плечами и ничего не ответил.

– Звони в аэропорт, потом тетке – предупредишь, что за деньгами приеду я... Только не сегодня, а завтра утром: сегодня мне тебя еще к самолету везти, потом книги отправлять по двум адресам... Словом, завтра.

Лопухин покорно потянулся к телефону, но, прежде чем поднять трубку, все-таки спросил:

– Слушай, Вась, а что ты имел в виду, когда сказал, что Каменев не знает, где ствол, пока?.. Ты что же... способен меня... заложить?

– Ну и словечки у тебя! – поморщился Василий. – «Заложить»... Скажешь же такое! Я просто напомнил тебе о том, что дисциплина в нашем деле прежде всего.

Примерно минут двадцать спустя Василий с Лопухиным вышли из дома и торопливо, о чем-то переговариваясь на ходу, направились к чисто вымытому «Москвичу» сорок первой модели. Молодые люди спешили, поскольку до самолета, который их интересовал, оставалось всего около двух часов: по счастью, билеты на него имелись, жаждущих посреди зимы посетить далекий город Н. было немного.

«Москвич», старенький, но ухоженный благодаря аккуратному и заботливому хозяину, несмотря на внезапно обрушившийся на столицу мороз, завелся хоть и не сразу, но быстро.

– Как думаешь, успеем? – мрачно поинтересовался Евгений.

– Должны, – значит, успеем, – ответил Василий. И, подумав, добавил: – Мороз нам на руку, пробок не будет...

Больше они не обмолвились ни словом: хозяин машины внимательно следил за скользкой дорогой. Лопухин полностью погрузился в свои тревожные размышления.

Ни тот ни другой, несмотря на то что машин вокруг было действительно немного, не обратили внимания на потрепанную темно-серую иномарку, бесшумно тронувшуюся вслед за «Москвичом» и теперь прочно, но почти незаметно висевшую у него на хвосте.

– Сорок первый, цвет «темная вишня», – в очередной раз доложила Галочка Романова, умело лавируя под прикрытием ползущих впереди «девятки» и покрытого изморозью черного джипа. – Движемся, судя по всему, в сторону ближайшего шоссе – Ленинградки. Веду плотно... Координаты уточнить?

– Номер еще раз назови, – попросили по ту сторону связи. – И будь внимательна, на выезде из города тебя подменят...

– Ну что? – поинтересовался еще полтора часа спустя Турецкий у только что завершившего очередной телефонный разговор Славы Грязнова.

– Ты, Сань, будешь смеяться, – фыркнул тот, – но Лопухин действительно летит в Н., да еще одним самолетом с нашими ребятами! Мало того, его место как раз перед ними... А!..

– С чего это я, по-твоему, должен смеяться? – возразил Александр Борисович. – Если это и совпадение, то нами же и хорошо организованное. И означать может только одно: на сей раз мы на верном пути!

21

Как и предполагали Яковлев с Азаровым, Тамара Григорьевна не просто не обрадовалась вторичному появлению у нее в доме опергруппы. Узнав, с какой целью прибыли они на сей раз, Дроздова немедленно схватилась за сердце и даже сделала попытку снова свалиться в обморок. Однако теперь провести Яковлева, сообразившего, что и первое падение было всего лишь умело разыгранной имитацией, ей не удалось.

– Тамара Григорьевна, – сурово произнес он, пока растерянный Ластивка переминался за его спиной у порога прихожей, – давайте без этих, прошу прощения, женских штучек? Вы, вероятно, не вполне отдаете себе отчет в серьезности сложившейся ситуации для вас лично: ведь это на вашей квартире обнаружена нацистская литература и оружие, из которого с большей долей вероятности убит ни в чем не повинный человек... И если мы с вами не сумеем доказать, что и книги, и пистолет принадлежат Евгению Лопухину, отвечать по соответствующей статье придется вам!

Слезы, которые за секунду до этого обильно вытекали из глаз Дроздовой, иссякли тут же – с удивительной быстротой, лицо Тамары Григорьевны слегка вытянулось и побледнело.

– Но вы же знаете, что я тут ни при чем! – Она заломила руки и тут же уставилась на Володю с подчеркнуто умоляющим видом.

– Я ничего такого не знаю, на данном этапе расследования я просто принимаю ваши слова на веру. Но если мы с вами не сумеем доказать, что вы говорите правду, взяв Лопухина с поличным, вряд ли судья и присяжные последуют моему гуманному примеру!

– Боже, что же мне делать?..

– Тамара Григорьевна, – Яковлев тут же заговорил мягче, – мы как раз поэтому к вам и пришли, чтобы помочь и следствию, и вам лично... Вы женщина достаточно артистичная, если захотите, сумеете помочь... и нам, и себе самой в первую очередь.

– Скажите, что нужно делать, я готова на все! – с удивительной непоследовательностью воскликнула Дроздова, еще минуту назад бурно протестовавшая против засады на ее квартире, и вновь театрально заломила руки.

– Вот и славно, – облегченно кивнул Володя. – Коля, иди устанавливай камеру... А от вас, Тамара Григорьевна, многого на самом деле не потребуется, сейчас я вам все объясню. Думаю, где-то между десятью часами и половиной одиннадцатого вам позвонит Лопухин – в данный момент он, по нашим сведениям, находится в самолете, следующем в Н.

Дроздова теперь слушала Володю с самым сосредоточенным видом, изредка понимающе кивая. А в конце инструктажа даже слабо улыбнулась с болезненным видом:

– Ах, ну конечно, я сделаю все, как вы сказали... Хотя валерьянку выпью с удовольствием! У меня сердце ужасно слабое... Я даже, чтобы оправдать свой ужасный вид, – она кокетливо повела плечиками, – могу попросить Женю зайти для меня по дороге в дежурную аптеку, она тут, рядом... Скажу, что тоже разболелась!..

– Очень умно! – одобрительно посмотрел на нее Яковлев, одновременно подумав, что даже самые глупые женщины проявляют недюжинный ум и изобретательность, когда надо обмануть мужчину.

– У меня только один вопрос... А вдруг... вдруг он и правда начнет стрелять?..

– Неужели вы думаете, что мы оставили в пистолете боевые патроны? – усмехнулся Володя. – Нет, конечно, перезарядили холостыми...

– А если он вооружен еще чем-нибудь? – вновь проявила вроде бы не свойственную ей предусмотрительность Дроздова.

– Вы забываете, что Лопухин летит на этот раз самолетом, в Москве с этим строго, он не так глуп, чтобы пытаться пронести на борт оружие и соответственно попасться на этом... Да и если бы у Лопухина имелся в запасе целый арсенал, вряд ли бы он хранил пале... э-э-э... далеко не новый пистолет!

Яковлев слегка смутился из-за того, что едва не назвал «макаров» паленым, но Тамара Григорьевна то ли просто не обратила внимания на его оговорку, то ли вообще не слышала никогда этого эпитета, бытующего в весьма специфических кругах.