...Имеются человеческие жертвы

—   А что, — глухо сказал чеченец, — есть сведения, материалы?..

—   Именно так, — кивнул Турецкий. — Очень похоже на то, что ваши племянники сыграли именно такую роль, а потом убрали и их, как исполнителей, которые больше никому не нужны.

Арсланов вскочил, всплеснул руками, в бешенстве воскликнул что-то на родном наречии и снова тяжело опустился на стул.

—  Я должен знать, кто их убил. Ты знаешь кто? — От волнения он даже перешел на «ты».

—   Пока нет, — сказал Турецкий. — Но я думаю, что и вы, как очень уважаемый человек, имеете возможность докопаться до правды и узнать, кто это сделал. Через свои, так сказать, связи и каналы.

Арсланов задумался на две-три минуты, а потом сказал:

—   Я понимаю вас, вы понимаете меня. Скажите только, кого зарезали мои, тогда мне легче будет понять, кого искать, с кем говорить...

—  Это следственная тайна, — покачал головой Турецкий. — К тому же у меня нет еще всех объективных доказательств. Но завтра все газеты уже будут кричать об убийстве этого человека и всюду будут его портреты. К этому преступлению, вероятнее всего, имеют отношение ваши племянники. Тот, о ком сегодня уже сообщили по телевидению, а завтра будет в газетах, был убит очень тонким, очень острым колющим холодным оружием, чем-то вроде особого кинжала или стилета, причем с надпиленным клинком. У одного из ваших племянников нашли такое оружие с надпиленной пикой. А у второго — одну рукоятку. Пика осталась в теле убитого, прямо в сердце... Это был очень хороший человек. Сейчас мы проводим ряд экспертиз криминалистического и медицинского характера.

Чеченец молчал, опустив голову. Потом произнес скрипуче и гортанно:

—   А их как убили? Моих, ну?

—  Их застрелили, — сказал Турецкий, — недалеко от площади.

—   Ну, хорошо, — сказал Арсланов. — Ведь вы уже все узнали. Быть может, их души в аду. Но отдайте тела.

Турецкий покачал головой:

—  Поймите, я не имею права. Через день-два вы их получите. Пока тела ваших родственников нужны для проведения экспертиз.

—   Ладно... — Арсланов снова вскочил и несколько раз прошелся по номеру из угла в угол. — Может, так — вы даете мне их, чтобы предать земле, а я, Аллахом клянусь! — да покарает меня Аллах, и весь род мой, и всех детей моих, если слукавлю и обману, — я достану тебе тех, кто расстрелял моих племянников.

Турецкий задумался, глядя ему в глаза. Нет, этот человек не должен был обмануть. Если удастся, он и правда принесет имена тех, кто вывел в расход его лихих племяшей. Но принесет вместе с головами убийц.

—   Я, наверное, мог бы вам помочь, — сказал Турецкий, — вошел бы в положение и попытался бы ускорить проведение комплексной экспертизы, чтобы побыстрее отдать тела вам. Сегодня это исключено, но завтра-послезавтра вы сможете их похоронить.

—   Дорогой, — сказал Арсланов, — выручи...

—   Но, — сказал Турецкий твердо и непреклонно, — мое условие будет такое: если вы сумеете выяснить, кто убил ваших, — кстати, как их звали?..

—   Ахмат и Руслан... — с готовностью сказал уважаемый дядя убийц.

—   Так вот, — продолжил Турецкий, — мне нужны только имена. Никаких расправ, никакой кровной мести! Если вы их прикончите раньше времени, главный убийца останется безнаказанным. Ведь согласитесь, Али, куда нужнее знать, кто направил убийц, кто отдал приказ... Кстати, можно допустить, что, если вы поспешите, это плохо кончится и для вас, и для ваших детей.

—  Обещаю! — воскликнул чеченец. — Хотя вы­олнить эту клятву будет трудно.

—  Нам всем трудно, — сказал Турецкий.

—   Ну что же, — поклонился Арсланов. — Прошу извинить за беспокойство. Надеюсь, до скорой встречи. Когда мне можно будет забрать моих родичей?

Турецкий снял трубку и, пролистав свою записную книжку, позвонил заведующему бюро судмед­экспертизы области, поздоровался и, извинившись, что звонит прямо домой, спросил, когда можно будет выдать родственникам тела убитых чеченцев. Поскольку их личности установлены, эксперты взяли необходимые пробы и произвели вскрытие, он, как следователь, теперь не видит к тому никаких препятствий.

И, положив трубку, повернулся к своему гостю:

—  Можете все готовить к погребению в четверг.

—   Мы благодарны, — сказал Арсланов, — не только от себя, но и от всего рода. Мы вам тоже еще сможем помочь.

—  Чем? — грустно усмехнулся Турецкий и чуть прищурил глаз. — «Резин-бензин»?

— Зачем? — пожал плечами уважаемый автопредприниматель. — Ваша жизнь.

В тот же вечер Турецкий связался со спецотделом МВД и попросил сообщить ему информацию на российского гражданина Али Арсланова, жителя Степногорска, пятидесяти пяти лет, владельца сети бензоколонок, автомагазинов и предприятий автосервиса. А уже утром следующего дня на его факс поступила информация из спецотдела МВД РФ о том, что, по оперативным сведениям, указанное лицо является лидером чеченской группировки, частично контролирующей регион, весьма уважаемым криминальным «авторитетом» по кличке Алибек.

42

Пора было отправляться... Машина уже ждала внизу, люди были собраны и готовы. Мэр Степногорска Клемешев взглянул на свои золотые швейцарские часы, поднялся из-за стола и прошелся по кабинету. Оставалось еще несколько минут... Надо было подумать, собраться, подготовить себя.

Ну что же... Человек суеверный, он трижды постучал по темному полированному дереву длинного стола. Сомнений не было: ему шел фарт. Ему вообще часто фартило. Но такой недели он не помнил уже давно.

Он отошел в угол и окинул взглядом эту большую светлую комнату. Все, как обычно, как во всех таких кабинетах: два стола, состыкованных буквой «Т», высокое черное кресло, так называемое «кресло руководителя», за спиной — российский флаг на американский манер... А вообще довольно скромно, никакой роскоши. Да и мыслимо ли, чтобы градоначальник позволял себе лишнее, если в его городе, в полутора миллионном гиганте, где стоят или перебиваются разовыми заказами огромные заводы, а люди питаются какой уж месяц одной российской спасительницей — картохой.

Нет уж! Это пусть в Москве катаются себе как сыр в масле, будто знать не зная, что творится по всей стране. А тут жизнь своя и свои правила, и, если в твой кабинет приходят твои сограждане-горожане, просят, взывают, только в ноги не кидаются, ты обязан быть «на высоте» той роли, которую взялся играть, ввязавшись во всю эту катавасию. Пусть приходят и пусть видят, пусть убеждаются и говорят другим, пусть весь город будет наслышан, что мэр катается не на немецком броневике ценой в двести тысяч долларов при двух джипах охраны, как губернатор, а в обычной «Волге».

Он взял в руки черную коробочку мобильного телефона, поднес ко рту:

—  Ну что? Как там?

—  Все готово, — ответили из трубки. — Все, как надо. Ни заминок, ни чехарды.

—  Все должно быть четко, как в Москве, только лучше... Ну, о'кей, буду на связи...

Он и обрядился сегодня так же, как в тот вечер, когда выступил по телевидению, — простой черный костюм, черная водолазка. Никаких казенно-официальных галстуков, траур есть траур.

Он вернулся к столу и спокойно, властно уселся в свое кресло — заметно похудевший за минувшие три-четыре года, но все еще массивный, с тяжелыми покатыми плечами штангиста или борца. Чуть опустил голову на грудь, прикрыл глаза и задумался, словно задремал на несколько секунд. И промчались перед ним видения, пронеслись, неуловимые, как облака, и сам он будто перенесся на много, много лет назад.

В тот год, восемьдесят третий по счету этого жаркого века, на свете приключилось много всяко­го, и, наверное, мало у кого отложились в памяти семь пожаров, случившихся на протяжении года в самых разных местах великой советской империи. По каждому из них возбуждались уголовные дела, которые, впрочем, решительно ни к чему не приводили и бесславно прекращались как сотрудниками внутренних дел, так и органами госбезопасности.