Банда 7

Бывало, чего уж там, бывало, и о многих подробностях той прошлой пахомовской жизни Пафнутьев знал если и не все, то достаточно для того, чтобы делать выводы правильные и обоснованные. Он не осуждал Пахомову, просто знал, и этого ему было вполне достаточно. Он и сейчас ее не осуждал, не его это было дело — осуждать. Как обычно, он хотел знать и как можно больше.

— Здравствуйте! — сказал он громко и радостно, едва только открылась дверь.

— Здравствуйте, — улыбнулась Пахомова с еле уловимой значительностью, с почти неуловимым превосходством. Дескать, времена, дорогой, изменились и роли наши в этой жизни тоже другие. — Проходите, Павел Николаевич.

— Спасибо! — с подъемом произнес Пафнутьев. — С вашего позволения разуюсь?

— Не стоит, — она первой прошла в комнату, увлекая за собой Пафнутьева, который едва успел снять с себя отсыревший на весеннем ветру плащ и повесить его на медный крючок в прихожей. — Садитесь, — она легким движением руки указала на кресло у журнального столика. Сама села в такое же кресло. — Кофе? Чай? Водка?

— Только чай, — быстро ответил Пафнутьев. — Если можно, покрепче.

— Выпить не хотите?

— Хочу! — Пафнутьев отвечал легко и беззаботно. Как только Пахомова поздоровалась с ним этаким светским кивком головы, ставя его, Пафнутьева, на место, ему сразу стало легко, и он готов был к любым словам и поступкам. — Но — чуть попозже. Когда я выпью, Лариса Анатольевна... Я не то чтобы хмелею... Нет, теряю нить. Представляете? Задаю вопрос, а зачем — не знаю. Ужас.

— Бывает, — Пахомова сделала рукой неуловимый жест, и где-то за дверью, в невидимой для Пафнутьева комнате, возникло движение.

— Там еще кто-то есть?

— Сейчас нам сделают чай. Я тоже выпью чаю. Чтобы не потерять нить, — тонко улыбнулась Пахомова. И Пафнутьев, который не сводил с нее вроде бы потрясенного взгляда, уловил в этой ее усмешке прежнюю вульгаринку. «Нет, ничуть не изменилась Лариска, ничуть. Как была шоферской бабой, которая сдала своего же мужа, так ею и осталась», — промелькнула у Пафнутьева жесткая мыслишка, но он тут же подавил ее, как бы даже отрекся от нее, чтобы мысль не отразилась на выражении его лица, не проникла бы во взгляд и не выдала бы его, не разоблачила перед этой потрясающей светской дамой.

Неслышно вошла в комнату девушка, внесла на подносе две чашки чаю, на блюдечке печенье, еще на одном блюдечке конфеты. Пафнутьев внимательно посмотрел ей в лицо.

— Простите, — сказал он со всей доступной ему вежливостью, — а сахарку у вас не найдется?

— Зараз, — сказала девушка и, покраснев от неловкости, вышла на кухню за сахаром.

— С конфетами не любите? — спросила Пахомова.

— Не привык, — Пафнутьев развел руки в стороны, как бы признаваясь в простоватости.

Девушка в белом кружевном переднике вошла и молча поставила на стол сахарницу. На отдельном блюдечке она принесла чайную ложку. Пафнутьев уже не задавал ей никаких вопросов, не заглядывал в глаза, показывая Пахомовой полнейшее свое равнодушие к служанке. Все, что ему нужно было, он узнал из одного ее неосторожно оброненного словечка — «зараз». То есть сейчас.

— Прекрасная квартира, Лариса Анатольевна! Я потрясен!

— Да, ничего получилось. Дороговато обошелся ремонт, но и результат налицо.

— Прошлый раз она мне показалась поменьше... И прихожая была тесновата, и эта вот комната...

— Я купила соседнюю, — пояснила Пахомова. — И объединила их в одну.

— Одобряю, — кивнул Пафнутьев солидно. — Жилье — это главное в жизни. Мне так кажется. Позвольте посмотреть?

— Посмотрите, — великодушно кивнула Пахомова. Пафнутьев не заставил себя упрашивать, легко встал из низкого кресла, прошел на кухню, полюбовался кафелем, напольной плиткой, встроенной мебелью, потом заглянул в ванную — она оказалась неожиданно большой, видимо, была соединена с бывшей кухней. Верхняя половина кафеля была светлая, нижняя из такого же кафеля, но темнее — точно такую описывал ему совсем недавно все тот же Величковский.

— Потрясающе! — воскликнул Пафнутьев, падая в кресло. — Мне такую никогда не иметь. Но хочется. Дайте адресок мастеров, Лариса Анатольевна.

— Дороговаты эти мастера, я не уверена, что они вам подойдут.

— Авось! — отчаянно воскликнул Пафнутьев.

— С удовольствием, но нет у меня их адреса... Пришли, сделали, ушли. Да сейчас в любой газете полно объявлений — мастера для любых работ. И делают примерно на одном уровне.

— На одном, да не совсем, — завистливо протянул Пафнутьев. — И никаких концов не осталось?

— Никаких. Деньги получили и свалили, — она с улыбкой смотрела Пафнутьеву в глаза, как бы давая понять, что прекрасно знает тайный смысл его вопросов.

— Жаль, — сказал Пафнутьев без нотки сожаления. — Очень жаль. Может быть, и в самом деле не потяну я такой ремонт.

— У вас же полно зэков, среди них и мастера попадаются первоклассные. Они вам за миску похлебки такой ремонт сделают, что я помру от зависти! — рассмеялась Пахомова.

— А вы напрасно смеетесь, Лариса Анатольевна, — серьезно сказал Пафнутьев. — Мысль-то неплохая, дельная мыслишка-то... Мне и в голову не приходило.

— Чаще со мной советуйтесь, Павел Николаевич.

— Хорошо. Тут же и начинаю. Посоветуйте, где достать деньги, чтобы прикупить еще одну квартиру и сделать вот такой ремонт?

— Другими словами — откуда деньги? — посерьезнела Пахомова.

— Можно и так сказать.

— Фирма у меня, Павел Николаевич. Неплохая фирма.

— Что производите?

— Услуги.

— Хорошие услуги?

— Хорошие. Рекомендую.

— Да-а-а?! — восхитился Пафнутьев, всем видом своим давая понять, что приятно удивлен и даже, более того, польщен. — А это... Услуги, которые вы производите столь успешно... Они в чем заключаются?

— Туризм. Хотите посетить другие страны, города? Посмотреть, как люди живут, себя показать... Хотите?

— Вот себя бы я показал с удовольствием. А где я могу себя показать?

— Вся Европа у ваших ног.

— Вся-вся?

— Без исключения.

— Надо же, как просто, как все просто! — Пафнутьев начал горестно раскачиваться из стороны в сторону, причитая о своей несложившейся жизни. — Но это же, наверное, бешеные деньги?