Ангел разрушения

Старки сжала руль.

— Я тоже об этом подумала.

Пелл пожал плечами и отложил отчет в сторону.

Ее слова прозвучали неубедительно, и она пожалела, что не поделилась с ним своими соображениями, прежде чем он их высказал. А теперь получалось, что именно он нашел прореху в показаниях Теннанта.

— Вы сказали, что вам должны прислать из Майами портрет подозреваемого. Вы его получили?

— Да. И вот первые два, которые у нас уже имелись.

Он достал их из кармана и развернул, чтобы Старки могла посмотреть.

— Вам видно?

— Видно.

— В библиотеке было достаточно народа, чтобы составить вполне приличный портрет. Шесть футов, примерно сто восемьдесят фунтов, но, скорее всего, он надел ботинки на каблуке и искусственно увеличил свой объем. Свидетели, видевшие его в другой ситуации, указали, что его рост составлял около пяти футов десяти дюймов. Квадратная челюсть, ярко-рыжие волосы, бакенбарды. Это тоже не соответствует предыдущим показаниям.

Старки взглянула на три портрета. Все три человека казались разными, и ни один из них не походил на мужчину, которого видел Лестер Ибарра. Пелл очень точно описал преступника из Майами, на втором портрете был изображен лысеющий, профессионального вида мужчина в очках, а на третьем — первом, полученном федералами, — плотный человек с косичками растафари, [13] в темных очках и с бородой.

Она вернула листки с портретами Пеллу.

— Последний похож на вас, только переодетого женщиной.

Пелл убрал портреты.

— А как насчет вашего подозреваемого? Похож на кого-нибудь из этих?

Старки сказала ему, чтобы он открыл ее портфель, который лежал на заднем сиденье. Пелл достал портрет и покачал головой.

— И сколько ему предположительно лет?

— Сорок, но у нас не слишком надежный свидетель.

— Он мог загримироваться, чтобы выглядеть старше.

— Мог. Если мы говорим об одном и том же человеке.

— Мистеру Рыжему чуть меньше тридцати. Это почти все, что мы знаем наверняка. И еще, что он белый. Иногда он позволяет себя увидеть. А внешность меняет, чтобы поиграть с нами. Именно так ему удается от нас уходить.

После этого они некоторое время молчали, Старки размышляла над своим предстоящим разговором с Теннантом. В какой-то момент она повернула голову и увидела, что Пелл на нее смотрит.

— Что?

— Вы сказали, что получили пленки, на которых заснят взрыв в Силвер-Лейк. Вы их просмотрели?

Старки отвернулась и сосредоточилась на дороге. Они проехали Санта-Барбару, и шоссе свернуло в глубь материка к Санта-Марии.

— Да. Вчера вечером.

— Что-нибудь интересное нашли?

Старки пожала плечами.

— Я попросила увеличить некоторые кадры.

— Вам, наверное, нелегко пришлось.

— Что?

— Смотреть на то, что там произошло. Трудно, наверное, было. Мне бы было.

Пелл посмотрел ей в глаза и тут же отвернулся к окну. Она подумала, что он ее жалеет, и почувствовала, что краснеет от злости.

— Еще одно, Пелл.

— Что?

— Когда мы встретимся с Теннантом, это будет мое шоу. Я здесь главная.

Пелл кивнул, не глядя на нее. Его лицо ничего не выражало.

— Я всего лишь решил покататься.

Старки ехала оставшиеся два часа молча, жалея, что пригласила его с собой.

Исправительное заведение в Атаскадеро представляло собой поселок из домов, выстроенных из коричневого кирпича на большом открытом пространстве. Раньше, судя по всему, здесь была роща миндальных деревьев в засушливом районе к югу от Пасо-Роблес. Здесь не оказалось ни стен, ни сторожевых башен, только проволочное ограждение высотой в десять футов и единственные механизированные ворота с двумя скучающими охранниками, которым пришлось их открыть.

В Атаскадеро отправляли не склонных к насилию мошенников, которые, по мнению суда, не могли находиться среди обычного населения тюрем: бывших полицейских, беловоротничковых преступников, совершивших одно бумажное преступление, и отдыхающих знаменитостей, исчерпавших с десяток шансов, данных им судом в связи с делами о наркотиках. В Атаскадеро никого не убивали и не насиловали, хотя его обитателям приходилось трудиться на ферме и выращивать овощи. Худшее, что могло здесь случиться, это сердечный приступ.

— Они заберут у нас оружие, — сказала Старки. — Думаю, стоит оставить его в машине, чтобы не терять время попусту.

— Вы оставите свой пистолет?

— Он и так лежит в портфеле. Я никогда не ношу с собой эту проклятую штуку.

Пелл взглянул на нее, вытащил десятизарядный автоматический «смит» и засунул под сиденье.

— Господи, Пелл, зачем вам такое чудовище?

— Никому не удается сделать второй выстрел.

Старки показала охране свой значок, и они объяснили, куда им следует ехать. Они оставили машину на маленькой парковке без какого бы то ни было навеса и вошли внутрь, где встретили офицера, с которым разговаривала Старки и который их ждал. Его звали Ларри Ольсен.

— Детектив Старки?

— Кэрол Старки. А это специальный агент Пелл из АТО. Спасибо, что организовали нам встречу.

Ольсен попросил их показать документы и записаться в журнале. Вид у него был скучающий, а ходил он так, словно у него болели ноги. Он вывел их через задний выход, сквозь двойные стеклянные двери, и они зашагали по дорожке к другому зданию. Старки успела заметить два баскетбольных поля и огород. Несколько заключенных играли в баскетбол, они были без рубашек, громко шутили и явно получали от жизни удовольствие. Играли они плохо и редко попадали в кольцо. Все, кроме одного, были белыми.

— Должен вам сказать, что в настоящий момент Теннант принимает лекарства, — проговорил Ольсен. — Он проходит процедуры, назначенные судом. Ксанакс, чтобы снять беспокойство, и анафранил для лечения невроза навязчивых состояний.

— Это помешает нам получить его согласие на разговор без адвоката?

— Ни в коей мере. Данные препараты не влияют на оценку реальности, они воздействуют лишь на мании. Он некоторое время не принимал лекарств, но недавно у нас возникла проблема, и нам пришлось возобновить лечение.

— Какая проблема? — спросил Пелл.

— Теннант при помощи чистящих средств и йода, который он украл в изоляторе, сделал взрывчатое вещество. И ему оторвало большой палец левой руки.

Пелл покачал головой.

— Вот задница!

— Ну, у нас тут минимальная система безопасности, и у заключенных полно свободы.

Даллас Теннант оказался полным, бледным мужчиной с большими глазами. Он сидел за чистым столом с пластиковым покрытием, который придвинули к стене, но встал, когда Ольсен ввел их в комнату для допросов. Его левая рука была забинтована и казалась непривычно узкой без большого пальца. Теннант встретился взглядом со Старки и не отвел глаз. На его правой руке не хватало половины указательного и среднего пальцев, шрамы были старыми, загрубевшими. О них Старки читала в отчете Мюллера.

— Здравствуйте, мистер Ольсен, — сказал Теннант. — Это детектив Старки?

Ольсен их представил, и Теннант протянул им руку, но ни Старки, ни Пелл ее не пожали. Пожимать руки заключенным нельзя. Это ставит тебя на одну с ними доску, вы становитесь равными, а вы не равны. Они в тюрьме, вы — нет. Они слабы, вы сильны. Эту игру в «кто сильнее» Старки узнала, еще когда только надела форму. Ведь уроды, сидящие в тюрьме, считают, что друг — это тот, кем легко манипулировать.

Ольсен положил на стол блокнот, листы в котором удерживались специальным зажимом, и снял колпачок с фломастера.

— Теннант, в этой форме говорится, что ты предупрежден о праве потребовать присутствия адвоката во время допроса и ты от него отказался. Тебе надо поставить свою подпись вот здесь, на этой строчке, а я выступлю в роли свидетеля.

Пока Теннант подписывал бумаги, Старки заметила, что на углу стола лежит толстая книга в пластиковой обложке, закрытая на два фигурных крючка; обложку украшала фотография тропического острова на закате, и прописными буквами был написан заголовок: «Мои счастливые воспоминания». Дешевый альбом для любительских фотографий, какой можно купить в любой лавке.