Чума на ваши домы. Уснувший пассажир. В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего. Деревянный сам

— Я слушаю вас, Александр Иванович, — сказала Матильда. Черная кружевная накидка очень шла ей, блондинке.

— Мне твой Франц нужен, Тилли, — признался Смирнов.

— Он занят, он на работе.

— Съездим к нему на работу, а? — подхалимски попросил он.

— Зачем? — строго спросила Матильда.

— Он должен мне помочь.

— Должен?

— Он может мне помочь, — поправил себя Смирнов. — И не только мне.

— Что ж, пойдемте.

До автобазы райкома они домчались за три минуты: все здесь было рядом. Начальник автобазы Франц Зайдлер не сидел в конторе, он в мастерской наблюдал за тем, как двое русских умельцев колдовали над мотором одной из черных «Волг». Умельцы работали без перерывов.

— Франц, познакомься. Это Александр Иванович Смирнов, — сказала за его спиной Матильда. Франц обернулся, улыбнулся, как положено. Здоровый, основательный, неторопливый.

— Очень приятно, — сказал он, пожимая руку Смирнова.

— Мы бы могли поговорить где-нибудь один на один?

— У меня в конторе, Александр Иванович. Ты где нас подождешь, Матильда?

— А я с вами, — решила Матильда. Мужики посмотрели друг на друга и ничего не сказали.

В конторе Смирнов начал без предисловий:

— Франц, мне нужны местные номера на московский «газон».

— Это должностное преступление, Александр Иванович, — напомнил Франц. — Если я его, конечно, совершу.

— Соверши, Франц, — попросила Матильда.

— Это необходимо? — безнадежно задал ненужный вопрос Франц.

— Я даю слово офицера, что эта подмена не будет использована во зло или в корысть. Я даю вам слово офицера, Франц.

— Отгоните свой «газон» в лесочек за гостиницей. Там есть подходящая площадка. Я подойду туда через десять минут.

У гостиницы стоял «газик», а у «газика» самодовольный Роман Казарян.

— И сколько тебе это стоило? — поинтересовался Смирнов.

— Два литра и честное слово, что при неприятностях я все беру на себя.

— И шоферюга сразу же отправился в продмаг? — догадался Смирнов.

— Естественно. Ну, едем?

— Обожди немного, — Смирнов обошел «газон», рассмотрел со всех сторон. — Слава Богу, что нигде ваших мосфильмовских нашлепок нету.

— Она же изговая, — пояснил Казарян.

— Поиграет она сегодня у меня! — пообещал Смирнов, усаживаясь за баранку. — Влезай, Роман, поехали.

— Я на всякий случай пожрать кой-чего прихватил, — сообщил Казарян. — И уж если полный форс-мажор, то и фляжечка моя готова к бою.

Была у Романа заповедная дюралевая фляжка на восемьсот граммов, исполненная мосфильмовским Левшой с таким знанием казаряновской анатомии, что даже при внимательном рассмотрении обладателя волшебного сосуда — в пиджаке ли, в легкой куртке — фляжку эту обнаружить было невозможно.

— С этой минуты — сплошной форс-мажор, — открыл секрет Смирнов, объезжая здание гостиницы по узкой асфальтовой дорожке.

— Тогда с этой минуты и начнем? — выступил с предложением Казарян, непонимающе наблюдая за тем, как «газон», объехав гостиницу, миновал мелкий ухоженный лесок и остановился на полянке. — Приехали уже? Место-то подходящее: безлюдное, тихое и красивое. Итак, мы начинаем! Так кто-то поет красивым голосом в Большом театре.

— Помолчи, Рома, понимаю, нервничаешь, но помолчи и поищи в задке за сиденьем инструмент какой-нибудь, чтобы номера, не испортив, снять.

Казарян вылез, отвязал брезент, нагнулся, загремел железками, понял немного погодя:

— У этого паразита здесь сам черт ногу сломит!

— Вы что ищете? — спросил вежливый голос.

— Да инструмент хоть какой-нибудь, — автоматически ответил Казарян и в испуге, что проговорился, обернулся.

Франц Зайдлер и его супруга Матильда с обширной хозяйственной сумкой явились ровно через десять минут. Выпрыгнув из машины, Смирнов объяснил за Казаряна:

— Отвинчивать и привинчивать номера — для этого хотя бы пассатижи найти.

— Ничего не надо искать. У нас все есть, — сообщил Франц и, взяв из рук Матильды сумку, раскрыл ее и приступил к делу. Постелил чистую тряпку на землю, чтобы не зеленить колени франтовского своего комбинезона, достал набор инструментов, удобно размещенный по ячейкам изящного ящика, присел у заднего бампера и в считанные секунды снял московский номер. Отложил его в сторону, а из сумки извлек местный. Операция прикрепления длилась чуть дольше.

То же повторилось и у переднего бампера. Франц спрятал холстину, инструменты и московские номера в сумку и, оглядевшись, решил:

— Все в порядке, да?

— Спасибо, Франц, — с чувством поблагодарил Смирнов.

— Можете не осторожничать с этими номерами, — сказала Матильда. — Они с «газика», на котором первый и его семейство на охоту выезжают.

— Рискуешь, многим рискуешь, Франц, — предупредил Смирнов.

— Совсем не рискую, — не согласился Франц. — Вчера сын первого с приятелями на той машине на рыбалку ездили. А когда приехали, бросили «газик» на обочине, где он сейчас и стоит. Только без номеров. А кто их взял? Неизвестно!

Франц с удовольствием посмеялся своей шутке. И все посмеялись.

— Еще раз спасибо, Франц. И особое — тебе, Матильда, — сказал Смирнов, садясь в «газон», Казарян уже устроился там. — Пожелайте нам ни пуха, ни пера!

— Ни пуха, ни пера, — серьезно произнес Франц.

— Ни пуха, ни пера, — без особых надежд пожелала Матильда.

— К черту! К черту! — в два голоса прокричали Смирнов и Казарян. «Газон» завелся сразу.

— Чем вы нахальнее и безответственнее будете ехать на машине с этими номерами, тем безопаснее это будет для вас, — подойдя к смирновской стороне дал последний совет Франц. А Матильда по-женски пожелала:

— А все-таки поосторожнее там.

— Где — там? — ужасно вдруг заинтересовался Смирнов.

— Там, где убивают людей, — твердо сказала Матильда.

Поначалу дорога была знакома Казаряну. Потом Смирнов свернул направо и по еле заметной колее катил с полчаса. Дорога стала приличней, вполне приличная дорога. Еще минут через сорок Смирнов остановился и раскрыл карту. Рассматривал ее, для Казаряна болтая:

— Жоркин хутор уже верст двадцать пять восточнее. Значит, дорога эта должна кончиться через километра три-четыре. А после, уважаемый Роман Суренович, вашей заднице придется потерпеть минут двадцать.

Казаряновская задница, к его удовольствию, терпела всего минут десять: «газон» вновь выбрался на сносную дорогу среди пустого, как говорят лесозаготовители, леса: осина, береза, мелкий ельник.

— Этой дороги нет даже на военной карте, — пояснил Смирнов.

— А для чего она?

— Сейчас увидишь.

Не сейчас, но довольно скоро Казарян увидел совсем не то, что предполагал увидеть — строения какие-нибудь, тайную фабрику, человеческое жилье. Он увидел черный, как в аду, лес. Да и не лес вовсе: в черной земле торчали укороченные огнем черные палки.

— Что это? — спросил Казарян про пейзаж, который он не полюбил.

— Пал, — объяснил Смирнов. — Судя по схеме, которую я раздобыл бесчестным путем, плоды позапрошлогоднего лесного пожара. Давай-ка выйдем.

Они вышли. Две зимы, две весны и одна осень, естественно, сделали свое дело: разогнали пепел, смыли золу, размягчили и унесли с водой древесный уголь. Но природе не в силах за короткий срок победить круглосуточную и многолетнюю ночь варварства: на долгие годы встали на черной земле черные палки.

— Зачем мы здесь? — с содроганием спросил Казарян.

— Посмотреть, — ответил Смирнов и зашагал по черной земле. Шагал он недолго, увидел что-то занимательное и приказательно заорал: — Иди сюда!

Казарян подошел. Смирнов ликующе смотрел на широкий слегка обгоревший пень — явное дело рук человеческих.

— Пень, — констатировал, как равнодушный статистик, невеселый Казарян.

— Ты дальше смотри, ты вокруг оглянись! — азартно кричал Смирнов.

Казарян и дальше посмотрел, и вокруг оглянулся. Пней этих среди обгорелых палок было великое множество, их, казалось, было больше, чем палок. Теперь, осмотрев все это мертвое хозяйство, приказал Казарян: