Лонтано

– Итак, вы встретили этих преступников до того, как были доставлены образцы?

Шлиме налил себе зеленого чая, – очевидно, он держал полный термос у себя в столе.

– Будем называть их «пациентами», если не возражаете. Все было организовано заранее, разумеется. С медициной не импровизируют.

– Клетки должны были доставить в определенный день?

– Мы с самого начала договаривались на конец 2009-го. Как только клетки прибыли, мы их заморозили и параллельно начали процедуры по облучению моих… добровольцев. Далее последовал этап дедифференциации и помещения в питательную культуру.

Итак, смерть Фарабо была запрограммирована. Хосе Фернандес не только провел операцию на трупе, сначала он задушил его ночью, заставив поверить в инсульт или сердечный приступ. Фанатики заказали смерть своего кумира, чтобы успешнее реинкарнироваться в его шкуру.

– Когда произошла пересадка?

– В октябре 2010-го.

– Курс облучения длился довольно долго?

– Это очень тяжелый протокол. Нужно полностью разрушить костный мозг.

– Все четверо прошли этот курс одновременно?

Шлиме кивнул. Он держал свою керамическую чашку двумя руками – вычурные манеры очередного Безумного Доктора чудовищно действовали Эрвану на нервы.

– К концу их нужно было госпитализировать, так?

– Да, последняя фаза особенно сложная: пациент очень слаб, в состоянии неустойчивого выживания. И тогда ему начинают впрыскивать новые клетки. Мало-помалу тело начинает регенерировать.

Эрван представил себе этих окруженных швейцарскими елочками людей, которые медленно превращались в Человека-гвоздя. Кто за это платил? Наверняка Лартиг и Ирисуанга, набобы клана.

– По моим сведениям, у Ди Греко поменялась группа крови.

– У остальных тоже. Костный мозг производит кровяные тельца и тромбоциты.

– ДНК у них тоже поменялась?

– Одно связано с другим. Теперь у них ДНК донора.

– Эти люди были совместимы с пересаженными клетками?

– Нет. В этом вся проблема. Я их предупредил: так донора не выбирают. Мне пришлось прописать им большие дозы циклоспорина, что сделало их очень уязвимыми. Именно поэтому Лартиг и Редлих заболели инфекционным артритом.

Значит, Эрван правильно догадался. Что до Шлиме, тому признать это оказалось нелегко: прошедшие такую трансплантацию были его шедевром, и вдруг у них обнаружились дефекты.

– Какова вероятная продолжительность их жизни?

– Я не оптимист. Пока что они выживают между двумя угрозами: с одной стороны, риск отторжения трансплантатов, с другой – болезни, которые они могут подхватить.

Эрван вспомнил обыск в мусорных баках Лартига:

– У них не нашли ни рецептов, ни медикаментов.

– Я сам всем занимаюсь. Так сказать, сервисное обслуживание.

– Они приезжают сюда?

– Как получится.

– Когда вы видели их в последний раз?

– Месяц назад. Они приехали только втроем. Ди Греко не было.

Долговязый Больной, загнанный в угол на авианосце, терзаемый болезнью и своими жестокими играми.

– В каком они были состоянии?

– Очень взволнованы. Лартиг и Редлих воспринимали признаки отторжения как… недовольство со стороны их идола. Они твердили, что перейдут на высший уровень, что все встанет на свои места, что слияние должно произойти… Я ничего не понял.

Ну, куда тебе. В своем безумии они должны были увериться, что необходимо совершить жертвоприношение – сделать фетиши, – чтобы великий симбиоз мог завершиться. Или же, наоборот, несмотря на провал с трансплантацией, они чувствовали, что отныне в них обитает дух убийцы, клетки, в которых растворена частица его губительной души.

Эрван встал и глянул на невысокого человечка в толстом свитере. Он затруднялся определить свое отношение к этому ученику чародея. То ли выбить ему зубы, то ли задержать, то ли просто поблагодарить за откровенность?

В конце концов он выбрал более цивилизованный способ завершить встречу:

– Спасибо, доктор.

– Значит, никаких арестов? Никаких допросов в отделении?

– Это решать полицейским вашей страны.

– Как вы говорите во Франции, «каждому свое дерьмо»?

– Именно.

Эрван прошел через вестибюль, не встретив ни единой живой души, – санитарки и той уже не было. Снаружи, с трудом продвигаясь к машине и выставив плечо вперед, чтобы уберечься от ледяных порывов ветра, он решил, что похож на пловца, на боку плывущего через ночь.

Прежде чем включить зажигание, он проверил сообщения. Крипо, десять минут назад. Он перезвонил.

– Кое-что случилось, – сообщил запыхавшийся Крипо. – Два жандарма убиты около восемнадцати часов на национальной трассе сто шестьдесят пять, в нескольких километрах от Бреста.

– Что?!

– Рутинная проверка. Два человека в минивэне. Водитель выстрелил шесть раз, и они сбежали. Имеются номера: машина принадлежит Иво Лартигу. По показаниям свидетелей, за рулем был Редлих: он и стрелял. Лартиг был пассажиром.

– И мы узнаём об этом только сейчас?

– Обычная неразбериха. Жандармы сперва начали местное прочесывание и…

– Их нашли?

– Ну да. Номера позволили выйти на адрес в Финистере: хибара, принадлежащая Лартигу, недалеко от Локирека.

Местечко располагалось всего в нескольких километрах от Кэрверека и еще ближе к Институту Шарко. Как они могли такое пропустить? Так или иначе, но Висса Савири был убит именно там. Кстати, не исключено, что Лартиг приобрел этот дом именно из-за соседства с психбольницей. Скульптор желал быть как можно ближе к своему ментору.

– Туда послали жандармов, – продолжал Крипо, – но их встретили выстрелами из штурмовой винтовки. Похоже на старый добрый Форт Шаброль. [133] Там еще засекли принадлежащий посольству Нигерии автомобиль с дипломатическими номерами. Ирисуанга наверняка с ними.

Двое калек и рогатый колосс. Трое психов с трансплантатами, одержимых духом серийного убийцы. Три загнанные в угол крысы, которым нечего терять.

– Верни там?

– Со всей своей шоблой. Ждут прибытия спецназа.

Эрван поверить не мог, что дело закончится так. Прощальный букет, каждый шип на котором – очередной убитый или раненый.

– Кто их вызвал?

– Приказ сверху. Из Парижа.

– Кто руководит операцией?

Крипо кашлянул:

– Твой отец.

Старик в очередной раз у руля. Но как могло получиться, что он уже в курсе?

Крипо догадался, о чем он думает:

– Просто телекс из штаба. И он тут же взял все в свои руки. Не знаю деталей, но, похоже, сам министр Вальс вручил ему бразды правления.

Вот почему с вечера отец ему больше не звонил. Он предпочел рулить один, без помощи и содействия собственного сына.

– Он с кем-нибудь из вас связался? – спросил Эрван в приступе озарения.

– Да, со мной. Только что.

– И что сказал?

– Что не желает видеть наши морды на месте происшествия.

– И все?

Крипо опять заколебался:

– Он потребовал подробный отчет о расследовании.

– И ты дал?

– Ну… да. Я ему все объяснил. Историю с пересадкой, про Хосе Фернандеса и клинику «La Vallée». Короче, все…

Эрван покачал головой. Такой финал подчинялся глубинной логике: Человек-гвоздь воскрес в теле трех безумцев, и вновь, через сорок лет после первого сражения, Морван берется за дело.

– Я могу быть в Шамони через час. Пошли за мной вертолет к жандармерии.

127

Занимался рассвет, а Морван, с помповым ружьем Ithaca в руке, в едва сходящемся на животе бронежилете, мысленно твердил, что давно вышел из возраста подобной хрени. И в то же время он не мог позволить себе руководить операцией на расстоянии, из штабного автомобиля.

Последние часы ночи он провел в какой-то дыре бок о бок с самыми отчаянными жандармами, пытаясь переварить собранную информацию и втайне восхищаясь ее безумием и дерзостью: четыре человека – один из которых бедняга Ди Греко, – доведенные до фанатизма образом Тьерри Фарабо, решили перевоплотиться в этот дух Зла; воплотив свое безумие в действие, они разрушили собственный костный мозг, а потом пересадили себе спинномозговые клетки кумира. Кто еще на такое способен?