Лонтано

– Рост – метр восемьдесят семь. Вес – около ста кило. На мой взгляд, чистая классика.

– Классика чего?

Балага умолк и испепелил Эрвана взглядом: прерывать воспрещено.

– Боди-арт. Бодихакинг. Трансгуманизм. Фетиш-садомазо-арт. В данном случае имеет место желание как декорировать свое тело, так и видоизменить его. Я насчитал на нем тридцать семь пирсингов различных размеров и форм, в частности серию гвоздей, расположенных вертикально посредине лба, и металлический гребень на спине.

– Погодите, – снова оборвал его Эрван. – Вы видели его без одежды?

– Мы его задержали, – ответил Амарсон. – Данные сведения получены во время досмотра.

Все это было совершенно незаконно. Полицейский ждал, пока не подъедет его «эксперт», чтобы приступить к личному досмотру. Почему?

– У задержанного имеются подкожные импланты, формирующие необычный рельеф висков, – повторил Балага. – Я также насчитал около сорока надрезов и рисунки, нанесенные раскаленным железом, согласно технике «клеймение». Он носит белую и красную линзы, его зубы из сплава заточены, как острия. Мочки ушей деформированы титановыми цилиндрами: «плагами». Самым странным представляется раздвоенный язык. Это по-английски называется «tongue splitting», расщепленный язык. Украшение, которое высоко ценится бодимодерами. Не удивлюсь, если у него также имеется разрез вдоль члена, но подозреваемый отказался раздеваться полностью.

Задержанный, казалось, явился прямиком с вечеринки Лартига. Может, и правда тот, кто вторгся в Сент-Анн? Гаэль видела только атлета, затянутого в комбинезон-зентай.

– Татуировки?

– Нет. По вполне понятной причине.

– Какой?

– Он черный. Очень черный.

Эрван укоризненно глянул на Амарсона – никто не удосужился сообщить ему этот важнейший факт.

– Какой национальности? – спросил он у капитана.

– Нигериец.

– Вы провели алкотест? Взяли кровь?

– Только алкотест. Как стеклышко. Ничего больше мы сделать не могли: он сослался на Хабеас корпус. [130]

– Так он задержан или нет?

– Все несколько сложнее.

Полицейский выложил на стол паспорт красного цвета с надписью выгравированными золотыми буквами «Diplomatic Passport»:

– Он культурный атташе посольства Нигерии в Париже. Жозеф Ирисуанга, сорока восьми лет, проживает на авеню Раймон-Пуанкаре, в Шестнадцатом округе. Холост, во всяком случае во Франции. Мы все проверили. Нам нечего ему предъявить. В сущности, это мы преступили закон. Адвокат прибудет с минуты на минуту: он немедленно его освободит.

– А снять иммунитет?

– На каком основании?

– У нас целый набор указывающих на него улик и…

– У нас нет абсолютно ничего, и вы это знаете. Единственное, что мы можем, – это допросить его еще раз, пока не явится законник. Вот и займитесь им: в конце концов, речь о вашей сестре. Желаю успеха: он рта не раскрыл с момента задержания.

Эрван поднялся:

– Мне не хватает информации: почему вы его задержали?

– Когда он ковылял по бульвару в своем дерматиновом комбинезоне, вид у него был совершенно обдолбанный.

– Мне говорили о латексе.

– Я это и имел в виду.

– Вы постарались разузнать побольше?

– Не так-то это просто посреди ночи, но мы разбудили сотрудника по связям между Нигерией и Парижем. Нам показалось, он пришел в ужас: Ирисуанга там какая-то важная шишка.

– Он действительно работает в посольстве?

– Главное, он владелец художественной галереи на улице Сены.

Еще одно совпадение. Не исключено, что Ирисуанга продавал минконди из Нижнего Конго Лартигу и Редлиху.

– Другой примечательный факт, – продолжил Амарсон, определенно осведомленный куда лучше, чем можно было судить по его виду, – в своей стране он звезда. Бывший олимпийский атлет.

– В каком виде спорта?

– В беге. Я не очень понял, на какую дистанцию. Завоевал золото или серебро на Олимпийских играх в Лос-Анджелесе в восемьдесят четвертом. Ему тогда было двадцать лет.

Атлет, который так быстро бежал по трапу контейнеровоза в Марселе. Галерея, которая, может быть, продавала статуи майомбе. Фетишизм и комбинезон-зентай. Нахождение поблизости от больницы Сент-Анн через несколько минут после нападения на Гаэль…

Эрван обратился к доктору-панку:

– Вы разбираетесь в собраниях фетишистов?

– Это относится к области моей компетенции.

– Слышали о «беспределах»?

– В тех кругах это высший класс. Под этой вывеской собираются самые отвязные и…

– Вы в курсе, что такой «беспредел» имел место сегодня ночью?

Доктор и капитан переглянулись.

– Он проходил у их гуру Иво Лартига, недалеко от Венсенских ворот.

– В таком случае Ирисуанга там, скорее всего, был, – заметил Амарсон. – Когда его задержали, он направлялся в сторону площади Италии.

Эрван не сводил глаз с Балага:

– Лартиг: вам знакомо это имя?

– Да. Скульптор. И еще «гуру», как вы говорите. Очень известен среди тех, кто занимается модификацией тела.

– Себастьен Редлих?

– Никогда о таком не слышал.

– Пора идти, – вздохнул Амарсон. – Когда появится его адвокат…

– Я проведу допрос сам, – предупредил Эрван. – И чтобы никто не совался в комнату, пока я не закончу.

115

Жозеф Ирисуанга не походил ни на что известное на планете Земля. Два рога выступали у него под кожей чуть ниже висков, а полоса заклепок спускалась из центра лба к основанию носа. Ни намека на брови. Глаза с красными радужными оболочками. Уши с мочками, в которые вставлены расширяющие их цилиндры. Все, вместе взятое, могло создать искусственный, отвратительный или смешной эффект. Но Ирисуанга, казалось, только выявил свою истинную природу – мутанта из плоти и железа.

Эрван уселся напротив и постарался выглядеть самым естественным образом.

– Это зентай? – спросил он для плавного начала разговора.

Никакого ответа.

– Вам он не мешает дышать?

Никакого ответа.

Эрван задумался, понимает ли тот по-французски. В сущности, у подозреваемого нет никаких причин говорить. Ему достаточно дождаться адвоката и спокойно удалиться, руки в карманах – если только в его комбинезоне они предусмотрены.

Ирисуанга взял стаканчик кофе – знак внимания принимавшей его стороны – и приподнял его, будто чокаясь с Эрваном. Под латексом угадывались заточенные, как острия, ногти. Нигериец был просто идеальным кандидатом на роль зверя из Сент-Анн.

– Я знаю, кто вы, – наконец произнес он.

Очевидное приглашение к диалогу.

– Мы знакомы?

– Это я вас знаю. Вы сегодня были на вечеринке.

– Вы тоже там были?

– А что, похоже, будто я возвращаюсь из Оперы?

При подобной внешности Эрван был не готов столкнуться с такой непринужденностью и юмором. У Жозефа Ирисуанги оказался приятный глубокий голос. Он говорил на великолепном французском, почти без акцента: каждый слог, казалось, был подбит бархатом.

Эрван почувствовал, что намечается алиби:

– Этой ночью там было много костюмов.

– Вы ведь знаете, что каждый из них соответствует определенному кругу?

– Да, мне объяснили. Мои собственные друзья: Лартиг и Редлих.

– Главы церемонии…

– Вы их знаете?

– Братья по крови.

– В переносном смысле?

– Нет.

Эрван предпочел вернуться к старому доброму полицейскому тону:

– Лартиг и Редлих смогут засвидетельствовать ваше присутствие на вилле дю Бель-Эр между двадцатью двумя часами и часом ночи?

– И не только они, еще человек тридцать подтвердят.

– В момент вашего задержания вы шли в противоположном направлении. Куда вы направлялись?

Нигериец улыбнулся – Эрван начал привыкать к виду мутанта.

– Не знаю, в чем вы меня на самом деле обвиняете, но, если ваши подозрения основаны исключительно на направлении моего движения, плохо ваше дело.

– Отвечайте.

– Я ушел с вечеринки в час ночи, – устало выдохнул тот. – Взял такси на бульваре Суль. Он высадил меня на углу улицы де ля Глясьер.