Тяжкие преступления

Лоуренс Гоуф.

Тяжкие преступления.

Роман

Глава 1

В стене была круглая полированная дверь, китайцы называют такие «дверь луны». Он весь напрягся и сильно ударил в нее ногой. Каблук его ковбойского сапога грохнул по доске красного дерева. Двустворчатая дверь дрогнула, но устояла. Он ударил еще раз, стараясь попасть в то же место. Винты, на которых держался засов, со скрежетом поддались, и дверь, распахнувшись, ударилась створками о стену.

Мимо промчался автобус, ярко освещенный, как большой корабль. Резина покрышек жалобно проскрипела на обледеневшем асфальте.

Он опустился на колени, взял труп под мышки и стал перетаскивать через порожек.

Как будто вдогонку за автобусом мелькнула машина. Такси. Но. заметив огонек на его крыше, он с перепугу решил было, что это полиция. Стоял мороз, но с него градом катился пот. Намокшая одежда прилипла к телу как саван. Он втащил мертвеца в дверь и, когда опустил его, коротко стриженная голова глухо стукнулась о брусчатку. Он закрыл за собой дверь и огляделся.

Это был альпийский сад с водоемом и искусственной горкой — причудливым нагромождением камней в несколько метров высотой. Стена ограды при свете луны казалась светло-серой. Такого резкого похолодания даже в январе никто не ожидал, поэтому воду не выключили, и тоненькая струйка, серебристая в свете луны, стекала с откоса и с нежным всплеском вливалась в водоем.

Он нажал кнопку на рукоятке автоматического ножа и острым лезвием перерезал медную проволоку, которой были обмотаны запястья трупа.

Тишину нарушало только журчание льющейся воды.

Взяв тело за руки, он поволок его по плитам дорожки к низенькому — не выше колена — каменному бордюру, шедшему вокруг водоема. Труп окоченел и стал негнущимся, как пугало; человек умер со скрещенными ногами и даже после смерти сохранил прекрасную осанку.

Он подтащил тело к воде, сгреб его в охапку и. повернувшись вокруг собственной оси, словно собирался метать диск, бросил.

Тело упало в водоем, но вместо всплеска раздался неожиданный, долго не стихавший треск. Вспугнутая шумом птица, вскрикнув, улетела прочь. Сердце у него замерло, словно сжатое чьей-то сильной рукой.

Он чиркнул зажигалкой и поднес огонек поближе к воде.

Лед.

Водоем был покрыт слоем льда. Он постучал по нему костяшками пальцев, — твердый как камень. Пристроившись верхом на каменной загородке, он с силой стукнул ногой, и лед, не более двух сантиметров толщиной, треснул от удара. Зачерпнув в ладони воды, он ополоснул лицо.

Капли, похожие на слезы, повисли в бледном свете луны. Лед, будто подсвеченный изнутри, излучал мягкое сияние. Выступившая в проломе вода заволновалась и снова застыла.

Вдалеке послышался визг тормозов. Раздался гудок.

Как-то внезапно он очень замерз, и его затрясло, а все вокруг подернулось туманом и, казалось, стало вибрировать. Это был не аттракцион. Господи, ведь он все рассчитал, и вот что вышло!

Руки дрожали так, что ему не сразу удалось прикурить сигарету. Он глубоко затянулся. Сейчас бы в нос парочку беленьких полосочек! «Снежок» бы его успокоил!

Вдруг он заметил на стене скрученный садовый шланг, а рядом — кран. Даже улыбнулся, столь блестящей была возникшая идея. Он снял шланг с металлического крючка, раскрутил его, подсоединил и открыл кран. Раздалось приглушенное бульканье, и шланг, наполнившись водой, стал твердым и упругим. Ему повезло — вода не успела замерзнуть…

Он долго шел, пока не увидел маленькое кафе. Официантка принесла меню и стояла рядом, держа наготове ручку и книжку заказов. В ее левой ноздре светился маленький бриллиант, цвет волос не определить, так часто и обильно они были крашены. По тому, как она стояла выставив бедро, уверенная в себе и решительная, он понял, что она возомнила, что чертовски хороша в своей белой униформе, с вышитым на кармане красными нитками именем — Беверли. На кисти правой руки голубая с красным татуировка, маленькая бабочка, похожая на моль.

Татуировка, бриллиант в носу… Он свернул меню в трубку и стукнул по хромированной крышке коробки для использованных салфеток. Пусть думает, что он играет на ударных в какой-нибудь рок-группе, любит «тяжелый металл», может быть, клюнет?

— А тебе чихать не больно? — спросил он.

Она посмотрела на него, и он понял, что, не отличаясь быстротой ума, она привыкла, чтобы ей все объясняли и повторяли. Он постучал себе по носу. Моль, или что там было вытатуировано на ее руке, вспорхнула к бриллианту. Официантка наконец сообразила, мотнула головой и улыбнулась ему. По ее виду — довольно потрепанному — он вычислил, что работает она здесь давно и уже научилась, не ожидая особых милостей, действовать активно и напористо. Ну вот, так и есть.

— Ты уже знаешь, чего хочешь, дорогуша?

Он кивнул и подумал: «Уж точно не тебя, детка! Не первой молодости. Кроме того — надо спешить, назначена встреча». Он отложил меню, заказав кофе и кусок яблочного пирога.

— А мороженого не хочешь?

Он отрицательно покачал головой.

— Уверен? — Она медлила. — Самое лучшее, что здесь есть. Я угощаю.

Она встала на цыпочки, чтобы достать яблочный пирог из стеклянного шкафа и заодно показать ножки, кстати довольно стройные, разве что толстоватые в лодыжках. Она отрезала кусок пирога и шевельнула бедрами.

— Не боишься работать одна, вот так поздно?

— Хозяйка ушла сегодня пораньше, ребенок заболел гриппом. Только не говори, что собираешься меня ограбить, я этого не вынесу.

Она положила перед ним салфетку, вилку и ложку из нержавейки, налила кофе в белую кружку из толстого фаянса, поставила тарелку с пирогом. Он тут же откусил кусок.

— Ну как?

Он пожал плечами, положил в кофе сахар и размешал вилкой.

— У меня есть парень, — сказала она. — Но пару недель назад он на мотоцикле врезался в грузовик, а скорость была сто сорок в час. Обе ноги сломал и будет лежать на вытяжке чуть ли не до июля.

— И тебе не хватает?

— Чего именно, дорогуша? — Она похотливо хихикнула.

— Мотоцикла, чтобы доехать до дому.

— Сейчас на мотоцикле холодно. Я вообще-то собиралась его бросить.

У нее был приятный голос, низкий, чуть хрипловатый, но, может быть, оттого, что она много кричала на своего тупого ухажера, который теперь лежит на больничной койке? Он доел пирог, соскреб с тарелки остатки. Она предложила еще кофе, но он отказался.

— Ты когда заканчиваешь? — спросил он.

— Мы закрываемся в двенадцать, да еще надо минут десять, чтобы все запереть.

Если день был удачным, в кассе должно быть две-три сотни баксов. Интересно, она сдает деньги вечером в банк или где-нибудь прячет?

Большие электрические часы над кассой показывали без двадцати двенадцать.

— Мне надо встретиться с одним парнем, но, если хочешь, я могу вернуться сюда в половине первого, — сказал он.

Она помедлила, притворяясь, что обдумывает предложение. Он заметил ее привычку облизывать губы. Возможно, она считала, что при этом выглядит сексуальнее. Наконец она улыбнулась ему и сказала:

— Да. Конечно. Почему бы и нет?

Пирог стоил доллар пятьдесят, кофе — восемьдесят центов. Он встал, достал бумажник из заднего кармана плотно обтягивающих черных джинсов «Левайс» и бросил на стойку три доллара. Наклонившись так, что ему стало хорошо видно все под ее блузкой, Беверли сказала:

— Я же сказала, что угощаю.

— Нет, я так не могу.

— Подумаешь, кусок пирога! Кто узнает-то?

— Очень мило с твоей стороны. — Засовывая деньги в карман черной кожаной куртки с металлическими заклепками, он небрежно смял их, чтобы показать, как мало значат для него эти три доллара.