Набат-3

Третьим перед Судских был красноярский генерал-гу - бернатор.

Судских при всей симпатии к нему не забывал истину Гриши Лаптева: пока хохол в заместителях, ты царь, станет хохол царем, тебя и близко не окажется. Упрямый Овен, он сшибет ворота и первым подаст пример восстанавливать их. Только в какие времена доверяли овнам строительство? Им бы ворота крушить, несмотря на открытую калитку рядом, им Аустерлиц подавай, а солдатам — устав.

Беда генерал-губернатора заключалась в сержантском (/ разумении дистанции и диспозиции: я сержант, осталь- 7/ ные солдаты. Я. И остальные. Со столичным мэром они разнились в одном, если видеть обоих вождями: первый знал различие между обухом и гранатометом, второй —

лишь бы с ног налило. Валик надбровных луг первого так отличался от гладкой овальности второго претендента, как ступенчатость ракеты от всеядного ядра. И оба были раз- р у ш ш ел ы 1 ы м и сила м и.

«Не зря, выходит, Всевышний записал первого в лю­бимчики. — пришел к выводу Судских. — Этот, при всей обманчивости натуры, до основанья, а затем - - рушить не будет. Творцу улей или муравейник дороже теории отно­сительности».

Оставался четвертый портрет, вожак яблочников. Са­мый сметливый из всей четверки, он обладал лицом смеш­ливым и уверенным. Эзопово лицо. Его сторонники виде­ли в нем мудрою царя, очередь которого обязательно наступи г и начнется jpa мудрого правления, а на лице давно было написано: ребята, зачем? Умным шутом быть интереснее, мне яблоко дороже скипетра.

Не случайно шуга рисуют с яблоком. С погремушкой то бишь.

Ни один из вариантов России не подходил, за каждым стояли гражданская война и удельное княжение. Каков же выход?

Утро вечера мудренее. Судских скомкал листочки с портретами, сжег в пепельнице и отправился чистить зубы перед сном.

«Что же в моем лице, будь я добычей карикатуриста?» — разглядывал он себя в зеркале. Ничего выдающегося не на­шел. Глаза, может быть, только их познать может пе хозяин глаз. Он никогда и никого не расспрашивал об этом, никто и не говорил, лишь институтских лег записка сокурсницы хра­нилась в памяти: «У тебя удивительные глаза, в них лик не­бес. Они могут быть осенними и холодными по-зимнему, летней щедрости и весенней веселости, в них скачут молнии и чертики фала, они слоистые, как перистые облака, и глу­бина в них байкальской воды. Кто ты, Судских? С такими глазами на земле не живут...»

Глупости, хмурился он на дифирамбы в его честь. Обыч­ный мужик, обычные зенки... Зубная щетка придирчиво ша- рилась во рту. Ладно уж, пусть он необычный, только зубы чистить надо. Зубы у Судских оставались без единой щер- ✓бинки, младенческой белизны. А здоровые зубы, как гово- у/ рил Радж Капур, основа нации, здоровье. В здоровом теле у' здоровый дух.

Спалось ему тревожно. Снился сон, будто к нему в каморку лезут четверо бравых ухарей, а у него в гостях молодайка. «Не открывай, — просит она. — Я к тебе при­нта, зачем туг они?» А самый шустрый из ухарей в окно рожи корчил, трое прочих ломали дверь. Судских никак не мог заставить себя дать отпор ухарям. Встала молодай­ка, дверь нараспашку, руки в боки: «Чего надо? Мотайте отсюда по-хорошему». Тогда и Судских засучил рукава. Защебетал будильник на тумбочке. Вот и хорошо, что без драки обошлось.

У себя в Ясеневе Судских с первыми замами провел оперативку и сразу отправился в лабораторию к Лаптеву.

— Гриша, ты перспективу президентства просчитывал?

— Еще по весне, — обыденно ответил Григорий, слов­но речь шла о видах на урожай, — Помните, я предрекал отсылку Лебедя в провинцию? Вы согласились с моими расчетами, тогда же мы заложили вариант отхода регио­нов от центра и появления вотчин.

— Помню, — кивнул Судских. — Только ты пообещал найти фактор, скрепляющий нынешнее положение вещей. Как ты считаешь, приход Примакова в правительство из­менил ситуацию?

— В какой-то мерс нарушил расстановку сил. По не­понятным мне причинам Черномырдин проиграл, и сис­тема разрушилась. Надо закладывать и обсчитывать но­вую программу: октябрь покажет, в каком направлении станет она развиваться.

— Гриша, а тебе не кажется, что мы делаем ^анализ

. - шестерных игр? Кропотливая и малопродуктивная работа. ■ ■ 1* <

Ты вряд ли учел пси-фактор, — заметил Судских. — По­ражение Черномырдина произошло из-за элементарной русской расхлябанности. Коммунисты и яблочники могут приписывать заслугу себе, на самом же деле он стал жерт­вой чиновничьего бездумья. Сбой Произошел внутри сис­темы, а не снаружи. Я тебя предупреждал.

— Пси-фактор рассчитать невозможно, — упрямо ска­зал Лаптев.

— Но я-то закладывал его! — не согласился Судских. — Я учитывал даже казачество, и оно оказалось вне системы. Отжившее оживить невозможно. Нет личности. Сейчас нет ни одного атамана, способного воодушевить и сплотить казачество, каждый из них мнит себя личностью, а такой и пет. С казачеством поступили так же, расчленив его. как масонство поступило с исламом — суннизм и шиизм, с христианством — католики и православные, буддизм — хинаяна и махаяна. Разделяй и властвуй. Я просчитал си­туацию с одним национальным лидером — и опять фиас­ко. Мы не учитываем пси-фактора. Можешь принимать за фантазию, но скажу тебе, что у России есть несметные богатства, способные восстановить ее могущество очень быстро. Только будет ли прок от такой манны небесной? Глас разума не велит исгользовать их. Только с приходом выдающегося лидера, не убиенной десятерной, а не шес­терной в пиках. Ни один из претендентов на роль лидера не способен вернуть Россию к разумности. Духа нет. его взращивают веками.

— Почему я должен принимать это за фантазию? — обиделся Григорий. — Я считаю вас разумным человеком, и вы не хуже меня разбираетесь в теории больших чисел. Я порой даже становлюсь в тупик от ваших познаний.

— Спасибо. Тогда, если ты не считаешь меня фантазе­ром, мы должны смоделировать условия и приход того лидера, который нужен России.

Гриша изумленно уставился па Судских:

— Игорь Петрович, ото невозможно. Россия чересчур разборчивая невеста. Этот холодей, этот горяч, тот слиш­ком добр, тот жесток. Мы хотели жесткой руки — получи­ли ГУЛАГ, жаждали демократии — получили беспредел.

— Не согласен. Не мы его заимели, нам его навязали. Нам повылазило, что ли, когда подталкивали наверх Ель­цина? Каждый из пас отчетливо сознавал, что не фигура это для большой политики, с массой проколов в биогра­фии и в поступках. Пот на широком российском экране и увеличились его и наши проколы. Не могли россияне сами выбрать Ельцина, он подкидыш, ситуация смоделирована извне с учетом нашего пси-фактора. Дважды молния в холм

' не бьет, дважды подряд дураков не выбирают в вожди даже в племени дикарей. А парламент? В беднейшее для Рос­сии время мы кормим паразитов, которые не собираются принимать нужнейшие для страны законы.

— А я разве спорю, Игорь Петрович? Вы помянули законы, необходимые России. Самый главный — закон о земле. В свое время дедушка Ленин посулил бедноте зем­лю, и беднота сделала невозможное. Правильно: собствен­ник будет зубами держаться за свое, и как раз собственно­сти не дасг народу ни один правитель. Живет в нас дух крепостных, живет...

— И я о том же! Вот я и призываю тебя найти способ­ного раскрепостить людей. Пусть он будет трижды ком­мунист, трижды еврей, но наш и дальновидный. Покопайся в программах, времени осталось год, по предупреждаю: ситуация может измениться к худшему в любой момент. Сильная Россия никому, кроме нас. не нужна, и не толь­ко в УСИ знают о грядущей катастрофе. На УСИ возлага­ется миссия вывести страну из тупика:

— Кто возложил? — не понял Лаптев.

— Я возложил. Нет сейчас силы, способной удержать страну от развала. Моя задача — удержать ее от потрясе­ний, закрыть доро1 у к власти напористым, но слабым ду­ховно.