Поселок (СИ)

– Да, дорогая! В женский туалет! В общий. Но закрывашка там была исправна… в смысле

крючок. И фрамуга открыта. Это для подтверждения, что я там был.

– И тебе не стыдно? А если б там была женщина?

– А я зашел в сопровождении женщины, так что…

– Так-так… – протянула Женечка, воспользовавшись неожиданным открытием и решив

неприятный разговор превратить в шутку, – значит, пока я лежала без памяти, ты с женщиной

пошел в туалет!

– Кстати, ты тоже не святая: провела несколько дней в компании с директором.

– Вот этого я не помню. Но когда я пришла, ты меня ждал за столом. Что же, по-твоему, ты

там сидел все эти десять дней?

– Что ты еще помнишь? – потеряв надежду добиться правды, повернул он в сторону.

– Помню несносный бред в компании с подругой… Ну да это в памяти у меня задумка все

время торчала придти с тобой к ней в гости. А перед этим какой-то тип домогался меня,

душил. В общем, бредила я.

Роберт устало махнул рукой и с досадой отвалил на подушку.

– Хорошо, милая. Ты жива и это главное. Уже поздно, извини, меня клонит как никогда.

Спокойной… – он сладко зевнул, и уже отходя, непослушным языком добавил, – желаю тебе

досмотреть твой бред до конца и разобраться во всем…

– А что?.. Ты прямо здесь и заснешь? – спросила она, окинув Роберта широко раскрытыми

от удивления глазами. Но вместо ответа последовало едва слышимое методичное сопение.

Глава 29

Бесплатный курорт

Только зашла и за собой закрыла дверь туалета, чья-то железная рука плотно прижала

кляп. Удушливый газ закрыл дыхание. Еще два-три вдоха и окружающий мир ускользнул из-

под ног.

Она лежала, в чем была. И поняла – это всего лишь сон. Там за дверью спит муж. Вчера во

время разбирательства ее исчезновения, как он выразился, заснул прямо на тахте. Но сейчас

почему-то его посапывания не были слышны. Она осмотрелась. Оказывается, быстро светало.

С двух сторон деревянной двуспальной кровати стояли низенькие темных сортов дерева

спальные тумбочки, на полированной поверхности скучали настольные лампы и вазы с

засушенными ветками каких-то южных деревьев. Воздух благоухал ароматом южной флоры,

в пространстве отдаленно звучала однообразная африканская мелодия. Изредка испуганно

вскрикивала неизвестная птица. Потолок оклеен приглушенных голубых тонов обоями явно

не советского производства, еще более уютно-дикими казались стены панорамных фотообоев

114

с изображением тихих водоемов и видовых сортов южной растительности. Огромное с

самого пола окно раскрыто наружу и за ним – живая лесная поляна, словно продолжение

экзотических стен. В комнате кроме платяного и книжного шкафов и серванта, на полках

которого расставлен чайный сервиз, стояли по бокам у входа два мягких кресла.

Это было что-то! Явление напоминало приятное рождение в следующей жизни. С

условием, конечно, если ты его заработала на Земле. А если нет? Тогда по правилам

традиционного толкования о загробной жизни или еще авторитетней – научного

экзотерического учения – окружающее не должно было походить на реальность следующей

жизни, а скорей на хитрый обман заинтересованных соплеменников, с теми же лицами, с

теми же проблемами, в этой же жизни с самого рождения.

Она понимала, что еще спит, но проснуться никак не удавалось. Слишком глубоко она

вошла в жизненные события сна, видно понравившиеся ей, что любые попытки мысленно

изменить ситуацию тут же сливались с сюжетом продолжения сна. Выходит, выбраться из

него не представляло никакой возможности. Оставалось смириться и жить в этой другой

жизни и наслаждаться необыкновенными благами в качестве безгрешной души в Раю, пока

сюжет, завершая тему, как в классическом произведении, не кончится тем, с чего начался –

удушливым кляпом. Ну, что касается «безгрешной», это так, к слову, она прекрасно понимала,

что непогрешимых существ в природе не существует, а вот в отношении Рая, тут лучше не

разбираться, пока это «что-то» не отняли у слишком любопытной.

Для начала она поднялась с постели несколько примятых очень дорогих цветных

простыней и двух пуховых таких же по стилю подушек, ласковой байковой накидки,

сдвинутой небрежно на край у ног, и осмотрелась. Вторая подушка лежала рядом, была

примята, причем, в центральной ее части, явно наличествовало характерное углубление от

головы, непонятно только чьей головы – мужской или женской, но уж точно не мужа, который

на эту ночь почему-то лег в гостиной на тахте. Возле стены, на «плечиках», подвешенных на

деревянной стойке, болталась шикарная, может быть даже импортная ночная рубашка.

Пожалуйста, снимай с себя все, вплоть до трусиков, и валяйся себе, благоухай в душистом

ложе любви и забвенья! Не хватало только самого любовника, впрочем, как знать – может

быть, как раз в следующую секунду с легкого упоминания явится и он.

На столике, кроме вазы с засушенными ветками, стоял высокий бокал любимого ее сока

«Манго», в расписном пластмассовом стаканчике – свернутые веером бумажные салфетки.

Судя по соблазнительной прохладе напитка, со страстью тут же отпитой ею, ясно стало, что

его налили совсем недавно. Кто бы это мог быть? Возле края кровати, как раз там, где по

привычке опустились ноги, стояли мягкие с двумя пушистыми шариками тапочки. Тапочки

неприятно оказались ее ногам впору…

Да. Благодетель сна и хозяин Рая, был щедр и предусмотрителен. А главное не вызывал

никаких возражений. Наоборот, захотелось продолжения сюжета и более острых ощущений.

И чтобы их получить, естественно ее потянуло на любопытную экскурсию по местности. Так

хорошо она себя еще никогда не чувствовала. Никакого опасения за свою жизнь, куда и

делось чувство самосохранения, никакой инфантильной сдержанности предрассудков

советского воспитания гостя в чужом доме, никакой скрытности, хотя тайн во сне не могло и

быть. Словом лишилась всего того, что было в ней самой в изобилии.

Она вышла в просторный холл, обставленный по всем правилам звездных гостиниц – с

вальяжными креслами и софой, телевизором непонятной модели, во всяком случае, ей

неизвестной, зеркалом во всю торцевую стену, переходящим в потолок и кадкой в углу с

молодой пальмой. На полу, приятно лаская подошвы ног, стелился еще не приглушенный

ногами палас. Из холла вели четыре двери с эмблемами – одна в Toilet, другая – с рисунком

душа над головой – в ванную, третья – более фундаментально выглядевшая с надписью

115

«Exit» – на выход. Была еще дверь без опознавательных знаков. Из нее доносились тихие

шуршания, ритмичные учащающиеся звуки соития и частого посапывания, по звуку

принадлежащие женщине. Но почему не мужчине? Ведь чаще всего мужчина сопит, а

женщина кричит, если страстная, естественно. Как вот, например, она. И откуда у нее эти

мысли? Какие? Вульгарные!.. Раньше она такого за собой не замечала. То есть, не исключено,

что они, конечно, были, но не на поверхности и, во всяком случае, не на языке. Такое

впечатление, что ее раздели, обнажили ее душу и заставили исповедоваться в том, что раньше

со стыдливой тщательностью скрывала. А теперь пришло время со вкусом обнажить

окружающее лицемерие, чтобы получить от этого ликующее наслаждение! И в самом деле –

эта дверь и то, что происходит за ней! Да это же настоящий траходром! «Ни стыда, ни

совести», – сказал бы отец, если бы, не дай Бог, появился тут. Она подумала, и испугалась: в

этом сне мысли приобщаются к сюжету. И чтобы не свершилось это… она даже побоялась

назвать что именно… тут же вычеркнула из сознания подменой другой текущей мыслью.

Похрапывающие движения и придыхания участились, что-то о деревянное стукнуло и