Тайна леса Рамбуйе

Вульф пробормотал невнятное.

— Ах, вот как! Вы не обещаете «Бригаде» лояльного поведения? Тем хуже для вас.

Клод взял Вульфа за кисть правой руки и защелкнул у запястья массивный наручник. Другое звено замкнулось на ржавой цепи, наглухо прикованной к цементному полу.

— Так будет надежнее, месье Вульф. Сандро вам даст все необходимое. Но учтите — он вооружен, не понимает английского и не склонен к сентиментальности. Прощайте и будьте паинькой, сэр. Сандро, смотри в оба. Когда уеду, можешь развязать глаза эмиссару. Пусть любуется на природу из окна. Хотя, впрочем, сейчас уже ночь. За порог не выпускать.

Грузовик-рефрижератор уехал в темь, и на заброшенной ферме снова наступила тишина.

На следующий день личному секретарю американского посла в Париже позвонила неизвестная и попросила срочно принять телефонограмму: «Предлагаем обмен — Альфреда Вульфа на Мэри Локс. Согласие подтвердите подъемом флага над посольством завтра в полдень. Подпись: «Бригада спасения Мэри Локс».

Секретарша, записав послание, попыталась что-то переспросить, но ей ответили лишь короткие гудки.

Назавтра в 12 дня на флагштоке американского посольства, выходящего фасадом на площадь Согласия, взвилось звездно-полосатое полотнище.

Через час женский голос продиктовал новый текст:

«Отправляйте Мэри специальным самолетом в Испанию на американскую военную базу. О прибытии Мэри известите нас поднятием флага над посольством в Мадриде. Бригада освобождения…»

И снова ни одним междометием больше, снова короткие гудки.

Прошло два дня, и над куполом крыши посольства США в испанской столице затрепетал национальный флаг.

Американцам передали новый приказ «Бригады спасения Мэри Локс»: «Доставить Мэри в консульство США в Малаге». Затем продиктовали: «В 6 утра отправить Мэри из Малаги в Севилью в машине без сопровождающих — с одним шофером». При этом строго предупредили не затевать никаких отклонений от инструкций — на карте жизнь эмиссара.

Автомашина с Мэри выехала из ворот консульства ровно в предписанное время.

На 137-м километре свернула на проселочную дорогу № 7 и, как было велено, проехав десять километров по безлюдной лесистой местности, остановилась возле развесистой алеппской сосны.

Тотчас из-за кустов выкатилась серебристая «тойота» без номеров. В напряженной тишине из американской машины боязливо вышла бледная светловолосая девушка в вельветовых джинсах, огляделась по сторонам и направилась к «тойоте». Вслед к ее ногам выбросили дорожную сумку, которую девушка, видимо, забыла. Она подняла ее, постояла, раздумывая, и медленно пошла к машине, откуда ей уже подавали сигналы фарами.

В больших темных очках за рулем был Робер, на заднем сиденье — Клод. Как только Мэри оказалась рядом, он объявил:

— Ну вот, наконец, вы и свободны, мадемуазель Локс.

Она внимательно посмотрела на него, на Робера, но ничего не ответила.

— Трогай, Робер. Не забудь перед выездом на шоссе прикрутить номера.

Все натянуто молчали.

— Я не хочу вдаваться в детали, мадемуазель, — снова начал Клод, — но получилось так, что я и мой друг придумали драматургический сюжет, чтобы добиться вашего освобождения. И, как видите, преуспели.

— Зачем?

— Что — зачем?

— Зачем вы это сделали?

— О, у нас свои счеты с американцами.

Снова наступило молчание.

— Куда мы едем? — спросила девушка.

— Сначала во Францию. Оттуда отвезем вас к папе и маме.

Клод подумал, что Мэри выглядит гораздо старше своих шестнадцати лет. Большие серые глаза были печальны.

— Вы намерены сопровождать меня до дома?

— Да, Мэри. Мы должны передать вас отцу. Лично.

В ней чувствовалась усталость, надломленность, заторможенность. Разговор не клеился, да, собственно, и говорить им было не о чем.

В потоке машин без всяких проблем миновали границу.

Из Биаррицы Клод позвонил в Париж, сообщив Жан-Полю, что все в порядке и что «важную птицу» можно выпускать на волю.

В тот же день за Вульфом на ферму приехали два молчаливых молодых человека, отстегнули наручник, усадили в старенькую с брезентовым верхом «рено-4». Плутая по узким сельским дорогам, подъехали к одной из парижских окраин. Американцу протянули стофранковый билет и показали на стоянку такси. «О'кей», — сказал Вульф, сел в машину и велел ехать в свое посольство.

Клод, Робер и Мэри пообедали в небольшом рыбном ресторанчике, выходящем окнами на море.

После обеда, во время которого все больше молчали, Клод снова отправился на телефонную станцию. Соединившись с офисом Эдди Локса, узнал, что тот еще не вернулся из Нью-Йорка. Затем связался с Крафтом, который, судя по голосу, был обеспокоен исчезновением Клода.

— Где вы, откуда звоните?

— Из альпийской местности, — наобум сымпровизировал Клод. — Катаюсь на горных лыжах. Сейчас самый сезон. К тому же, полагаю, я вам не нужен. Не так ли? Ведь «известное лицо», которому мне поручено сделать деликатную хирургическую операцию, еще не вернулось из поездки.

Договорились, что Клод будет периодически давать о себе знать.

Выйдя из кабины, Клод вдруг почувствовал растерянность — что же делать теперь, когда Мэри оказалась на его плечах? Самого Эдди Локса пока нет, когда вернется — неизвестно. Видимо, он не в курсе событий: американцы под разными предлогами отказывают в свидании с дочерью, которая для него по-прежнему их узница. Это, безусловно, Локса тревожит, и он обивает пороги, чтобы увидеться с Мэри. Похоже, американские спецслужбы выжидают, что Мэри Локс вот-вот объявится в своей семье, и отец, узнав об этом, отправится к себе на родину. И здесь, по их расчетам, на сцену должен выйти Клод с бесшумным пистолетом в руках, спрятанным для него в вокзальной камере хранения.

«Что делать? — думал Клод, не спеша подходя к «тойоте», где его ждали Робер и Мэри. — Роберу пора возвращаться в редакцию. А что мне делать с Мэри в Париже? Либо ее кто-то узнает, либо она попросту улизнет. Весь замысел может полететь к черту. Финальный кадр — передача Мэри лично отцу и откровенный решающий разговор с ним…»

Клод был удивлен, застав Мэри оживленно беседующей с Робером. Но при его появлении она замолчала, снова замкнулась.

— Эдди Локс еще не вернулся, — сказал Клод, обращаясь к Роберу, подчеркнуто игнорируя Мэри. Ему было неприятно, что девушка его сторонится. — Но тебе пора быть в редакции, а вот нам в Париже делать нечего. Надо где-то выждать приезд барона.

— Но кто знает, когда он вернется?

— В любом случае через неделю папа будет дома.

— Вот как! — оживился Клод. — Вы в этом уверены, мадемуазель?

— Уверена, месье. Потому что через неделю рождество.

— Ах, да! Ну, конечно же, на рождество Эдди Локс, как и все, кто сейчас где-то по делам, вернется к своему домашнему очагу. Но что же мне делать с вами целую неделю?

Девушка пожала плечами, как бы говоря: «Это уж ваши проблемы».

— Послушайте, Мэри, а не хотите ли покататься на лыжах в горах, в Альпах, например? Вы, надеюсь, увлекаетесь горными лыжами?

— С четырех лет.

Клод понял ответ как согласие.

— Ну, что же, прощай, Робер. Мы обязательно пришлем тебе открытку к рождеству с видами Альп.

Все трое рассмеялись.

В аэропорту Биаррицы Клод и Мэри сели на самолет, летящий в Канны, оттуда на шестиместной авиетке компании «Эр Альп» перелетели в курортный поселок Куршевель. Отыскав старого знакомого — инструктора по горным лыжам Жиля Рока, Клод с его помощью снял небольшое двухэтажное шале, арендовал лыжи и купил костюмы.

В Куршевеле толстым слоем лежал снег, ярко светило в морозном небе зимнее солнце. Горный, слегка разреженный холодный воздух клубился изо рта. По двадцать раз в день поднимались они на фуникулере на вершину нависшей над поселком горы и, вычерчивая крутые синусоиды, скатывались в долину.

За эти дни и вечера, проведенные вместе, Клод и Мэри подружились. Теперь, когда Клод уходил звонить или, как он сам говорил, — на связь с Парижем, Мэри напутствовала: