Тайна леса Рамбуйе

Робер профессионально взялся за Кларка.

— Прекрасно, месье Кларк. Но здесь мы снимем лишь часть нашего репортажа, так сказать, фрагмент. Ведь мы решили, учитывая значимость и общественный вес вашей персоны, снять вас, как говориться, крупным планом, то есть сделать небольшой документальный фильм. Мы вас отснимем и здесь, в домашней обстановке, и с вашей любимой собакой. Надеюсь, у вас есть любимая собака?

— А как же! Кижу, Кижу! Найдите мне Кижу.

— Короче говоря, месье Кларк, сценарий таков: вы — в своей семье, вы — с собакой Кижу, в розарии, словом — в непринужденной обстановке. Но прежде всего вы — деловой человек, не так ли?

— Безусловно!

— Вы предприниматель, к тому же со своими оригинальными политическими взглядами. Есть у вас такие взгляды, месье Кларк?

— О!

— Я так и знал. И вы, я уверен, выразитель настроений большинства привилегированных людей Европы.

Кларк млел.

— Поэтому мы обязательно должны показать вас в рабочей обстановке — в вашем кабинете.

Кларк не возражал.

Долго позировал перед камерой в своем поместье: нюхал розу, ласкал Кижу, блаженно брел по просеке и даже, переодевшись в теннисный костюм, попросил снять себя на корте. После лирической увертюры все поехали в его канцелярию, где был накрыт обед. Съемочная группа с аппетитом ела утиный паштет, спаржу и кроличье рагу. Клод тихо спросил у Геллера — справится ли он с подопечным.

— Без проблем. Натура вспыльчивая, легко возбудимая. Такие быстро устают. С самого начала интервью Кларка надо чем-то раззадорить, взвинтить, и он скоро выдохнется и будет готов для опытов.

Наконец, Кларк пригласил их в свой рабочий кабинет. Массивный несгораемый шкаф стоял рядом с письменным столом.

— Черт возьми! — не удержался Клод и отвел Геллера к окну. — Замка в сейфе нет, значит, без ключа. Я нервничаю. Не нравлюсь себе. Как же без ключа? Тут какая-то другая система.

— Не беда. Не волнуйтесь. Дайте вашу руку. Зря нервничаете. Слушайте меня: раз есть дверца, то, значит, бронированный сундук открывается.

Клод в миг обрел спокойствие и уверенность. Сделалось даже весело и захотелось громко пошутить. Но Геллер сильно сжал ему руку и шепнул: «Спокойно, без лишних эмоций». И принялся расставлять осветительную аппаратуру.

— Слишком яркий свет, — пожаловался, жмурясь, Кларк, когда вспыхнули юпитеры. Свет убавили, и съемка началась.

— В вашей стране, господин Кларк, судя по всему, не очень-то жаждут обзавестись ядерными ракетами, не так ли? Многие против.

Кларк с места в галоп ринулся на всех и вся, кто против ракет.

— А наши ценности, а западная цивилизация, кто ее будет защищать от русских? Хотел бы я видеть, как пацифисты своими транспарантами и плакатами перекроют дорогу Советской Армии! Нет, уж лучше американские ракеты у нас, чем советские ракеты на нас.

— Вы уверены, что они нападут на нас?

— А как же! Конечно. Убежден.

— Почему?

— Да потому, что они красные, у них другой строй, другие взгляды.

— Хорошо. Допустим. Но как быть с Гитлером? С атомной бомбой, сброшенной на японцев? Ведь не русские, а немцы пошли на нас войной, не Сталин, а Трумэн швырнул ядерную взрывчатку на два мирных города Японии. Не правда ли?

— Это — история. Дело далекое. А русские ракеты — сегодняшний день.

— Но они готовы их уничтожить, если американцы уберут свой ядерный арсенал из Европы.

— Никогда Америка не бросит нас на произвол русским. Пусть везут сюда свои ракеты сколько надо! Пусть американцы ставят их хоть здесь в моем кабинете. Вот тогда я буду спать спокойно, господа.

Но Робер настаивал.

— Вы полагаете, что ваш сон будет тревожным, если во всей Европе не останется ни одного ядерного заряда — ни у них, ни у нас? Ведь такое нам предлагает Москва.

Кларк стал злиться и закипать, забыв, видимо, о камере и будущих телезрителях.

— Послушайте, вы что, считаете меня полным дураком? Конечно, без атомных штуковин жить гораздо спокойнее. Но если уж они нацелены на нас, то мы должны просить, умолять американцев прикрыть наши головы, а не отказываться от их услуг.

— Впервые ядерное оружие в Европе появилось у нас, а не у русских. Американцы завезли его сюда, нацелили на Москву, а русские приняли ответные меры. Вы согласны?

— Все это, повторяю, область истории, прошлое.

— Ну, хорошо, месье Кларк, пусть будет по-вашему. Смотрите, пожалуйста, на моего ассистента. Для разнообразия ракурса… Вы сказали, будто готовы даже в своем рабочем кабинете поместить американскую ракету. Представьте себе, что она уже здесь, а при ней — американский солдат, и он может ее запустить. Причем когда хочет и куда хочет. Спокойнее ли вам станет в соседстве с таким квартирантом? Месье Кларк! Почему вы не отвечаете?

Кларк спал.

— Готов? Так быстро?

— Мне надоела его болтовня из пустого в порожнее.

Геллер подошел к сейфу.

— Так, стало быть, без ключа… Шифрованный кофр. Прошу полную тишину. Ван Кларк, месье Ван Кларк! Вы устали, вы очень утомлены. У вас свинцовые ноги и руки, у вас ртутью налиты веки. Вы меня слышите, Кларк?

— Да.

— Но-мер сей-фа! Но-мер сей-фа. Но-мер! Но-мер!

— 63… 01… 97…

— Работайте! — бросил Геллер, бережно держа руку Кларка в своей, словно считал пульс.

Клод набрал цифры на диске сейфа, и тяжелая дверь распахнулась. Внутри зеленели, как тугие пучки салата, стопки новеньких долларов, стояла шкатулка, в каких обычно держат драгоценности, какие-то лекарства, множество папок.

— Ни до чего не дотрагивайся, — посоветовал Клод. — Если расписка здесь, то думаю, она должна храниться отдельно от всех деловых бумаг.

— Почему?

— Потому что ни к какому досье не относится. Сама по себе.

По все папки оказались пухлыми, туго набитыми и ни одной тонкой, чтобы по виду там был всего лист бумаги.

Не нарушая порядок вещей в сейфе, Клод и Робер молча разглядывали его содержимое, стараясь определить, где может скрываться расписка.

— А это здесь зачем? — Робер показал на иллюстрированное издание «Поль Сезанн». — Что за ценность, чтобы хранить в сейфе?

Клод достал альбом, осторожно потряс над столом и вытряхнул мелко исписанный ядовито-зелеными чернилами листок бумаги.

— Вот она! Узнаю чернила и почерк Дорта.

Это было то, что они искали. Клод закрыл сейф.

— А он не вспомнит, что проболтался во сне? — спросил Робер.

— Не вспомнит даже, что спал. Все по своим местам, интервью продолжается! Кларк! Вздохните глубоко. Вот так. Еще!

Геллер закурил сигарету и как-то особенно сильно задымил, окутав Кларка сизо-коричневым туманом. Тот закашлялся, чихнул и строго спросил:

— Ничего не вижу, как же вы в таком чаду меня снимаете, господа?

— В самом деле, давайте прервемся и выпьем по чашке кофе, — предложил Геллер. — Вы, кажется, немного устали, месье Кларк?

Кларк смотрел растерянно, часто мигая.

— Так на чем же мы остановились? Ах да, вы спросили про американскую ракету в моем кабинете… И вдруг этот дым… Мне почудилось… Ха-ха-ха!

Он смеялся, содрогаясь всем телом, тыча пальцем в Робера.

— Вы с ума сведете меня своими вопросами! Мне почудилось вдруг, что ракета уже здесь, что ее запускают и оттого — дым!

Смеялись все, Клод и Робер — разряжая свое напряжение, Геллер — за компанию. Но в его темных глазах по-прежнему стояла скорбь.

— Да выключите вы, наконец, свой фонарь! — попросил Кларк, закрываясь от яркого света. — И давайте выпьем по чашке кофе.

Убедившись, что его больше не снимают и не записывают, заговорил откровеннее, как бы доверительно.

— Молодые люди, я вам вот что скажу… Не для экрана, а между нами. Помимо глобальных проблем войны и мира, есть маленькие местные заботы. Они и ближе и понятнее фермеру, докеру или приказчику. Все хотят есть, одеваться, ездить в своей машине с полным баком бензина. А в нашей Европе уйма безработных, которые позволить себе этого не могут. И тут появляются американцы. Мы можем не любить американцев, но они предлагают деньги и дело. Готовы выбросить уйму долларов на шахты для ракет, на содержание своей армии в Европе, на обслуживание аэродромов, баз и прочего. Стройте нам все это, говорят американцы, работайте, снабжайте продуктами — и мы вам хорошо заплатим. А почему бы и нет?