Поселок (СИ)

глазами любимую женщину в тщательно отутюженном медицинском халатике, ужасно к лицу

Наде, тем более что под ним, он знал, почти ничего не было.

– Владимир Максимович я не знаю, что со мной…

– То есть?

– Он не уходит у меня из головы.

94

– Напрасно, дорогая. Разве у него лицо фотогеничней, чем у меня? – кинул первую

пришедшую на ум шутку доктор, рассчитывая на адекватный ответ. Во взаимности он был

уверен, не смотря на разницу их в возрасте, банально утверждая в любви всех возрастов

покорных.

Надя, конечно же, ответила соответственно – нежной улыбкой первой любовницы.

– Но это не то, что вы подумали. Он мне приходит даже ночью. Особенно после его

рассказа о женщине, которую любит настолько, что пожертвовал своей жизнью. И… – она

разволновалась, глаза слегка покраснели то ли от стыдного признания, то ли от

переполненных чувств, – самое ужасное, Владимир Максимович, что, зная свое уродство, он

навсегда отказался от мысли обнаружить себя и быть с ней хотя бы рядом! Вы представляете

как это ужасно?

– Наденька… Я понимаю тебя в вопросе чувств, но не могу понять с другой стороны.

Почему это тебя волнует? Тебя же это не касается. – Он улыбнулся и уже с шутливой

беспечностью добавил, – неужели ты в него влюбилась?! А как же я?

– Ну, вот вы опять со своими шуточками! Я о духовной стороне…

– Ну, а я о чем? О любви.

– Но у нас с вами все несерьезно. У вас семья…

– Постой, дорогая, а почему это ты со мной на «вы»? Когда это произошло? Мы же с тобой

договорились: на «вы» только по служебным, по работе.

– Владимир Максимович, вы меня не поняли: я же по служебным… То есть, по врачебным,

по вопросу моего состояния на работе.

Доктор преувеличено всплеснул руками:

– Извини, Наденька. Это я пошутил. Я давно понял тебя. Просто я хотел несколько

разбавить твое пасмурное настроение. Я понимаю твою религиозную душу. Ты права,

дорогая. Тебя это тронуло настолько, что теперь ты должна для себя решить сложность

проблемы через свою божественную высшую нравственность и Веру. И это прекрасно. Это

твоя родная стихия. Ты же верующая. Так что успокойся. На все воля Божья.

– Но у меня вчера возникло сильное беспокойство за его жизнь. Раньше этого не было,

Владимир Максимович.

– Вполне верю.

– Я что-то предчувствую, не знаю что. Скажите, какие шансы у нас спасти ему жизнь… Вы

только не подумайте, пожалуйста…

– Что ты в него влюбилась, – добавил доктор.

– Да! – искренне обрадовалась Надя.

– А я и не думаю, – оправдывался он. – Шансы у него действительно малы. Но чем черт не

шутит!

– Владимир Максимович! Владимир! – вдруг неожиданно перешла она на «ты». – Как тебе

не стыдно?! Ты со своими шутками богохульствуешь! Нельзя так.

– Извини, Наденька. Это я и в самом деле перегнул палку. Извини. Больше не буду, –

добавил он с едва заметной иронией. – И теперь, мне кажется, у твоего подопечного

появилось подкрепление на рубеже сражения. Твоя Вера и сильное желание. Так что шансы у

него увеличились. – Он подошел к ней, ласково обнял, не так, как раньше, раньше страстно

охватывал ее всю, целовал, – ты должна быть уверена – все будет хорошо.

– Спасибо… то есть…

– Спасибо тебе, Надя. Пошли работать. Командуй парадом, дорогая, – снова шутливо

произнес доктор.

Через час операционная была готова, женщина-анестезиолог приготовила все для

инъекций и скучающе, с болтающейся марлевой маской на дужке очков, сидела у края стола

95

для мединструментов, лечащий врач давал последние распоряжения на экстремальные

моменты предстоящей операции, и Надя в последний раз поправляла вставленные в рогатки

штативов капельницы с лекарством.

– Везите, – сказал коротко Владимир Максимович, убедившись в том, что все обставлено,

как надо.

Надя направилась в палату, по пути нужно было прихватить на помощь еще кого-нибудь, и,

кстати, выйдя из лифта, увидела, расслаблено беседующих на площадке трех подруг-

санитарок. В стороне, скучающе отвернулся к окну, знакомой наружности мужчина в белом

халате, и она подумала, что сейчас заберет и его, если не откажется, если согласится, уж

очень тяжел был пациент для хрупких девочек. Договорившись с девочками, она подошла к

мужчине.

– Молодой человек, – еще не видя его лица, сказала она, но, уже зная, что это один из

патологоанатомов почему-то торчит здесь, баклуши бьет, как будто всех трупов он уже

поперерезал, и теперь поджидает очередную жертву своего искусства здесь у лифта, главного

перекрестка приходов и уходов, – вы свободны? Здравствуйте, – добавила она уверенно,

словно коллеге по работе.

Мужчина обернулся. Перед ней оказался совершенно незнакомый мужчина, с повязкой

плотно повязанной по самые глаза. Халат неуклюже на нем торчал, и было такое впечатление,

словно он его натянул поверх зимнего пальто в этот жаркий период лета. Выглядело смешно и

странно.

– Извините, я обозналась.

Мужчина смолчал, даже не пожал плечами, и показался совершенно чужим, посторонним,

тем более, коллега должен был, хотя бы сказать «нет проблем!», а не нагло и холодно

смотреть на нее отмороженными глазами, словно она не женщина, а какое-нибудь

ничтожество. Надя демонстративно отвернулась и пошла за девочками по коридору в

реаниматорскую с чувством необъяснимой вины. Остался тяжелый чужой взгляд. Мысленно

назвала его «залетным человеком». Назвала невольно, наверное, в отместку за невнимание к

женщине, и осталась своим изобретением довольна. Его внешность, широкая медвежья спина

напоминала ей человеческую тупость и неразборчивость в общении с людьми. И потом, уже

открывая дверь и пропуская девочек мимо охранника в палату к Юрию Владимировичу, не

могла избавиться от навязчивого лица незнакомца в непрофессионально обтянутой повязке и

неуклюжем халате. Лицо не исчезало даже, когда больного они втроем «перетаскивали»

вместе с капельницей на каталку, сдерживаясь от нелестных слов в адрес тяжести пациента.

«Что-то здесь не так, – думала она о незнакомом мужчине, – таких у нас просто не бывает. И

зачем он стоял на площадке перед лифтом с повязкой на лице? У нас что, в отделении

эпидемия?» – ввернула она себе с издевкой.

Парень в милицейской форме лейтенанта быстро среагировал и встал из-за стола.

– Вам нужно следовать за нами, молодой человек, – сказала она охраннику. И подмигнула.

Андрей улыбнулся:

– За вами, мадам, хоть в огонь!

– И в воду, – добавила она, бросив косой взгляд в сторону подруг. Девочки заулыбались.

Одна даже не преминула заметить:

– Для закалки.

Андрей не пропустил и покорно в образе влюбленного подтвердил:

– Я не возражаю!

– О! – откликнулись все хором.

Надя пошла было за девочками, но остановилась, посмотрела на дверь реаниматорской.

– Андрей, будь хорошим мальчиком, помоги девочкам, а я сейчас…

96

– Наденька… Обижаешь. Для тебя…

– Знаю. Помоги им, я быстро, – кинула она находу и вернулась в палату. Подошла к

лежанке Юрия Владимировича, задумчиво осмотрела разбросанную постель. Отметила

неприятный вид, забрала у пустой соседней лежанки подушку и байковое одеяло ушедшего в

никуда бывшего больного, свернула валиком, положила вдоль постели, пристроила подушку,

где должна быть голова больного и все это накрыла простыней. Улыбнулась своей выдумке.

Извинительно приложила ладонь к груди. Перекрестила постель.

У двери операционной она подошла поближе к охраннику и тихо предупредила:

– Андрюша, у нас на этаже появился чужой человек. Мужчина. Похожий на пришельца-

дебила. Операция продлится не меньше часа. Так что…

– Понял, Надя.– Андрей подобрался весь, посерьезнел.