Вариант для криминала (СИ)

до него, искренне признаться в каком идиотском положении он оказался.

Документация в папке оказалась неполной, то есть, если разобраться, ее там просто не

было. Остались титульный лист, аннотация и предисловие автора. Все остальное

отсутствовало или просто было изъято еще до обнаружения папки.

– Джон, я говорил о тебе Моне. Все взял на себя. Она тебя любит и скучает. Ты бы

зашел к ней, дружище. Зайди, она тебя не выгонит. И потом, когда все будет готово, – он

показал на дверь, имея в виду допрос Джеймса Норриса, – позови меня сразу же, чтобы я

ничего не пропустил. Хорошо?

Джон одобрительно кивнул, торопливо вышел. Через минуту он шел по коридору

отдела расследований.

Подойдя к двери, он поздоровался с полицейским, приставленным к «комнате отдыха»,

взялся за ручку, замер на секунду, наконец, распахнул дверь.

Мона смотрела в окно, сжимая в замке пальцы у подбородка. Это многое значило для

Джона – такое ее состояние. Она так всегда сводила руки, когда, едва сдерживаясь, чтобы

не расплакаться, с любовью смотрела на него и слабым неуверенным голосом произносила

слова, постоянно теперь звучащие у него в голове: «Джон, ты меня слышишь? Джон! Я

больше так не могу. Я не могу быть твоей любовницей и не могу покинуть тебя. Что же ты

мне оставляешь, милый? Душевное одиночество или неформальное сожительство? Что из

этих двух положений?» Джон шутил, целовал ее влажное лицо, долго ласкал, отвлекая

Мону на другие темы и, когда это не помогало, принимался убеждать, что со временем она

об этом пожалеет, а он не вынесет, застрелится: ему пятьдесят, ей – двадцать пять. Но она

не хотела слушать никакие его трезвые и логические доводы, ее эти знакомые слова

раздражали, она снова расстраивалась, и тогда Джон вынужден был признать бессилие

своего искусства по ухаживанию за женщинами. В результате Мона жалела его, говорила,

что он не прав, что он любому молодому даст фору на много миль вперед, а заканчивалось

все, как и всегда – ничем.

Джон стоял у открытой двери и смотрел на безумно дорогой силуэт до мелочей. И она

почувствовала его взгляд, и он это понял. Медленно поворачиваясь, Мона уже улыбалась,

на глаза наплывали слезы. Вообще, она такая плаксивая! Когда речь шла о любви… Даже

по телевизору, глядя на что-то сентиментальное, еле сдерживалась. И сейчас Мона не

выдержала, бросилась ему на шею. И он сгреб ее в охапку.

– Я хотела на тебя обидеться, – шептала она ему на ухо она, – но не смогла. Ты

проходимец. Не смогла. Мне казалось, что наше прошлое теперь никогда не вернется,

Джон. Ты представляешь, дорогой, какая я дура! Такое подумать! Правда, я дура?

Джон легонько отстранил ее от себя и сказал с грустью:

– Милая, ты права. Прошлое теперь никогда не вернется.

Мона вдруг опомнилась, отпустила Джона. Помолчав, сказала растерянно:

– Я так и знала, что это произойдет.

– Ну да, это и должно было произойти, Мона. Разве непонятно?

Мона посмотрела в сторону окна пустыми глазами и проговорила отрешенно:

– Но я все равно тебя люблю, Джон. И всегда буду любить…

Джон развел руками и сказал с сожалением:

– В том-то и проблема, что и я тебя люблю. Так что ты уж извини, но придется нам это

узаконить, дорогая.

Мона молча соображала. А Джон сдержанно ухмылялся и ждал. Тогда она сжала свои

маленькие кулачки, подняла их над головой и закричала:

– Джон! Свинья ты такая! Ты опять со своими шуточками!

– Какие могут быть шуточки? Хорошие шуточки! Завтра же завершим это грязное дело.

Завтра же!

85

Мона завизжала, как девочка, и снова повисла у него на шее. Эти его несерьезные игры

в серьезных делах она тайно любила и легко поддавалась им, наивно веря в их реальность.

На этот раз она знала – реальность была настоящей!

На шум к ним спешили по коридору работники отдела. Сообразив, что будет, застигнут

на горячем, Джон освободился от объятий Моны и, показывая на нее прибежавшим

коллегам, с возмущением жаловался:

– Ну, представляете, господа! Не хочет выходить за меня. Какая наглость, господа! Это

за меня, за такого парня!

Иллюзия явления

Когда Джеймс Норрис в сопровождении двух полицейских входил в комнату опроса

полицейского управления, Майкл в редакции дописывал на машинке последние строчки

своего романа «Уникальное убийство». Что-то заставило его обернуться к входной двери,

и он увидел направляющегося к нему высокого худощавого светловолосого мужчину.

Первое, что пришло в голову, это – к нему в гости в редакцию пожаловал сам Джеймс Т.

Норрис – осведомитель, самозванец, убийца.

В это же самое время Джеймсу-Тройду предложили сесть в удобное кресло перед

столом, на котором, кроме напитков, минеральной воды и бокала, лежало несколько

чистых стандартных листков бумаги и ручка. Вошли Джон Конрад и шеф полиции, Билли

Гроунд. Гроунд сел в стороне у двери, Джон – напротив Тройда за стол.

Светловолосый человек подошел к Майклу, вежливо поклонился, сложив ладони,

произнес:

– Мистер Майкл, к вашим услугам тот, кто вам звонил по телефону и обещал с вами

встретиться.

Майкл приподнялся, протянул руку, пожал ее крепкий захват, жестом показал гостю на

стул рядом. Человек сел и положил на стол перед Майклом визитку. На ней крупным

полиграфическим шрифтом значилось: «Джеймс Т. Норрис, Вице-президент

Международной Ассоциации Биоэнергетики». Ниже указан адрес и телефон фирмы.

Майкл оторвал взгляд от визитки и вопросительно посмотрел на пришельца.

– Мы с вами договаривались, мистер Майкл, что вы вовремя обеспечите меня вашим

сюжетом. Иначе я использую свой, не так ли? – сказал гость.

Майкл утвердительно кивнул.

– Тогда, – гость протянул руку с раскрытой ладонью.

Майкл взял со стола лежащую рядом стопку машинописного текста, вынул из машинки

последнюю страницу и отдал светловолосому.

– Пожалуйста. Извините только, что даю второй экземпляр. Первый мне нужен для

верстки.

– Ради бога! Все правильно! – любезно воскликнул пришелец.

– Давайте договоримся, мистер Джеймс, о порядке нашей работы, – предложил Билли

Гроунд. – Сначала мы вам зададим несколько вопросов, а затем вы, если сочтете нужным,

дополните логической связью ваши объяснения.

– Не возражаю, – с охотой ответил Тройд, – пожалуй, это сэкономит нам немного

времени.

– Очень хорошо, – согласился Джон, – начнем с Фан-клуба. О чем вы договорились с

Клодом возле игрового столика, упоминая его способности?

– Я ему предлагал бросить рулетку и полностью отдать себя науке у нас в Ассоциации.

Заняться практикой телекинеза. Обещал ему хороший заработок.

86

– Пожалуйста, – легко ответил Майкл, отдавая рукопись, – но только с условием. Вы

мне в двух словах сейчас сделаете поправку в моем сюжете, иначе это будет

неравноправно по отношению друг к другу.

– Безусловно. Отчасти и для этого я к вам пришел. Начнем с Фан-клуба. Клода я

встретил совершенно случайно. Мне нетрудно было заметить его жульничество и

гениальную способность останавливать диск рулетки в выгодном месте. Я понял, что это у

Клода природный дар и подумал, неплохо бы использовать его в нашей научной работе.

Понятно, что с рулеткой у него получалось спонтанно. Точнее, он не профессионал, а

скорей посредственный невежественный ремесленник, как и все в нашем иллюзорном

мире. Поэтому, испытывая необходимость самым безопасным путем получить инициации

и практическое пособие по развитию у человека сверхспособностей, я решил попробовать

Клода на практике с отбрасыванием дверной цепочки. Это было необходимо, чтобы

создать иллюзию не только самоубийства свидетеля-Клода на почве любовно-сексуальных