Вариант для криминала (СИ)

и пошел в соседнюю комнату экспериментов пси-явлений. За столом в неподвижной позе

сидел молодой мужчина. Он держал свои руки навесу над полированной поверхностью,

кисти их были раскрыты, пальцы охватывали пространство в десять дюймов, в центре

которого парила коробочка из-под сигарет.

– Виктор, извини. Ты убрал свои предметы из комнаты медитации? Я ее займу на час.

Коробочка, висящая в пространстве, упала, словно что-то невидимое, державшее ее,

оборвалось, человек недовольно скривил лицо и сдержанно ответил:

– Да, сэр. Я все убрал, как вы приказали. Фотография готова и установлена на щите.

Можете работать.

Джеймс извинился еще раз и вышел.

82

В комнате для медитации он осмотрел обстановку, постелил на возвышении коврик, от

него в семи футах поставил щит с фотографией Джона Конрада в реальную величину.

Джеймс щелкнул выключателем, освещение погасло, осталось мерцающее фиолетово-

красное свечение от проекционного источника.

Разместившись на коврике в позе «лотос», Джеймс проверил, не отвлекает ли избыток

света. Теперь можно начинать. Вначале убедился в чистоте поступающего от

кондиционера воздуха. Затем нажал кнопку программы. Через минуту отдаленно полилась

астральная мелодия. На экране выше фотографии возникло неяркое изображение Будды.

Джеймс сосредоточился на нем, как «О, всегда пребывающем перед ним», и произнес:

– «Мое сознание, являешься ли ты вещью, которая есть, или ты вещь, которой нет, как

составленной из материи? Если ты материальна, то из какой субстанции, какой формы и

цвета ты? Если ты – способность познания, не эфемерна ли ты, подобна мысли?»

Джеймс повторил эту мантру три раза и не увидел свое сознание, как нечто

субстанционное. Значит, с позиции высшего разума, оно нечто, что нельзя назвать ничем,

как не являющейся составной из материи. Он еще раз убедился в этом и теперь с полной

уверенностью может воспользоваться методом Срединного Пути потому, что сознание не

располагается ни в одном из двух крайних положений, предусматривающих крайности –

«это есть» и «это не есть». И поэтому он продолжил: «Благодаря состоянию сознания в

покое, все внешние феномены и собственное сознание ясно осознаются и превращаются в

Единение. Преврати* же, о Покровитель, Три Области* в Сущность Одной Великой

Страсти!»

После этого видение постепенно исчезло и в темноте, в отсвете фиолетово-красного

излучения Джеймс начал пресекание мыслей в самом корне их возникновения. В процессе

углубления медитации он не подпадал под их влияние. Они возникали все реже и, наконец,

совсем исчезли, сознание обрело спокойствие и однонаправленность. Наконец, наступило

Среднее Состояние Покоя и начал выпадать «осадок». В нем он увидел неподвижные

образы, сменяющие друг друга, на мгновение появилось движение отрывочных картин.

Теперь он входил в Тронг-Джуге, следующим Путем Тьмы, в тело сидящего рядом с

Джоном.

Они ехали вдвоем до заброшенного дома, и общались короткими мыслеформами.

Закончив, Джеймс сомкнул ладони и, глядя на осветляющийся образ Будды, повторил

три раза завершающую молитву:

– «Передо мною, и позади меня, и в десяти направлениях, куда бы я ни глядел, я вижу

лишь самость. Сегодня, о Покровитель, иллюзия была развеяна. С этого времени я не буду

спрашивать Тебя ни о чем!»

*

Разбуженный молитвой Тройда, Питер осознал себя. Медитация, в которой он провел

несколько часов с перерывами, произвела свое действие. Ощущение после спокойного сна

благотворно охватило мозг и все тело. Отрезвленным сознанием он прочитал молитву о

сне:

– «Все, что увидел во время сна, не есть чем-то отделенным от сознания – вы есть не

что иное, как содержание сновидений из Сна Помрачающего Неведения, иллюзорное

бытие».

Питер вышел из своего номера и бодрым шагом поднялся на этаж к боссу.

Мона

С утра на столе Билли Гроунда лежал отчет Джона, и он его прочитал уже дважды,

нервно перекатывал не зажженную сигару у себя во рту, обдумывал самый щепетильный

83

вопрос – как теперь поступить с Моной? Видно, он погорячился. Всей своей шкурой он

все больше чувствовал надвигающуюся грозу Справедливого Джона Конрада, своего друга

и незаменимого полицейского. Но какой бы Джон ни был друг, а он, шеф полиции, пока

что отвечает за все дела в округе Дейд и не желает портить себе не только репутацию, но и

как следствие – карьеру. Испортить – это, значит, лишиться жизненных благ до конца

своих дней. В то же время моральный натиск ситуаций требовал (пока еще не поздно и

Разъяренный Джон только на подходе к кабинету) немедленного освобождения Моны.

Но Мона, как он заметил, ничуть не сердилась на него, когда он приходил к ней в

«комнату отдыха», которую отвел под ее арест. Он говорил ей ласковые слова и

полицейские анекдоты, она отвечала «да успокойтесь вы, шеф», и надеялся, что она

действительно не сердится на него, ведь закон требует этих мер, и от этого никуда не

денешься. Выпустить ни с чем он ее не мог. Обычного письменного объяснения или

поручительства было недостаточно, тем более что для подозреваемых в убийстве или в

соучастии нужны безупречные доказательства, опровергающие криминальную связь с

потерпевшим. Но Мона наотрез отвергала свою причастность не только к факту убийства,

но даже и к любовным связям с Клодом. А это уже прямые основания для задержания по

подозрению.

Его мысли были прерваны звуком раскрываемой двери. Без стука к нему в кабинет

входил только один человек. Внутри у Билли чуть-чуть что-то оборвалось. В этот момент

он подумал о том, что это «что-то», наверное, знает свой грех.

Перед ним стоял Джон. Он молчал. На него это было не похоже – молча созерцать

реакцию своего начальника! Потом Джон сел в кресло и полез в карман за сигарой. Билли

поспешно схватил со стола и подсунул ему коробку. Джон взял сигару, кивнул,

сосредоточился на сигарете.

– Я прочитал твой отчет, – первый начал Гроунд, – знаю, что ты скажешь. Но считаю,

это предварительно проделанная работа. И все нормально. Все же отпустить ее, Джон-

дружище, я не могу. Ты войди в мое положение…

– И не нужно, – перебил его Джон.

Билли осекся, недоуменно посмотрел на Джона.

– Что «не нужно»? Отпускать?

– Не нужно. Иначе все оборвется.

– Что оборвется?

– Мы многого не знаем. Нужно потерпеть. Приблизительно через полчаса мои люди

приедут с Джеймсом Норрисом, Вице-президентом Международной Ассоциации

Биоэнергетики сюда для объяснений и дачи показаний, – сказал Джон.

– Ты что, с ума спятил?! Такого человека попусту тревожить!

– Не попусту, – спокойно ответил Джон.

– Тогда объясни.

– Мое объяснение у тебя на столе. Все остальное услышишь на допросе.

– С адвокатом?

– Нет.

– Почему? – в недоумении рассматривал его Билли.

– Он счел это за неуважение к его способностям.

– Прекрати, Джон! Немедленно отмени, – Билли нервно придвинул к Джону

радиотелефон, лежащий на столе.

Джон свирепо встал во весь свой двухметровый рост.

– Ладно, ладно, только ты не нервничай, – примирительно заговорил Билли, – я же хочу

как лучше для нас обоих, Джон!

– А я не нервничаю, – проговорил Джон, закипая. – Но я… я, Билли, если бы не

ситуация, которая помогла, убил бы тебя. Не посмотрел бы, что ты мне друг. Убил бы за

Мону, за эту святую женщину. Свинья ты! – у него на глазах появилась едва заметная

84

влага. – А теперь, как мне смотреть ей в глаза? Как, скажи. Билли?! Сукин ты сын, – он

стал ходить, успокаиваясь, по кабинету.

Билли поднялся, подошел ближе к Джону, чтобы его успокоить, не решаясь дотронуться