След "черной вдовы"

Обеденный заказ происходил по известному принципу — «а что у нас сегодня тут самое-самое?». Иными словами, ответственность взял на себя сам хозяин. А уж он-то отлично знал вкусы и аппетит пожилого генерала, который много лет назад впервые посетил его заведение, еще будучи майором. Ах, как время бежит! И скажите мне куда?!

Рустам Алиевич, этот невысокий, щуплый на вид человек с крупной сверкающей лысиной и серым, цыплячьим пушком вокруг нее, с вислым носом, крупными, как сливы, глазами и скорбным выражением, навечно застывшим на пухлых губах, всегда помнил об этом, как никто другой.

Итак, выбор был за ним, он с достоинством оценил доверие Вячеслава Ивановича и ничего не стал записывать, даже официанта не позвал. Он сам знал, что надо. И что будут кушать дорогие гости, и что пить, и отчего у них обязательно поднимется настроение. А как же иначе!

Обедали молча. Хозяин умел накормить гостей, и в этом сказывалась не только его профессия, но и, как походя заметил Вячеслав Иванович при очередной смене блюд, высокая жизненная философия. Так можно ли пытаться давать советы, а уж тем паче спорить или возражать человеку, глубоко убежденному в своей философии, от которой никому никакого зла, зато один сплошной восторг и очарование?

Из этого пассажа Денис сделал вывод, что дядю-генерала потянуло в область чего-то эфемерного и, скорее всего, не поддающегося строгому учету и вообще любому трезвому анализу. Тем более что коньяк, лично принесенный Рустамом Алиевичем, был превосходным, хоть и азербайджанским. Впрочем, разлит он был еще в советские времена, когда наивысшим спросом пользовался армянский коньяк три звездочки ереванского разлива. Нет, умели делать классные напитки. И это — тоже тема для достойного, глубокомысленного обсуждения в застолье.

К десерту дядя был готов и основательно расслаблен. Так показалось бы со стороны. И конкретно тем, кто не знал лично Вячеслава Ивановича. Последняя рюмка была выпита за здоровье хозяина, его замечательной семьи, а также за процветание прекрасного заведения, где проходят лучшие минуты в жизни цивилизованного человечества. Рустам Алиевич демонстративно поднял и свою рюмку, чокнулся с гостями и чуть пригубил драгоценный напиток богов. После чего, выражаясь витиеватым языком предков, застыл в терпеливом ожидании готовой вот-вот открыться истины. Что ж он, не понимал разве, что вовсе не пьянствовать или там чревоугодничать заглянул сюда генерал милиции. В кои-то веки!

Вячеслав Иванович предложил хозяину присесть на минутку, нужен, мол, его дельный и всегда справедливый совет по одному мелкому вопросу. После такой легковесной преамбулы Грязнов-старший кратко изложил владельцу «Узбекистана» суть своего интереса, касавшегося самым непосредственным образом земляков, вероятно, Рустама Алиевича, который их прекрасно знает — вне всякого сомнения.

Названные фамилии не вызвали у ресторатора удивления либо неприязни. Да, конечно, знакомы. И давно. И хорошо. Нет, домами не дружат, но приходится встречаться. Опять же — землячество. Достойные люди.

И тогда Вячеслав Иванович объяснил, что очень надеется на строжайшее сохранение тайны того, о чем он собирается рассказать. Ну, во-первых, это может сильно навредить самому хозяину, а во-вторых, спугнуть преступников, если они таковыми являются. Не хотелось бы так думать, но когда нет фактов, обеляющих, оправдывающих их поступки, приходится тщательно проверять уже имеющиеся у следствия. А то, что имеется, не позволяет судить об этих людях с пиететом.

И этот подход к делу оценил Рустам Алиевич. Ну что касается Ахундова, то здесь у ресторатора сомнений не было: Борис Ильясович — человек сложный, но искренний, с ним можно иметь дело — не подведет, не обманет. Ну разве что совсем по мелочам, у каждого ведь есть своя слабость. Именно слабость, а не злой умысел. А вот что касается Зароева, тут проблема, возможно, несколько сложнее. Кажется, он женат не то на племяннице Ахундова, не то на ком-то еще из его родни. Хотя он не азербайджанец, а не то лезгин, не то осетин. Одним словом, они — родственники и, значит, как говорят на Кавказе, обязаны помогать друг другу, своего клана держаться. Впрочем, ни в чем таком, что достойно осуждения, ни один, ни другой замечены никогда не были. Правда, случаются разные обстоятельства…

А вот о том, какие конкретно обстоятельства могут вызвать у земляков осуждение, ресторатор обсуждать не стал. Бывают — и все, точка. Сказал он так и почтительно застыл в ожидании дальнейших рассуждений «высокого гостя».

И Грязнов-старший не замедлил высказаться на этот счет. Опять-таки не открывая тайн следствия, Вячеслав Иванович сказал прямо, что, по его мнению, этому Али Магомедовичу есть прямой смысл отбросить все свои возможные страхи и лично явиться к нему, генералу Грязнову, в кабинет, чтобы ответить на ряд очень важных вопросов, касающихся дерзкого похищения женщины. Он может и не явиться, но тогда известные Рустаму Алиевичу сотрудники Московского уголовного розыска, с помощью которых хозяину «Узбекистана» не раз приходилось успешно решать трудные для себя вопросы, достанут Али Магомедовича даже со дна Каспийского моря, если тот сумеет там спрятаться, и приведут в наручниках в большой дом на Житной улице уже против его воли. Но тогда и разговор будет совершенно иным.

И еще можно передать, что обращаться сейчас за помощью к адвокату у него нет нужды. Пока нет. Как и апеллировать к демократической общественности по поводу очередного нарушения милицией прав и свобод интеллигентной личности.

Так что очень стоит подумать. А вот сроку на этот мыслительный процесс — один, ну максимум полтора дня. После чего он, генерал Грязнов, лично даст отмашку. И вряд ли тогда директор лучшего театра России будет признателен своему родственнику, кем бы тот ему ни приходился.

Вячеслав Иванович не стал объяснять, какой конкретно помощи он ждет от Рустама Алиевича, — умному человеку достаточно ведь и намека. А хозяин ресторана был не только умным человеком, но еще и благодарным. Да и о чем вообще говорить, когда вот только что сам генерал, стоя и с большим чувством, выпил за твое здоровье, за твою процветающую семью и за твое не менее процветающее дело! Такие вещи ценить надо!

И Рустам Алиевич, не выдвигая никаких встречных условий и ничего не обещая, с глубоким поклоном проводил дорогих своих гостей, после чего промокнул белоснежным платком свою лысину, подозвал официанта и повелительным жестом указал ему на серебряный поднос, на котором лежал счет за обед и щедрые чаевые, оставленные Денисом. Племянник же, в конце концов, пригласил сюда родного дядьку. А как же иначе?

2

Он очень любил эти моменты. Хорошенькая стюардесса объявляет о том, что самолет через такое-то время прибывает в порт, просит пристегнуть ремни, объявляет температуру за бортом… и так далее, мило улыбается, отчего на сердце вспыхивает отчетливое ощущение праздника. Каждый раз — одно и то же. И еще — осознание своего могущества: человек, так сказать, птица!

А вот Славка Грязнов ненавидел самолеты и все с ними связанное. И на борт он просто не мог взойти, не приняв предварительно стакана коньяку. Для успокоения нервов и чтобы твердо держаться на ногах. И во время полета ему тоже приходилось постоянно поддерживать состояние обволакивающего душу опьянения. Отчего это у него, от боязни высоты? Да вроде нет, там, где летают самолеты, высоты как-то и не осознаешь, ну разве что чисто умозрительно, но никак не физически. Сколько раз летали вместе, и всегда одна и та же картина.

Но Славка сейчас далеко, у себя дома, а друг его Саня уже морально готовился к громкой, как обычно, встрече со стариной Питом, которая через считанные минуты состоится в аэропорту Франкфурта-на-Майне, куда первым утренним рейсом из Москвы и прибывал самолет немецкой авиакомпании «Люфтганза». Гото- виться-то он, может, и готовился, но почти машинально и с томительной улыбкой сожаления наблюдал за крепконогими и не стесняющимися своих вожделенных форм стюардессами, легко и деловито суетящимися в салоне. Просто сил нет, как тянуло любую из них обхватить вот эдак сильной рукой, прижать покрепче да так посадить к себе на колени, -чтоб… эва, куда тебя, Турецкий! Ишь о чем размечтался! Тебе б уже о вечном, а ты все про свое. Босяк — одно слово! Ох, права бывает Ирина, истинно права…