Детектив США. Выпуск 9

— Ну и что с того?

Он ухмыльнулся:

— Это они уж сами тебе расскажут, когда вернешься обратно.

— Куда обратно?

— В Юму.

— Чего ради?

— Того ради, что ты выписал фальшивый чек, а это значит — на ложных основаниях присвоил себе чужую собственность, а может, и еще кое-что.

— Я не поеду в Юму, — сказал я.

— Еще как поедешь.

Я опустил руку на ключ зажигания и повернул его.

— Я знаю закон, — сказал я. — Сейчас я нахожусь на территории Калифорнии. И вы не имеете права отвозить меня обратно в Юму без постановления об экстрадиции.

— Ух ты… значит, так?.. — сказал он.

— Именно так, с вашего позволения.

Он кивнул:

— Хорошо, братец. Хочешь ехать в Эль Сентро? Дуй. Поедем туда вместе. Скорости не превышай. Я поеду вслед. Максимальная скорость на этом участке сорок пять миль в час. Разрешаю тебе пятьдесят. При пятидесяти одной начну стрелять по шинам. Ты меня понял?

— Вы не имеете права арестовать меня без ордера, — сказал я.

— Это тебе так только кажется. Вылезай-ка из машины. Я сначала обыщу ее и тебя.

Я, не шелохнувшись, продолжал сидеть за баранкой, вцепившись в нее обеими руками.

Он поставил ногу на подножку машины, резко просунул левую руку в салон и своей лапищей ухватил меня за воротник рубашки.

— А ну, вылазь, — рявкнул он, угрожающе направляя на меня пистолет, который держал в правой руке.

Я вылез.

Он охлопал меня всего вдоль и поперек, ищя оружие, потом дотошно осмотрел машину.

— Учти, — сказал он, — обе руки все время на баранке. И чтоб без фокусов. Раз хочешь, чтоб тебя выслали в Юму по закону, устроим тебе, черт возьми, высылку по закону.

— Мне не нравятся ваши манеры, — возмутился я. — Вы самым наглым образом попираете мои права. Я…

— Все, поехали, — решительно оборвал он меня.

И мы поехали. Когда же добрались до Эль Сентро, он сопроводил меня к местному шерифу. Шериф передал меня временно под попечение своего зама, а сам отвел полицейского в сторону и стал с ним о чем-то беседовать. Потом я услышал, как они разговаривают с кем-то по телефону. После этого они отвели меня вниз, в камеру. Шериф сказал:

— Послушай, Смит, ты вроде малый хороший. И ничего путного своим упрямством ты не добьешься. Я бы тебе посоветовал все-таки вернуться и держать ответ. Может еще удастся все урегулировать.

— Я отказываюсь вести с вами какие бы то ни было разговоры, — сказал я.

— Хочешь быть умней всех? — суровым тоном спросил он.

— Да, хочу быть умней.

Меня перевели в камеру, в которой уже сидело четыре или пять арестантов. Они принялись было спрашивать меня, как и почему, но я упорно молчал, и они оставили меня в покое. Когда принесли ужин, я от него отказался. Почти сразу после ужина заявился шериф и спросил меня, как насчет экстрадиции. Я послал его куда подальше, и он, чертыхаясь, ушел несолоно хлебавши.

В камере я пробыл два дня. Кое-что из жратвы я все-таки отведал. Оказалось, она не так уж и плоха. Но жара была невыносимой. Газет не приносили, и я не знал, что творится в мире. Меня перевели из общей камеры в одиночку. Поговорить было не с кем.

На третий день шериф явился в сопровождении здоровенного мужчины в черном сомбреро. Тот спросил у меня:

— Вы Питер Б. Смит?

— Да.

— Я из Юмы, — сказал он, — вы поедете со мной в Аризону.

— Только если у вас есть разрешение на экстрадицию.

— У меня есть.

— В таком случае я отказываюсь подчиниться ему. Я остаюсь здесь.

Он ухмыльнулся.

Вцепившись пальцами в край койки, я громко крикнул:

— Я никуда отсюда не поеду!

Здоровенный мужчина тяжело вздохнул.

— Послушайте, — сказал он, — не надо напрягаться в такую жару. Ради Бога, выходите отсюда и садитесь в машину.

Я заорал во всю глотку:

— Я никуда отсюда не поеду!

Он схватил меня за грудки и рывком поставил на ноги. Полицейский из Аризоны накинул мне на запястья наручники. Я отказался говорить с ними. Тогда меня выволокли из камеры и затолкали в машину.

Здоровенный мужчина в черном сомбреро надел мне на ноги кандалы.

— Сам напросился, — укоризненно сказал он, вытирая со лба пот. — Ну почему ты не хочешь проявить благоразумие? В такую-то жару! Понимаешь, жару?

— До конца своих дней вы будете сожалеть о содеянном, — сказал я. — Я не совершал никакого преступления, и вам не удастся пришить мне дело. Я…

— Не валяй дурачка. И заткнись, — оборвал он меня. — У меня впереди перегон по раскаленной пустыне, и я не желаю слышать твои стенания.

— И не услышите, — решительно пообещал я и откинулся на спинку сиденья.

Мы мчались по сверкающей от жары пустыне. Линия горизонта извивалась и плясала под обжигающими лучами пылающего солнца. Воздух был настолько горяч, что мои глаза прямо-таки разваривались в глазницах, точно яйца в долго кипящей воде. Шины буквально липли к покрытию дороги, словно были намазаны медом, и беспрестанно визжали, точно хотели выразить свой протест по поводу этого неудобства.

— Вы что, нарочно подгадали со своим вояжем под такую жару? — поинтересовался я.

— Заткнись!

Я замолчал.

Наконец мы подкатили к зданию суда в Юме. Заместитель окружного прокурора сказал:

— Вы причинили агентству массу беспокойств, мистер Смит. Как вы думаете, чем вам это грозит?

— Никаких причин для беспокойства у них не было. Сами себе создали хлопот. И затеяли они это зря. Теперь, наверное, думают, что все позади, но они ошибаются: главные беспокойства у них впереди!

— Впереди?

— Я намерен возбудить против них дело по поводу злонамеренного судебного преследования, ареста на ложных основаниях и дискредитации личности.

Он широко зевнул и сказал:

— Кончай тюльку травить. Тебя смешно слушать. Хоть бы машина была новой, тогда другое дело. А то всего-то демонстрационный автомобиль. Проехал на нем всего ничего, да и с машиной все в порядке. Но нет, надо было так заартачиться, что дело дошло до экстрадиции. А это уже чревато последствиями.

— Но почему они, черт возьми, не получили деньги по моему чеку? — спросив я.

Рассмеявшись, он ответил:

— Да потому, что ты сходил в банк и снял оттуда все деньги.

— Чушь какая-то, — ответил я, — деньги я действительно снимал, но в другом банке.

— Что значит в другом банке?

— Разве не понятно? В другом.

— Ты чертовски прав, мне теперь действительно понятно, что ты имеешь в виду. Трюк этот я знаю. Ты пошел в банк и втер кому надо очки. Сделал взнос на две тысячи долларов. Расплатился в агентстве чеком, наперед зная, что они не преминут проверить его, но денег по нему взять не смогут, пока ты не подпишешь все бумаги. Поэтому ты спокойно мог сесть в машину и укатить. Ты точно рассчитал время так, чтобы получить машину всего за несколько минут до закрытия банка, потом рванул в банк и снял все деньги, оставив лишь двести долларов. Ты полагал, что имеешь в запасе восемнадцать часов, что до следующего утра чек никто не сможет проверить. Но ты чуть выбился из графика, всего-то на пять минут поторопился, люди из агентства оказались в банке через пять минут после того, как ты забрал деньги и смылся.

Я уставился на него, выкатывая глаза и как можно ниже опуская челюсть.

— Боже правый, — сказал я, — вы хотите сказать, что они пытались получить мои деньги в Первом национальном?

— Что же тут удивительного? Ведь чек-то выдан этим банком.

— Нет, — возразил я, — чек был выдан Коммерческим банком.

Он показал мне чек, на котором красными чернилами был проставлен контрольный знак — «NSF».

Я сказал:

— Что ж, выходит, я снял тысячу восемьсот долларов в Коммерческом банке?

— К чему этот треп о Коммерческом банке?

— К тому, что у меня там имеется счет.

— Никакого счета у тебя там и в помине нет.

— А вот и есть.

— А доказательство?

— Ночью я собирался кое-куда съездить и потому не хотел, чтобы чековые книжки оставались при мне. Я положил их в конверт и отправил их самому себе через службу срочной доставки. Можете сходить на почту и проверить, если не верите.