Любимая женщина Кэссиди. Медвежатник. Ночной патруль

«Наверное, какие–то замечания насчет течения», – догадался Кори.

Один из седоголовых гребцов похлопал Грогана по плечу. Гроган что–то сказал, и все они заржали.

«Он тут любимчик, – решил Кори. – Они просто смотрят ему в рот, эти аристократы».

Гроган сошел по помосту к воде, уселся в свою байдарку и погреб на середину реки. Его движения были размеренными, плавными и внешне не стоили ему никаких усилий. Кори вышел из машины и спустился к причалу. Гроган некоторое время сушил весла, потом снова стал грести.

Теперь он налегал на весла всерьез: одноместная байдарка аккуратно разрезала воду, лопасти весел почти не показывались в воздухе. Не было ни всплесков, ни отклонений в курсе, байдарка повиновалась Грогану, словно автомобиль, ведомый умелой и крепкой рукой.

«Вот это гребец! – отметил про себя Кори. – И не надо разбираться в гребле, чтобы сказать, что он настоящий мастер. Даже не мастер, а чемпион».

Он следил, как гребки становились все чаще и байдарка набирала скорость. Она обогнала остальные, где гребцы сушили весла или просто сидели и смотрели.

«А ведь ему пятьдесят шесть лет», – напомнил себе Кори.

Байдарка–одиночка прошла под железнодорожным мостом больше чем в миле от причала, потом развернулась и направилась обратно. Кори ушел с причала и по усыпанной гравием дорожке вернулся в машину.

Через двадцать минут Гроган появился в дверях клуба в своем обычном костюме, забрался в автомобиль и включил двигатель. Они молчали. Машина выехала задним ходом со стоянки и свернула на шоссе. По–прежнему не было произнесено ни слова. Только когда они миновали музей искусств, аквариум, памятники генералам Гражданской войны и по обеим сторонам улицы потянулись дорогие многоквартирные дома, Гроган спросил:

– И как впечатление?

– От чего?

– От моей гребли.

– Вы заметили, что я стоял на причале?

– Как впечатление? – повторил Гроган.

– Здорово, – ответил Кори. – Есть на что посмотреть.

– Все так говорят, – буркнул Гроган и взглянул на Кори. – По–твоему, я делаю это напоказ?

– Откуда мне знать?

– В действительности я не пытаюсь выпендриться. Но это для меня не просто спорт.

Последовало короткое молчание. Потом Гроган спросил:

– Хочешь знать, зачем я этим занимаюсь?

– Было бы любопытно.

– Ладно, я тебе скажу. Я не просто работаю веслами. При этом вроде как включается двигатель. Вот здесь. – И он показал себе на голову. – Чем быстрее я гребу, тем лучше я мыслю. Я имею в виду, – пояснил Гроган, – настоящее мышление. Настоящее мышление – это работа мозга, свободная от участия мышц, желез и нервов, то есть от того, что именуют чувствами.

– Вы хотите сказать, что, когда вы гребете, вы забываете обо всем остальном?

– Что–то вроде того, – согласился Гроган. – Когда дело доходит до настоящего мышления – это должен быть голый расчет и ничего больше. Если вмешиваются чувства, я больше не думаю, остается лишь тревога, меланхолия и смятение. Улавливаешь?

Кори медленно кивнул.

– Когда я гребу, картина складывается сама собой, и рано или поздно я нахожу правильное решение. Как сегодня, – сказал Гроган.

Автомобиль съехал к обочине шоссе. Гроган выключил мотор. В наступившей тишине он смотрел на Кори Брэдфорда. Потом бросил:

– Я жду, Кори.

– Чего? Я вам все рассказал.

– Точно?

– Да. Давайте проверим. Я рассказал вам о муниципалитете. И о том, как поразвлекался с Мейси и Латтимором. И это все. Полный отчет.

– О прошлой ночи, – заметил Гроган. Он немного помедлил, затем спросил: – А как насчет сегодняшнего дня?

– Что вы имеете в виду под сегодняшним днем?

– В моем доме. Пока я был наверху. А ты – внизу. С ней.

Последовала долгая пауза.

– Вот послушай. Я спустился вниз, а она сидела на софе. Ты был в другом углу комнаты. В кресле. Спиной к ней. У нее на коленях было что–то. Иллюстрированный журнал. Тогда до меня не дошло, но, когда я греб по реке, я задумался об этом.

Кори слегка приподнял брови. Он изо всех сил старался выглядеть совершенно спокойным.

– Мне пришло в голову, что Лита – привередливая читательница, – сказал Гроган. – Ее не интересуют иллюстрированные журналы. Если я их приношу домой, она всегда возмущается. Говорит, что это – мусор.

– И что из того?

– У нее на коленях лежал открытый журнал, который она якобы читала. Но она не читает без очков.

Кори в недоумении поморщился.

– Она никогда не читает без очков, – сказал Гроган.

– И что с того? – промямлил Кори. – Что вы этим хотите сказать?

– То, что ты и без меня знаешь, – бросил Гроган. – Она притворялась. Она не читала журнал, пока я был наверху. И вас не разделяло двенадцать футов ковра.

Кори смотрел на Грогана и лениво ухмылялся.

– Хотите поджарить меня в гриле? – осведомился он.

– Без масла. А теперь давай, выкладывай.

Кори сжал губы. Он сказал себе: «Тут требуется холодная ярость, и чем меньше ты скажешь, тем лучше».

Он бросил на Грогана притворно ледяной взгляд и рявкнул:

– Оставим эту тему!

Пальцы его легли на ручку дверцы. Он повернул ее и стал вылезать, но Гроган удержал его за руку.

– Нет, погоди! – сказал он. – Я еще не закончил.

– Уберите руки!

Гроган отпустил его, а потом тихо сказал:

– Не будь таким дураком. Ты от меня никуда не уйдешь. От меня еще никто не уходил!

Кори захлопнул дверцу и снова уселся на сиденье.

– Что с тобой такое, черт возьми?! – сказал Гроган. – Чего ты так взбеленился?

– Я вам говорю, – процедил Кори, – я ее и пальцем не тронул!

– А что, хотел?

– Послушайте, Гроган. – Кори подвинулся на сиденье и посмотрел прямо в лицо седовласому мужчине. – Во–первых, она – ваша жена, а я – не подлец. Во–вторых, она – та еще штучка, но я – не идиот. В–третьих, я здесь ради денег, а не ради удовольствий.

– Ладно, – сказал Гроган.

– Ничего не ладно. Вы даже забыли, что вчера ночью меня чуть было не угрохали, черт побери! А ведь я работал на вас. Нет, видно, мало на мою голову свалилось. Я еще должен сидеть тут и выслушивать про вашу бабу. Да мне на нее… Плевать я на нее хотел!

Гроган хихикнул, тихо и немного горько:

– Хотелось бы мне, чтобы и я мог про нее так сказать! – Он на мгновенье закрыл глаза и пробормотал себе под нос: – Черт бы ее побрал!

Кори развалился на сиденье и уставился в ветровое стекло. Он приказал себе ничего не говорить: придал лицу угрюмое выражение и старался сохранить его как можно дольше.

– Не обращай на меня внимания. Кори, – сказал Гроган. – Просто я все принимаю близко к сердцу, и меня это душит. Как веревка вокруг шеи. И с каждым днем она затягивается все туже и туже. Почему я ее терплю? Давно надо было покончить с этим. – Голос Грогана исказился от боли. Он низко наклонил голову и прижался лбом к баранке. – Что делать в таких случаях? – спросил он, ни к кому не обращаясь. – Знаешь, до чего доходит? Она напустила на меня порчу, вот. Наверняка. Она меня околдовала.

– И вы верите в подобную чепуху? – недовольно буркнул Кори.

– Кори, мальчик мой, вот что я тебе скажу. Черт побери, я уже не знаю, во что верить! Если бы только я мог до нее достучаться! Ты меня понимаешь? Но клянусь, это все равно, что пытаться поймать в воде угря. Ты можешь его коснуться, но удержать не сможешь. Вот так я и живу. В своем собственном доме!

Кори покосился на седовласого мужчину. Толстые пальцы гребца вцепились в руль. Руки, которые так легко управлялись с веслами, дрожали.

– Вот уже три года, – сказал Гроган, подавив тихий смешок, отдающий горечью и болью. – Целых три года я живу с этим чертовым вопросительным знаком. Не проходит и дня, чтобы она не бросила мне новую загадку. Как сегодня с журналом. Сидела и изображала, что читает его, не надев очков. – Он поднял голову и умоляюще посмотрел на Кори: – Ты можешь объяснить мне хоть что–нибудь? Помочь мне немного?

– Мне нечего вам сказать, – пожал плечами Кори. – Я не могу прочитать ее мысли.