Детектив США. Выпуск 9

— Не очень-то он огорчен, верно? — сказал Дегармо. — Покажи ему шарф.

Я достал зеленый с желтым шарф и помахал им. Дегармо показал на него большим пальцем:

— Ваш?

Кингсли кивнул и опять облизнул губы.

— Очень легкомысленно — оставлять за собой такие улики, — сказал Дегармо. Он тяжело дышал, ноздри сузились, две резкие морщины пролегли от них к уголкам рта.

— Оставлять где? — очень спокойно спросил Кингсли. Он едва удостоил шарф взгляда. В мою сторону он даже не посмотрел.

— В меблированных комнатах «Гранада» на Восьмой улице в Бэй-Сити. Номер шестьсот восемнадцать. Вам это ничего не говорит?

На этот раз Кингсли очень медленно поднял глаза, чтобы встретиться с моими.

— Значит, она была там? — тихо спросил он.

Я кивнул.

— Она не хотела, чтобы я шел туда. Я не отдавал ей деньги, пока она не поговорит со мной. Она признала, что убила Лейвери. Потом вынула пистолет и собралась отделать меня таким же образом. Тут кто-то вышел из-за портьеры и оглушил меня, я не видел кто. Когда я пришел в себя, она была мертва.

Я рассказал ему, как она была убита и как она выглядела. Рассказал, что делал я и что делали со мной.

Он слушал, не шевельнув ни одним мускулом своего лица. Когда я закончил, он вялым жестом показал на шарф:

— А при чем здесь мой шарф?

— Лейтенант рассматривает шарф как доказательство, что вы и есть тот тип, который прятался за портьерой.

Над этим Кингсли задумался. По-видимому, глубокий смысл такой гипотезы никак не хотел дойти до него. Он откинулся в кресле и положил голову на его спинку.

— Продолжайте, — устало сказал он. — Вы, наверное, знаете, о чем говорите. Но я ничего не понимаю.

— Отлично, значит, дурочку будем строить, — сказал Дегармо. — Посмотрим, что это вам даст. Может, расскажете нам, чем вы занимались после того, как подвезли свою милашку к ее дому?

— Если вы имеете в виду мисс Фромсетт, — ровным голосом сказал Кингсли, — то я ее не подвозил. Она вернулась домой в такси. Я собирался домой, но передумал. Вместо этого поехал сюда. Я думал, езда, ночной воздух и покой помогут мне прийти в себя.

— Скажите, пожалуйста! — Дегармо осклабился. — А позвольте спросить — это после чего же вы хотели прийти в себя?

— Прийти в себя после всех беспокойств, которые у меня были.

— Ну и дьявольщина, — сказал Дегармо, — а такой пустячок, как задушить свою жену и пройтись когтями по ее животу, — это вас не очень беспокоит, так, что ли?

— Сынок, это уже не разговор, — сказал Пэттон из глубины комнаты. — Так дела не делаются. Ты бы сначала представил хоть какое-нибудь доказательство.

— Ты так думаешь? — Дегармо всем телом повернулся в его сторону. — А как насчет этого шарфа, толстячок? Это тебе что, не доказательство?

— Пока я не слышал, чтобы ты пристегнул его к чему-нибудь, — миролюбиво заметил Пэттон. — И никакой я не толстяк — просто я упитанный.

С гримасой отвращения Дегармо отвернулся от него и ткнул пальцем в сторону Кингсли.

— Может, вас надо понимать так, что вы вообще не ездили в Бэй-Сити? — резко спросил он.

— Нет, не ездил. А зачем? Это взял на себя Марлоу. И я не понимаю, почему вы так напираете на этот шарф. Он ведь был на Марлоу.

Дегармо оцепенел в своей ярости. Очень медленно он повернулся в мою сторону и посмотрел на меня с холодной угрозой.

— А вот это я не понимаю, — сказал он. — Честно говорю, не понимаю. Может, кто-то со мной вздумал шутки шутить, а? Уж не ты ли?

Я сказал:

— Что я говорил о шарфе? Только то, что он был в номере и что в тот вечер я видел его на Кингсли. Большего, как я понял, тебе и не требовалось. Но я мог бы и добавить, что позже я сам надел этот шарф, чтобы ей легче было опознать меня при встрече.

Дегармо сделал шаг назад от Кингсли и прислонился к стене рядом с камином. Задумчиво оттянул нижнюю губу большим и указательным пальцами левой руки. Правая рука вяло повисла вдоль тела, ее пальцы были слегка согнуты.

— Я уже говорил тебе, что видел миссис Кингсли только на моментальном снимке, — сказал я. — Но хотя бы один из нас должен был надежно опознать другого. И мы решили, что этот шарф поможет ей безошибочно опознать меня. Правда, оказалось, что я уже видел ее однажды, но я не знал этого, когда шел сегодня на встречу с ней. И даже не сразу узнал ее при встрече. — Я повернулся к Кингсли: — Миссис Фоллбрук, — сказал я.

— По-моему, вы говорили, что миссис Фоллбрук — владелица дома, — медленно ответил он.

— Это она в тот раз так сказала. И я ей в тот раз поверил. С чего мне было ей не верить?

В горле у Дегармо что-то заклокотало, в глазах появилась сумасшедшинка. Я рассказал ему про миссис Фоллбрук, ее пурпурную шляпку, сумасбродную речь, про разряженный пистолет в ее руках, про то, как она вручила его мне.

Когда я закончил, он сказал, напирая на каждое слово:

— Что-то не припомню, чтобы ты рассказывал это Уэбберу.

— А я ему и не рассказывал. Я не хотел признаваться, что уже побывал в доме тремя часами раньше и совещался с Кингсли, прежде чем сообщить в полицию.

— Ну, уж за это мы тебя еще приласкаем, — сказал Дегармо с холодной усмешкой. — Господи, какой же я был лопух! Так сколько вы платите этой ищейке за то, что она покрывает ваши убийства, а, Кингсли?

— По обычному его тарифу, — безразлично выговорил Кингсли. — Плюс бонус в пятьсот долларов, если он сумеет доказать, что моя жена не убивала Лейвери.

— Какая жалость, что этих денег ему не видать, — ухмыльнулся Дегармо.

— Не валяй дурака, — сказал я. — Я их уже заработал.

В комнате наступила тишина. Та заряженная тишина, которая, кажется, вот-вот взорвется в раскатах грома. Но она не взорвалась, а осталась, нависла, тяжелая и массивная, как стена. Кингсли слабо шевельнулся в своем кресле, потом, после долгой паузы, кивнул головой.

— И ты, Дегармо, знаешь это лучше всех, — сказал я.

На лице у Пэттона выражения было не больше, чем на деревянном чурбане. Он спокойно наблюдал за Дегармо. На Кингсли он даже не взглянул. Дегармо глядел в какую-то точку у меня между глаз, но не так, как глядят на что-то, находящееся в одной комнате с тобой. Скорее так смотрят на что-то очень далекое, скажем, на гору по ту сторону долины.

Прошло еще какое-то время, показавшееся страшно долгим, и Дегармо спокойно сказал:

— Не знаю, с чего ты это взял. О жене Кингсли я понятия не имею. Как я понимаю, я до сих пор ее в глаза не видел — до этой ночи.

Он слегка опустил веки и задумчиво посмотрел на меня. Он отлично знал, что я собираюсь сказать. Но я все же сказал это.

— И этой ночью ты ее тоже не видел. Потому что ее уже больше месяца не было в живых. Потому что она была утоплена в Оленьем озере. Потому что женщина, убитая в «Гранаде», — это Милдред Хэвиленд, она же Мьюриэл Чесс. А поскольку миссис Кингсли была мертва задолго до того, как застрелили Лейвери, из этого следует, что миссис Кингсли не убивала его.

Кингсли сжал кулаки на подлокотниках кресла, но не издал ни звука, ни единого звука.

38

Снова наступила тяжелая тишина. Пэттон сломал ее, сказав на свой обстоятельный, неторопливый лад:

— А тут ты вроде загнул, тебе не кажется? Или ты, может, думаешь, что Билл Чесс не узнал бы собственную жену?

— После того, как тело месяц побывало в воде? — сказал я. — И всплыло в одежде его жены, с кой-какими ее побрякушками? Со светлыми волосами, набрякшими водой, и с почти неузнаваемым лицом? И с какой стати ему было сомневаться в этом? Она оставила записку, которую можно было рассматривать как предсмертную записку самоубийцы. Они разругались, и она ушла. Одежда и машина тоже исчезли. В течение месяца он ничего не слышал ни от нее, ни о ней. У него понятия не было, куда она подевалась. И тут всплывает тело в одежде Мьюриэл. Блондинка, примерно такого же роста, что и его жена. Конечно, различия обязательно есть, и если бы подозревалась подмена, их бы выявили и сопоставили. Но в данном случае не было никаких оснований подозревать что-либо в этом роде. Кристэл Кингсли была еще жива. Она сбежала с Лейвери. Она оставила свою машину в Сан-Бернардино. Она послала из Эль-Пасо телеграмму своему мужу. К Биллу Чессу она никакого отношения не имела, он вообще о ней не думал, ему было не до нее. Мог ли он что-нибудь заподозрить?