Детектив США. Выпуск 9

— А нам сейчас ваши чувства вообще не интересны, — сказал Дегармо. — Мы хотим знать одно: где Кингсли? Можете говорить нам или не говорить. В любом случае позы принимать ни к чему. Решайте, и делу конец.

— Этот лейтенант из Бэй-Сити? — хладнокровно спросила она меня.

Я кивнул.

Медленно, с чарующим презрительным достоинством она обернулась к нему.

— Тогда, — сказала она, — у него не больше прав околачиваться в моей квартире, чем у любого наглого пустозвона, который корчит из себя важную птицу.

Дегармо посмотрел на нее своим бесцветным взглядом, ухмыльнулся, пересек комнату и уселся в глубоком мягком кресле, вытянув длинные ноги.

— О’кей, — снисходительно махнул он мне рукой, — не буду вам мешать. Я бы, конечно, мог запросить любую помощь от лос-анджелесских парней, но пока я все им объясню, пройдет неделя с гаком.

— Мисс Фромсетт, — сказал я, — если вы знаете, где он или куда он собирался, пожалуйста, скажите нам. Вы должны понимать, что его нужно найти.

— Почему? — спокойно спросила она.

Дегармо запрокинул голову и рассмеялся.

— Ну девуля дает, — сказал он. — Она, наверное, думает, мы будем скрывать от него, что его жену прикончили.

— Она не так глупа, как вы думаете, — сказал я.

Он нахмурился, прикусил зубами большой палец и стал вызывающе разглядывать ее с головы до ног.

— Только для того, чтобы сказать ему? — спросила она.

Я достал из кармана желто-зеленый шарф, развернул и показал ей.

— Этот шарф был найден в комнате, где ее убили. Думаю, вы его видели.

Она посмотрела на шарф, на меня — глаза ее были совершенно бесстрастны.

— Вы претендуете на большое доверие, мистер Марлоу. Между тем, пока вы еще никак не доказали, что вы стоящий сыщик.

— Я претендую на него, — сказал я, — и рассчитываю получить его. А стоящий я, или нет — об этом вам еще рано судить.

— Классно сказано, — опять встрял Дегармо. — У вас двоих это очень складно получается. Теперь только акробатов не хватает для следующего номера. Но сейчас…

Она оборвала его, словно его здесь и не было вовсе.

— Как ее убили?

— Она была задушена, раздета догола и вся исцарапана.

— Дерри на такое не способен, — спокойно сказала она.

Дегармо присвистнул:

— Никто не знает, кто на что способен, сестренка. Это только полицейские знают.

Она по-прежнему не удостаивала его взглядом. Все тем же ровным тоном она спросила:

— Вы хотите знать, куда мы поехали от вас и отвез ли он меня домой? Я правильно вас поняла?

— Да.

— Потому что, если это сделал он, если он убил ее, ему нужно было время, чтобы доехать до побережья, в Бэй-Сити? Это так?

— Да, отчасти и потому.

— Он не стал отвозить меня домой, — медленно сказала она. — Я взяла такси на Голливудском бульваре — минут через пять после того, как мы вышли от вас. Больше я его не видела. Я была уверена, что он поедет домой.

— Обычно девчонка старается обеспечить своему дружку алиби понадежнее, — сказал Дегармо. — Но это уж как кому повезет, верно?

— Он хотел отвезти меня домой, но ему было совсем не по пути, а мы оба устали, — сказала мне мисс Фромсетт. — Я сказала вам это потому, что знаю: никакой роли это не играет. Если б я считала иначе, я бы вам этого не сказала.

— Значит, время у него было, — сказал я.

Она покачала головой.

— Не знаю. Не знаю, сколько для этого нужно времени. Не знаю, откуда он мог знать, где она остановилась. Во всяком случае, не от меня и не от нее через меня. Она мне этого не говорила. — Она испытующе глядела мне в глаза изучая, прощупывая. — Вы это хотели узнать от меня?

Я свернул шарф, опять сунул его в карман.

— Мы хотим знать, где он сейчас.

— Не могу вам сказать, потому что сама понятия не имею. — Она внимательно следила за тем, как я прячу шарф в карман. — Вы говорите, вас оглушили. То есть вас ударили, вы потеряли сознание?

— Да. Кто-то стоял, спрятавшись за портьерой, потом оглушил меня. Старый фокус, но от него не застрахуешься. Она целилась в меня из пистолета, а я пытался отнять его у нее. Нет никакого сомнения, что это она застрелила Лейвери.

Дегармо вдруг встал.

— Ты, парень, тоже хорош — развел тут театр, — проворчал он. — И ничего не добился. Пошли, сматываемся.

— Погоди минутку, — сказал я. — Я еще не закончил. Мисс Фромсетт, допустим, у него что-то было на уме, что-то глубоко угнетало его. Именно так он и выглядел вчера. Допустим, он знал обо всем этом больше, чем мы — или чем я — отдавали себе отчет, он знал, что наступает решающий момент. И вот он захотел отправиться куда-нибудь, чтобы обдумать, что ему делать. Как вы думаете, такое ведь возможно?

Я замолчал и стал ждать ответа, краем глаза наблюдая за нетерпением Дегармо. Подумав немного, девушка сказала монотонным голосом:

— Он бы не стал убегать и прятаться. От того, что его изводило, не спрячешься и не убежишь. Но он мог захотеть уединиться, чтобы все обдумать.

— В чужом месте, в гостинице, — сказал я, вспоминая слова, услышанные в «Гранаде». — Или в куда более спокойном месте.

Я огляделся в поисках телефона.

— Он у меня в спальне, — сказала мисс Фромсетт, сразу сообразившая, что я ищу.

Я прошел к двери в конце комнаты. Дегармо следовал за мной по пятам. Спальня была выдержана в цвете слоновой кости и в розовато-сером. Большая кровать без изножья, подушка все еще сохраняла оставленную головой круглую вмятину. Туалетные принадлежности поблескивали на встроенном туалетном столике с настенными зеркалами над ним. В приоткрытую дверь виднелся темнокрасный кафель ванной комнаты. Телефон стоял на ночном столике рядом с кроватью.

Я сел на край постели, похлопал то место, на котором еще недавно лежала голова мисс Фромсетт, поднял трубку и набрал межгород. Когда телефонистка ответила, я попросил соединить меня с констеблем Джимом Пэттоном в Пума-Пойнте, лично, очень срочно. Положил трубку, закурил сигарету. Дегармо стоял надо мной, широко раздвинув ноги, с угрожающим видом, жесткий, неутомимый, напряженный, как сжатая пружина.

— А теперь что? — проворчал он.

— Подождем, поглядим.

— Кто здесь командует парадом?

— Сам знаешь, если спрашиваешь. Я командую — если ты не хочешь, чтобы командовала лос-анджелесская полиция.

Он зажег спичку о ноготь большого пальца, посмотрел, как она горит, попытался задуть ее долгим настойчивым выдохом, но только отгибал от себя пламя. Выбросив ее, он достал другую и стал жевать ее. Вскоре зазвонил телефон.

— Соединяю вас с Пума-Пойнтом.

В трубке раздался сонный голос Пэттона:

— Да? Пэттон из Пума-Пойнта у телефона.

— Это Марлоу из Лос-Анджелеса, — сказал я. — Помните такого?

— Конечно, помню, сынок. Просто я еще не совсем проснулся.

— Сделайте мне такое одолжение, — сказал я. — Хотя, конечно, вы не обязаны. Съездите или пошлите кого-нибудь на Малое Оленье озеро и проверьте, нет ли там Кингсли. Но так, чтобы он вас не заметил. Может, машина стоит рядом с домом или свет горит в окнах. И не упускайте его из виду. Позвоните мне как можно скорее, и я приеду. Можете это сделать?

— А если он захочет уехать? У меня нет оснований его задерживать.

Пэттон позвонил минут через двадцать пять. На даче Кингсли горел свет, рядом с домом стояла машина.

35

Мы перекусили в «Альгамбре», я заправился бензином, мы выехали на 70-ю автостраду и покатили по холмистой местности, минуя ранчо и грузовики. Машину вел я, Дегармо сидел в углу нахохлившись, зарыв руки в карманы.

Я смотрел, как ровные ряды раскидистых апельсиновых деревьев медленно вращаются вокруг нас, подобно спицам гигантского колеса. Я прислушивался к свисту шин по бетонке и чувствовал себя усталым и выдохшимся от недостатка сна и избытка эмоций.

Мы достигли долгого подъема к югу от Сан-Димас, который взбирается на гребень хребта и переваливает вниз, в Помону. Здесь заканчивается зона прибрежных туманов и начинается полупустыня, где солнце по утрам легкое и сухое, как старый херес, в полдень жгучее, как топка, а вечером валится, как раскаленный кирпич.