Крымский Джокер

Витёк с полупьяным прищуром осмотрел весь зал и поднялся:

— Скушновато, блин… Пока суть да дело — пойду музыку нормальную закажу, что ли…

И нетвёрдой походкой направился в сторону служебного выхода. Он вернулся минут через десять с озорной усмешкой на губах.

— Есть контакт! Наливай, Толстопуз!

А уже через минуту народ в ресторане лихо отплясывал под старую песню Макаревича:

«Ты можешь ходить как запущенный сад!» Исполнял её седоватый гитарист просто ништяк.

Виктор довольно постукивал ногой, щёлкая пальцами в такт длинному соляку.

— Вот это — другое дело! Этот чувак с гитарой реальным музыкантом оказался Я ему там списочек песняг накатал. И проплатил вперёд. Чтоб нормально нам отдыхалось. Жаль, что Моррисона он не поёт. Говорит, что это, мол, святое…

Обстановка в кабаке становилась всё более вольной. Банкет отплясывал уже целиком. За длинным столом остались только два стареньких ветерана, увешанных медалями. Они тщетно пытались общаться, стараясь перекричать музыку. Парочки танцевали прямо возле своих столиков. Дым стелился коромыслом. Со стороны туалета доносились отголоски какой-то разборки. Симпатичные солидные соседки выпивали шампанское и поочерёдно подмигивали Толстому. Одна даже, не выдержав, помахала ему рукой, мол, что медлишь — подкатывай! Когда седой гитарист запел «Отель «Калифорния»», Володя поднялся и пригласил ту, что было совсем нетерпелива, на медленный танец. Перед Виктором из табачного дыма, как восточная гурия, возникла улыбающаяся Света с горячим блюдом и икрой на подносе.

— Я две баночки сюда положила. Хватит вам? — наклонившись, прошептала она, при этом пощекотав небритую щёку Карытина локоном своих светлых волос.

— Кудесница… — ответил ей томным шёпотом Витёк. — Ты когда заканчиваешь?

Девушка осторожно расставляла блюда. Поставив на стол новую пепельницу, она ещё раз бросила на Виктора уже совсем покорный взгляд и тихо сказала.

— Вообще-то мы работаем до часу…

Витька нежно схватил её за руку и горячо зашептал:

— Я буду ждать Вас в вестибюле, в час ночи! У сейфа…

Девушка удивлённо посмотрела на него.

Виктор немного разочарованно пояснил:

— Ну это из «Двенадцати стульев». Про Кису Воробьянинова…Помнишь?

— А-а-а… Хорошо. Только не в вестибюле, а в номере, ладно? У тебя какой?

— Двести тридцатый. Люкс. Пока, волшебная… — и он поцеловал ей руку. Уходя, она вложила ему в ладонь бумажку. Когда Витек открыл её, там была простая цифра и значок доллара.

«Всё-таки проститутка. А жаль… Ну ладно, надо же как-то баллоны стравить после месячного воздержания!» Он достал из пачки сигарету и осмотрелся. Толстый оживлённо ворковал с двумя, расцветающими на глазах от мужского внимания, полногрудыми переспелками. Кокетничая напропалую, они хохотали над каждой его фразой. Он показал глазами другу — выбирай! Витька, закуривая, вяло отмахнулся. Лабух запел Новикова «В захолустном ресторане… Где с пятёркой — на ура…»

Подперев рукой свою отяжелевшую хмельную голову, глядя на разошедшийся подпитый народ, Карытин пьяно думал: «Нет — есть какой-то кайф в этих застойных провинциальных ресторанах! В больших залах с сизым табачным дымом. В этих плясках до упаду под любые композиции. В этих мощных мозаичных колоннах, которые так трудно испортить этим безвкусным мёртвым пластмассовым плющом. Гитарист, опять же, даёт пену! Да… уж…Этого мне уже долго не увидеть… А может, Толстый и прав — это просто тоска по молодости. Тогда ведь не было этих блядских клубов, танцполов, насквозь пропитанных наркотой… Были только дивные ресторации со строгим швейцаром и с вечным отсутствием свободных мест. Хорошо здесь! Жаль только, что Светка за деньги любит. Хотя — какая мне разница?»

И он, на секунду разозлившись неизвестно на что, повелительно прокричал Толстому:

— Эй, Толстопуз! Завязывай девочек смущать — иди форель трескать, пока горячая! И своих чаровниц пригласи на икру — сегодня гуляем по буфету по-полной!

Разошедшийся гитарист с надрывом наяривал первые аккорды бессмертной композиции группы Дип Пёрпл «Дым над водой»:

…Тун-тун тун…тун-тун-тудун…тун-тун-ту-ун-тун-ту-уун…

…Мутный рассвет просачивался сквозь небольшую щёлку в тяжёлых гардинах.

Проснулся Борис от того что сильно затекла шея. «Ну, конечно — он недовольно осмотрелся — дрыхнуть в кресле приятного мало…» Голова была тяжёлой, но вроде соображала.

Фролов глянул на часы. Полседьмого. Он повернул голову и посмотрел на свою широкую кровать. На ней голышом сладко спали две вчерашние подружки, едва прикрытые одной на двоих простынёй.

«Бля, ну и накурили здесь! Дышать нечем, — подумал он, с отвращением посмотрев на полную пепельницу, и первым делом открыл дверь на лоджию. — Пусть поморозяться слегонца, студенточки…».

Никаких провалов в памяти Бориса не было.

Вчера, после весьма темпераментных танцев с текилой в «Галактике», они втроём поехали к нему домой. Потом, уже под шампанское, девочки исполнили довольно неплохой парный стриптиз. Но секса никакого не было. Борис всё-таки перебрал. Он понял это, когда глядя на приятные голые попки танцующих девушек, он увидел, что их четыре. В смысле, попки.

Тогда же и решил — никакого траха — спать! Уставшие Лика с Ирой сами были в восторге от такого предложения.

— Обожаю утренний секс! — это было последнее, что он услышал.

«А какого члена я в кресле примостился, джентельмен херов? На моей кровати же можно ещё пятерых спокойно примостить?» — подумал Борис, вытряхивая пепельницу и сгребая с журнального столика в мусорное ведро остатки вчерашней роскоши. Прибравшись на скорую руку, он набрал себе ванну и начал медленно бриться. На ухоженном лице Бориса не было видно никаких последствий вчерашнего сабантуйчика. Может только чуть глаза красноваты. А всё остальное в норме — хоть опять на танцпол! Он довольно ухмыльнулся:

«Всё-таки оттянулся хорошо. Да и девчонки неплохие. Надо будет не забыть координаты у них взять. Теперь нужно быстренько одно дельце замутить — и за старухой ехать».

Он достал из пиджака мобильный телефон, положил его рядом с полотенцем и осторожно погрузился в горячую ванную, полную душистой невесомой пены. Полежав минут пять в горячей воде, он тихонько пропел: «Максим Перепелица… Не смог перепилиться…» — и дотянувшись до мобильного, набрал номер.

— Жора, здравствуй. Это Борис. Ты не мог бы подъехать сейчас ко мне? Дело есть. Срочное. Нет — Леди не в курсе. Давай… Жду.

Фролов положил трубку на полочку и стал намыливать голову.

«Конечно, связываться с Клыком не хотелось бы, — думал он, — но сам-то я и мухи не обижу, если до грубостей дойдёт. А Жорка на старуху давно зуб имеет. Ещё с питерского отката. Да и обделила она его как-то совсем грубо в тот раз…»

Даже Борис предлагал тогда выдать Клыку за командировку в Питер гонорар побольше.

Однако Железная Лида поступила по-своему. Но Фролов знал: Жорка — он хоть и сявка, но далеко не дурак. И обид не забывает. Законы свои уголовные он с молоком матери всосал.

Если она у него была, конечно.

Включив душ, Боря стал смывать пену. В дверь тихонько поскреблись.

— Можно, Боренька? Я тоже под водичку хочу…

И в ванную проскользнула голая Лика, со спутанными золотистыми волосами, покачивая крепкой грудью с розовыми сосками. Бориса мгновенно захлестнуло желание.

— Иди сюда, — сказал он глухим от волнения голосом. Лика проворно забралась к нему под душ. Грубовато нагнув её перед собой, Борис резким движением вошёл во всхлипнувшую от неожиданности девушку…

…Через минут двадцать, они вдвоём пили на кухне кофе. Ира ещё спала.

— Нам сегодня ко второй паре, — пояснила Лика, — пусть дрыхнет. А мы с тобой ещё разочек схлестнёмся, окей?

— Извини, сладенькая — некогда, — Фролов поднялся и, увидев погрустневшие глаза девушки, поцеловал её в губы. — В следующий раз обязательно будем веселиться по-взрослому.

— Когда этот раз будет, — капризно протянула Анжелика, — знаем мы вас…