Детектив США. Выпуск 9

— Откуда мне, к бесу, знать? Какой-то парень позвонил и сказал, что в меблированных квартирах «Гранада» на Восьмой улице, в номере 618 убита женщина. Рид все еще фотографа искал, когда вы вошли. Дежурный сказал, что парень говорил хриплым голосом, видно, измененным. И не назвался.

— Ладно, — сказал Дегармо. — Если б ты убил девушку, как бы ты стал выбираться оттуда?

— Просто взял бы да и вышел, — сказал Малыш. — Почему бы и нет? Эй, — вдруг рявкнул он на меня, — а ты почему не вышел?

Я не стал отвечать ему. Дегармо продолжал бесцветным голосом:

— Ты бы не стал выкарабкиваться из окошка ванной в шести этажах от земли, а потом ломиться в другое ванное окошко другой квартиры, где, может, люди спят, верно я говорю? Не стал бы притворяться, что живешь здесь, не стал бы тратить время на вызов полиции, верно? Черт возьми, да эта девушка могла там лежать хоть неделю. Ты бы вот не стал портить такое удачное начало, верно я говорю, Малыш?

— Я бы, пожалуй, не стал, — осторожно сказал Малыш. — Звонить, думаю, вообще бы не стал. Но вы же знаете, лейтенант, эти сексуалы часто делают странные вещи. Они же не нормалы вроде нас с вами. И у этого парня, может, был сообщник, и этот, второй, мог стукнуть его, чтобы заложить.

— Только не говори мне, что все это ты сам придумал, — буркнул Дегармо. — И вот сидим мы здесь, а парень, который знает ответы на все вопросы, посиживает здесь с нами и ни слова не говорит. — Он повернул ко мне свою большую голову и посмотрел на меня в упор. — Что ты там делал?

— Не помню, — сказал я. — Похоже, удар по голове отшиб мне память.

— Мы поможем тебе вспомнить, — сказал Дегармо. — Отвезем на несколько миль подальше, в горы, в спокойное местечко, и там ты будешь любоваться на звезды и вспоминать. И все вспомнишь как надо.

— Это не разговор, лейтенант, — сказал Малыш. — Почему бы нам не вернуться в муниципалитет и там разделать его под орех согласно процедуре?

— К чертям собачьим процедуру, — сказал Дегармо. — Мне этот парень пришелся по вкусу. Я хочу иметь с ним долгий задушевный разговор. Просто его нужно взбодрить немного. Он у нас застенчивый.

— Я в этом деле не хочу участвовать, — сказал Малыш.

— А чего же ты хочешь, Малыш?

— Я хочу вернуться в муниципалитет.

— Никто тебя не держит, паренек. Хочешь пешком прогуляться?

Малыш помолчал.

— Точно, — спокойно сказал он. — Хочу прогуляться пешком. — Он открыл дверцу машины и шагнул на тротуар. — И, сами понимаете, лейтенант, я должен подать обо всем этом рапорт.

— Верно, — сказал Дегармо. — А Уэбберу скажи, что я по нему соскучился. В следующий раз, когда он купит себе гамбургер, пусть не выкидывает бумажный поднос, а пошлет мне его со своим автографом. Так ему и передай.

— Это мне не понятно, — сказал маленький полицейский и захлопнул за собой дверцу.

Дегармо включил сцепление, дал полный газ и за полтора квартала разогнал машину до тридцати миль. В третьем квартале он выжал пятьдесят. На подходе к бульвару он сбросил газ, свернул на восток и покатил на законной скорости. Одинокие запоздалые машины проплывали в обоих направлениях, но большая часть мира лежала в холодном молчании раннего утра.

Спустя недолгое время мы покинули пределы города, и Дегармо заговорил.

— Давай рассказывай, — спокойно сказал он. — Может, мы сумеем разобраться в этом деле.

Машина одолела затяжной подъем и покатила под уклон, туда, где бульвар запетлял по похожей на огромный парк территории госпиталя для ветеранов. Высокие тройные электрические фонари стояли в нимбах от прибрежного тумана, нанесенного за ночь. Я заговорил.

— Сегодня поздно вечером ко мне домой пришел Кингсли и сказал, что его жена позвонила по телефону. Ей срочно понадобились деньги. Он задумал, чтобы я отнес ей деньги и вытащил ее из любой неприятности, в какую бы она ни попала. Я задумал не совсем то, что он хотел. Ей объяснили, как меня опознать, когда я приду на встречу в ночной бар «Павлин» на углу Восьмой и Аргуэлло в четверть часа — любого часа.

— Она хотела смыться, — медленно сказал Дегармо, — а это значит, ей было из-за чего смываться, скажем, из-за убийства.

Он приподнял руки, опять уронил их на руль и я продолжил.

— Я пошел туда через несколько часов после ее звонка. Мне сказали, что она выкрасила волосы в каштановый цвет. Она прошла мимо меня, выходя из бара, но я не опознал ее. До этого я ее ни разу не видел. Кроме как на неплохом моментальном снимке, но и он мог быть не очень похожим. Она прислала мексиканского мальчонку, чтобы вызвать меня из бара. Хотела деньги — и никаких разговоров. Я хотел, чтобы она рассказала мне все, как было. Наконец она поняла, что поговорить со мной придется, и сказала, что остановилась в «Гранаде». Она велела мне подождать десять минут, прежде чем я тронусь за ней.

— Ей нужно было время, чтобы подготовить ловушку, — сказал Дегармо.

— Ловушка в самом деле была, но я не уверен, что она в ней участвовала. Она ведь не хотела, чтобы я поднимался к ней, не хотела говорить со мной. Однако она, должно быть, понимала, что я буду настаивать на каких-то объяснениях, прежде чем отдам ей деньги, поэтому ее нерешительность могла быть и чистым театром — чтобы я почувствовал себя хозяином положения. А уж играть она умела. В этом я убедился. Так или иначе, я пришел, и мы поговорили. Она мне ничего толком так и не сказала, пока мы не заговорили об убийстве Лейвери. Вот тут у нее все стало получаться даже слишком толково и слишком шустро. Я сказал ей, что собираюсь передать ее полиции.

Мы проехали Уэствуд-Виллидж, весь погруженный во тьму, за исключением станции круглосуточного обслуживания автомобилей и нескольких далеких окон в жилых домах.

— Тогда она достала пистолет, — продолжал я. — Думаю, она собиралась пустить его в ход, но подошла ко мне слишком близко, и я зажал ее голову в замок. Пока мы с ней боролись, кто-то вышел из-за зеленой портьеры и оглушил меня. Когда я пришел в себя, она была уже мертва.

— И ты не разглядел, кто тебя оглушил? — медленно сказал Дегармо.

— Нет. «Я видел краем глаза, что это был мужчина, крупный мужчина. А на кушетке в куче одежды лежало вот это. — Я достал из кармана желто-зеленый шарф Кингсли и разложил его на колене. — Этот шарф был на Кингсли вечером, когда он пришел ко мне, — сказал я.

Дегармо покосился на шарф, приподнял его к лампе на приборной доске.

— Да, такое не забывается, — сказал он. — Режет глаз и бьет прямо по мозгам. Так значит, Кингсли? Ах, черт меня подери. Потом что было?

— В дверь постучали. У меня еще туман в голове, соображаю плохо, слегка паникую. Меня всего вымакали в джине, сняли пиджак и туфли — пожалуй, я в самом деле выглядел и вонял как парень, способный содрать с женщины одежду и задушить ее. Вот я и вылез через окно в ванной, очистился как мог, а остальное ты сам знаешь.

— Почему ты не залег спать в квартире, в которую забрался?

— А что бы это дало? Думаю, даже полицейские из Бэй-Сити недолго ломали бы себе голову, каким путем я ушел. Если и был у меня шанс — так это уйти, пока они не догадались. Если б там никто не знал меня в лицо, у меня был бы приличный шанс выбраться из «Гранады».

— Не думаю, — сказал Дегармо. — Но, я вижу, большого выбора у тебя не было. Как ты себе представляешь мотивы?

— Почему Кингсли убил ее — если это сделал он? Это не так уж сложно. Она его обманывала, доставляла массу неприятностей, из-за нее он рисковал лишиться должности, а теперь она еще и человека убила. Кроме того, у нее были деньги, а Кингсли хотел жениться на другой женщине. Возможно, он испугался, что она легко отделается благодаря толстому карману, а он станет всеобщим посмешищем. Если же она не выкрутится и получит большой срок, ее деньги все равно останутся для него недоступными. Чтобы избавиться от нее, ему придется подавать на развод. Во всем этом можно найти массу оснований для убийства. К тому же, у него был шанс подставить меня в качестве козла отпущения. Этот номер у него бы не прошел, но все равно привел бы к путанице и отсрочке. Если бы убийцы не были уверены, что убийство сойдет им с рук, вы с капитаном Уэббером, считай, сидели бы без работы.