Шоковая волна

— Черт, Стив, зачем это нужно? Она сегодня утром уже дала свои письменные показания.

— Разговор лицом к лицу куда лучше, — продолжал убеждать его Хиггинс.

— Да, но у этой леди два лица, и парни не знают, в какое им глядеть.

Это порядком расстроило меня. У шерифа не было оснований так характеризовать меня, если, конечно, это не было его убеждением и общим мнением его помощников. Чертов Таркингтон!

— Через полчаса или около этого мы будем у вас, — ответил Хиггинс и, повесив трубку, повернулся ко мне. — Что вы об этом думаете, миссис Осборн?

Я покачала головой и посмотрела на Гилли.

— Он назвал меня двуличной, — сказала я.

— Каждый по своему видит красоту.

Я сразу вспомнила Ловенталя и мне показалось, что Гилли тоже вспомнил его. Но больше всего меня удивил Хиггинс, который вдруг спросил у Гилли:

— Вам было известно о том, что профессор Ловенталь намеревался уехать в Восточную Германию?

— Нет, сэр, но не вижу в этом ничего ужасного.

— Тогда почему это стало таким секретом?

— Хороший вопрос, мистер Хиггинс.

— Спасибо, — сухо поблагодарил его Стив. — У меня есть несколько хороших ответов на него… Лори, когда отсюда уехал Пол Андерсон?

— Больше часа, Стив.

— Хотелось бы мне знать, черт побери, что он там делает. Ехать туда всего десять минут.

— С ним поехали два репортера, — напомнил ему Гилли. — Не знаю, почему сегодня утром на меня так накинулись в Бейкерстауне, но это было.

— Потому что вы белый, — пояснила я. — Все дело в этом, Гилли. — Непременный белый, как сказал Кенби.

— Если будет противостояние, о чем, как мне кажется, мечтает О’Мэлли, на чьей стороне вы будете, Гиллспи? — спросил Хиггинс.

Немного подумав, Гилли ответил:

— На стороне белых, хочу я этого или не хочу.

— В сущности, это не так уж трудно решить, все зависит от вашей совести.

— Наверное так, — ответил Гилли.

— Стив, я не собираюсь идти к шерифу. Я больше ни за что не появлюсь там.

— Я сказал ему это для того, чтобы выиграть время и задержать полицию в казарме.

Из соседней комнаты вышел Мак-Доуэлл.

— Вот вам ваш черный владелец похоронного бюро. — Он протянул Хиггинсу клочок бумажки с именем. — Я связался с гробовщиком из Спрингфилда, так будет лучше. Надо поддерживать местный бизнес. Он скоро прибудет.

Хиггинс облокотился на стол и подпер голову руками.

— Надо бы позвонить губернатору, — сказал он в раздумье, — но чертовски не хочется этого делать.

— А что, если это случай, когда нужна помощь Национальной гвардии?

— Именно поэтому я хочу позвонить ему, — сказал Стив, — но причины не звонить гораздо серьезней. Это одна из тех привилегий политика, о которой он предпочитает, чтобы ему не напоминали, Кейт. Тебя одинаково проклинают, когда ты вызываешь гвардию или когда ты воздерживаешься сделать это. И как бы губернатор ни благоволил ко мне, но корона на его голове. Мне не хочется просить его надеть ее на болванку.

Вспомнив, я спросила у него:

— Когда О’Мэлли пытался взять тело Родса, он угрожал тем, что прибегнет к помощи Национальной гвардии.

— Пугать гвардией проще, чем Голубыми шлемами, — ответил Хиггинс, — и безопасней. Прежде всего гвардейцев надо мобилизовать к действию, а на это уходит время.

— Исходя из этого, мне кажется, что О’Мэлли не собирался так быстро восстанавливать Голубые шлемы в их должности, — сказала я.

— Он отправился в гетто без них, — заметил Гилли.

Я продолжала.

— Это заставляет нас вернуться к предположению, что эта идея принадлежит миссис О’Мэлли.

Хиггинс заморгал глазами.

— Вы не очень любите ее, Кейт, не так ли?

Лори, не выдержав, издала звук, — похожий на «ха». Хиггинс улыбнулся.

Зазвонил телефон. Хиггинс снял трубку. Звонила Нора, попросила меня. Я объяснила Хиггинсу, что она звонит по моей просьбе, и он предложил мне пригласить ее в отель. После этого он зашагал по комнате, что действовало всем на нервы. Когда Нора приехала, он снизошел до того, что забыл о своих заботах и, окинув ее пристальным взглядом, спросил:

— Итак, вы и есть Нора?

— Вы забыли меня, мистер Хиггинс, я работаю у вас, — улыбнулась ему девушка.

— Не встречал человека с лучшим вкусом, — ответил Хиггинс. Он встал, уперся руками в стол и посмотрел на конверт, в который вложил карточку, присланную вместе с букетом цветов.

— Кейт, мы с вами отправляемся на ленч. Остальные могут остаться здесь. Мы будем звонить. Лори, распорядись, чтобы сюда прислали еду и достань питье. Заседать, возможно, нам придется долго. Динджи, подай машину к подъезду. — Потом он повернулся ко мне: — Вы согласны… — Он изобразил рукой круговращение.

— Да, согласна. Встретимся в холле через пять минут.

У Гилли был вид мальчишки, заползшего под брезентовый шатер цирка и оказавшегося прямо в ложе. Это был один их тех сюрпризов, на которые так был горазд Хиггинс: он умел заставить людей забыть на мгновение, какие трудности их ждут впереди.

Он ждал меня у подножья лестницы и предложил мне руку. Коридорный открыл перед нами дверь, и Хиггинс плавно, как по воздуху, провел меня через холл.

Когда мы сели в машину, довольный Стив сказал:

— Этому молодому человеку, который остался нас ждать, мы преподали урок демократии, не так ли, Кейт? Демократии в действии.

Глава 13

Это был «линкольн-континенталь» с затемненными стеклами, сквозь которые сидящий в машине все прекрасно видит, а извне стекла непроницаемы для постороннего взора. Дингл в сюртуке горохового цвета и мятой фуражке был резким контрастом с роскошью машины. Ему бы сидеть за рулем старого, видавшего виды автомобиля, а не этого шикарного лайнера. Демократия, ничего не скажешь, подумала я.

— Родхауз-лейн, — сказал Хиггинс. — Но раньше заедем к Минни Моран.

Я приготовилась не пропустить дом Гилли, а Хиггинс занялся телефоном. Он проверил через Лори, в порядке ли все его линии связи. Я опять вспомнила Ковача в своем номере и как Форбс без особого труда выдернул «жучка» из патрона электрической лампы в тюрьме.

— Вы не боитесь, что везде есть подслушивающие устройства, Стив? — спросила я полушутя-полусерьезно.

— Я знаю, как заглушать сигналы, — ответил Хиггинс.

Это меня удивило.

— Вы так спокойно относитесь к возможности подслушивания?

— Кейт, разве вы не поняли, что в наши дни возможность полного уединения личности это уже анахронизм? Оглянитесь вокруг. Откровенные сексуальные сцены, например, или даже групповые. А наша международная дипломатия. Больше нет секретов. Все делается громко, в открытую. Скандал в Пентагоне, например, или вы теперь можете пожать руку самому Фу-Манчу, или еще какой-нибудь знаменитости. Посмотрите на наше кино. Что от него осталось? Ничего. Каждый раз, когда вы включаете телевизор, смотреть нечего. Какой-то мальчишка с минимумом слов удовлетворяет себя на глазах зрителей. Это у них называется естественным развитием детей! Не знаю, хорошо это или плохо. Я просто не знаю, что это, черт побери, Кейт! Но я знаю, что это существует, что это действительность и, поскольку я должен жить в ней, пока смерть не приберет меня, я включаюсь в эту игру и отвечаю, как могу. Спросите меня, о чем хотите, и я постараюсь вам ответить, и сэкономлю ваше время, избавив от необходимости самой разбираться в сплетнях и слухах.

— Время на что? В жизни должны быть собственные открытия, какая-то тайна, Стив.

— Вы удивляетесь сверкающим огням на улицах Венеции, а затем видите дела, которые творятся в темноте. Когда можно самому видеть все, то через какое-то время кто станет на все это смотреть?

— Здесь где-то должен быть дом Гилли, — сказала я, — под холмом.

Мы проезжали городок трейлеров.

Хиггинс обернулся и пересчитал трейлеры.

— Черт побери, по новому закону они все получат избирательные права. Надо позаботиться, чтобы их зарегистрировали, — он как-то нервно заерзал на сиденье.