За Лувром рождается солнце

– Хорошо, – сказал Фару. – А то уж я подумал... вот девица, которую щадят, а тут ба-бах! Общественность будет недоумевать, почему мы ничего о ней не сообщали.

– Общественность не верит ни единому слову, напечатанному в газетах.

– Это верно. Но статья, подписанная Кове... Я уж было решил, что вы затеяли свою личную игру.

– Послушайте, это же не в моем духе.

– Вот почему я и разволновался, – тяжеловесно пошутил он. – Я сказал самому себе: не в духе Нестора Бурма вести личную игру. Нестор Бурма не стал бы затевать собственной игры. Но все же стоит ему напомнить, что не в его духе затевать личную игру. Ясно?

– У нее мозги набекрень. Ничего не могу с этим поделать.

– Только ее не исправляйте. Вы должны образовать прекрасную парочку, если действительно она такая свихнувшаяся. Только, ради Бога, не заводите детей. Ну... оставляю вас. Совет на прощание: без глупостей, Бурма!

– Сегодня это слово в большом ходу.

– Может, из-за того, что этот товар повсюду валяется? Он положил трубку. Я позвонил в "Сумерки" славному журналисту Марку Кове:

– Снова я.

– По вопросу о деле Бирикоса? – позубоскалил журналист.

– По вопросу о деле Женевьевы Левассер.

– Обратитесь к нашему практически специальному выпуску.

– Заткнитесь. У вас давно был готов тот текст?

– Может быть.

– Прошлой ночью, в "Сверчке", вы говорили о нем с Женевьевой?

– Право...

– Иди ко всем чертям!

– О, негодник! Я кинул трубку.

– Любовные невзгоды? – иронически осведомилась Элен.

– Все свихнулись! – сказал я.

– Кстати, пришло письмо от Роже Заваттера...

Она протянула его мне, и я его прочел. По-прежнему на роскошной бумаге с водным знаком владельца и на бланке "Красного цветка Таити" Заваттер писал:

Отчет за номером... (честное слово, хозяин, забыл). Ну, каким бы не был номер, отчет неизменен. Ничего, и на западе без перемен. Но все-таки нужно, чтобы я составил отчет, это ведь часть работы. По-прежнему на горизонте врагов не видно. Клиент, как и прежде психованный, на пределе при нашем прибытии в Париж, вроде бы чуть успа... успокоилси. Может быть, из-за медали или ордена, который он купил сегодня после обеда. Оберег или амулет, точно не знаю. Он оставил меня ждать его перед лавкой. Вот как происходили события: чуть пополудни клиент мне говорит: «Пойдемте со мной». Выглядело так, словно он тащит меня с собой кого-то пришить. Идем в Пале-Руаяль, и там он заходит в лавку антиквара – торговца медалями и наградами. "Подождите меня снаружи, – говорит онмне, – и наблюдайте через витрину". Тип обычного ненормального. Мне не пришлось никого убивать, никто не убил меня и никто никого не убил. Клиент вышел оттуда веселеньким. Ладно. А теперь страница кончается. Мне кажется, этого достаточно для отчета ни о чем.

Ваш Роже.

– Глупости, – сказал я. – Элен, суньте это в папку Корбиньи.

– Хорошо, шеф. Все эти письма и отчеты не имеют значения, но я люблю порядок. А другое письмо у вас?

– Какое другое.

– Другое письмо от Заваттера, полученное несколько дней назад.

– Я бросил его в этот ящик.

– Там его нет.

– Не может быть. Посмотрите как следует. Это же не сокровища бегумы. Никто и не подумал бы его у нас красть, этот хлам... Бог ты мой!

Я сам принялся рыться в ящике. В ящике, который был выдвинут в ту ночь, когда я обнаружил труп Ника Бирикоса. Письма Заваттера там не было. С помощью Элен я все обыскал. Ненаходимо...

– Ненаходимо, – повторила Элен.

– Ненаходимо, потому что его забрал один из воров. Из-за того клочка бумаги они перессорились, а Бирикос и погиб из-за этого вроде бы не представляющего интереса письма. Впрочем, не столь уж не представляющего интереса. Оно давало наводку. Элен, поймите это своей крошечной миленькой головкой: Бирикос и Икс вообразили, что я замешан в истории с картиной. Затем Бирикос и Икс обрели уверенность, что я замешан в деле. Они явились сюда в поисках улик. Икс обнаруживает письмо, и оно наводит его на след. Он определенно хочет сохранить находку для себя, но Бирикос замечает, как тот что-то сует к себе в карман. Он вынимает ствол и требует, чтобы Икс вернул улику. Драка и смерть Ника Бирикоса.

– Но это бессмысленно!

– Не более, чем быть толстосумом с философскими претензиями и находить удовольствие в обществе поэтов.

Вслед за тем я захватил свою шляпу и вышел. Такси на скорости доставило меня к набережной, где у причала стояла чистенькая и хорошенькая яхта "Подсолнечник", покачиваясь на словно нарисованной зыби.

Тот же пресноводный матрос в мешковатом свитере с носогрейкой в зубах и в нантской фуражке набекрень стоял на палубе, со взглядом, устремленным примерно в сторону Подветренных островов. Я взобрался на борт, оттолкнул этого ярмарочного морячка в сторону и открыл дверь кабины. Она была занята старым Корбиньи, как мне показалось, слегка навеселе, и Заваттером, который вскочил на ноги и потянулся рукой к подмышке, несомненно приняв меня за врагов, упомянутых в контракте о его найме. На столе вокруг бутылки и стаканов были разбросаны газеты.

– Господин Нестор Бурма! – воскликнул Корбиньи. – Какая приятная неожиданность! Добро пожаловать! Каким попутным ветром вас занесло в наши воды?

– Мне захотелось продемонстрировать вам нашу ловкость, – сказал я. – Каждый раз, когда у вас возникнет болезненная проблема, вы можете без опасений обращаться ко мне.

– Очень хорошо, очень хорошо. Господин Заваттер, будьте так любезны, налейте нам всем вина.

– Так вот, – сказал я. – Вы богаты, даже очень богаты. Вы владеете двумя яхтами. Одна называется "Красный цветок Таити", вторая – "Подсолнечник"...

Время от времени Корбиньи кивком головы подтверждал мои слова.

– ...Первая, – продолжал я, – воздает честь Гогену, который, среди других картин, также написал "Груди в красных цветах". Вторая – дань Ван Гогу. Не буду говорить вам, почему. Вы прекрасно осведомлены о творчестве этого художника и лучше меня знаете, какое место занимало солнце в его творчестве. Вы человек богатый, с утонченными вкусами, чуть циничный и, вероятно, коллекционер. Один из тех собирателей, которых художественные увлечения заставили забыть о совести. Вы покинули свои нормандские замки и прибыли в Париж, чтобы получить кое-что. Нечто очень дорогое, к тому же требовавшее оплаты только наличными. Причем платить следовало в равной мере беззастенчивым по самой своей природе и куда более опасным, чем коллекционер-маньяк, людям. Вот почему вам потребовался телохранитель, который оберегал бы таскаемый вами при себе миленький пакетик миллионов наличными, да и вас самого в момент, когда вы выпускаете эти миллионы из рук в обмен на украденную из Лувра картину Рафаэля. Верно?

Глава тринадцатая

Район Пале-Руаяля прекрасен

Роже Заваттер длинно и звонко выругался, но г-н Пьер Корбиньи не смутился. Он спокойно проглотил глоток вина, а потом воскликнул:

– Изумительно! Как вы это раскопали?

– По ошибке. По ошибке, допущенной другими. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

– Ну, это абракадабра. Только что вы были значительно яснее.

Я отпил в свою очередь:

– Некто Бирикос и неизвестный, – сказал я, – вероятно, один из сообщников Ларпана, кончина которого должна была вас расстроить, дорогой государь...

– Признаюсь в этом, – сказал Корбиньи. – Я не был знаком с этой личностью, но понял, что его смерть усложнит операцию.

– Так вот, названный Бирикос, исходя из того, что я частный детектив (а эту профессию считают специфической), принял меня за посредника между вором и покупателем. Он попытался обо всем у меня разнюхать. Безуспешно. И понятно почему. Тогда он ночью заявляется ко мне вместе с приятелем для обыска. Приятель обнаруживает в моих архивах отчет моего агента Заваттера, на вашей почтовой бумаге со столь изящным силуэтом вашей яхты в левом верхнем углу. Этот человек ничего не знал о возможном покупателе картины – ни имени, ни его облика, ни профессии, за исключением, может быть, одной-двух подробностей: что тот владел несколькими яхтами и не был парижанином. Отчет был составлен телохранителем. И Бирикос сопоставляет факты: богатей прибывает в Париж как раз в тот момент, когда ждут покупателя; он прибывает по воде, значит, владеет яхтой (как покупатель); его сопровождает телохранитель, несомненно потому, что он перевозит очень крупную сумму денег (опять-таки как покупатель).