За миллион или больше (сборник)

— Как же не спешить, папа? Мы живем в эпоху больших скоростей. Теперь все спешат. Но у тебя, конечно, старая закалка.

— Вот именно. Я дряхлый старик.

— Ты самый молодой отец во всем мире,— возразила она и поцеловала его,— Самый молодой и самый лучший. 

У него потеплело на сердце. Однако его счастью мешали угрызения совести. В конце концов, Даниель может отказаться протежировать Изабель. Но кто же прав? Изабель со своими желаниями, честолюбием и молодостью или он, озабоченный отец, не желавший, чтобы его дитя заблудилось в дремучем лесу кинематографии? А может, современное дитя и не будет съедено волком? 

В, холле раздался телефонный звонок. Изабель вскочила.

— Это Жан-Люк! — воскликнула она и вышла.

Морис задумчиво покачал головой и присел на пол возле книжных полок. Вытаскивая журналы, он по-прежнему думал о планах своей дочери. Она, как и ее покойная мать, воодушевлена мечтой сделать карьеру актрисы. В один прекрасный день она встанет на собственные ноги и покинет его. Тогда квартира опустеет.

«И я останусь один»,— с тяжелым сердцем думал Морис. Почувствовав нежное прикосновение к своей ноге, он опустил глаза и увидел Милорда. Кот терся о его лодыжку, глядя. на хозяина так, словно хотел сказать: «У тебя еще есть я»..

— Да, мой малыш,— вздохнул Морис.— Мы оба старики, и скоро мы одни останемся.

— Папа!

Морис вздрогнул, поднялся и, испугавшись бледности дочери, невольно оттолкнул Милорда в сторону.

— Что такое? — спросил он.

— Позвонили! Даниель...— Она. запнулась, затем воскликнула в ужасе: — Он умер!

— Что ты сказала?

— Мне это сейчас сообщили,—Морис смотрел на дочь непонимающе.— Правда,-папа.

— А как это случилось? Каким образом?

— Я не знаю.

Девушка прислонилась к дверному косяку. Свой страх она поборола, но все же была растеряна.

— Ты должен подойти к телефону

Морис поспешил к двери, но по дороге остановился и спросил.:

— Кто звонил?

— Без понятия... Какой-то мужчина.

Морис застыл на месте, бессмысленно бормоча про себя:

— Этого не может быть. Он не мог умереть.

— Иди же,— настаивала Изабель,—ты сам убедишься, что это правда.

Она выволокла его из кабинета, но сама встала в отдалении, словно телефон пугал ее.

Морис взял трубку.

— Вас слушают..

— Ну наконец-то! —отозвался мужской голос, который Морису сразу не понравился.— Вы месье Латель?

— Да. Дочь передала мне, что...

— Минутку,— невежливо прервал звонивший.— Вы знали Даниеля Морэ?

— Да, он мой друг.

— Очень хорошо!

Первое впечатление Мориса усилилось. Недружелюбный голос, звучавший подобно злобному лаю, совсем не импонировал ему.

— Кто вы такой, собственно говоря? — спросил Морис.

— Комиссар. Фушероль из криминальной полиции. Звонивший с такой гордостью отчеканил эти слова, будто называл громкий титул, дающий право на всевозможные привилегии.

— Даниель Морэ убит,— продолжал Фушероль,— Я нахожусь сейчас в его квартире и хочу как можно скорее встретиться с вами.

После паузы, показавшейся Морису бесконечно долгой, он наконец пробормотал:

— Хорошо, я сейчас приеду,— и повесил трубку. Видимо, он вслух повторил слова комиссара, ибо Изабель спросила приглушенным голосом:

— Убит? Кем же? Почему?

— Я ничего не знаю —Морис с трудом поднялся.— Мне нужно уехать.

— И оставить меня здесь? Совсем одну?

Изабель трепетала перед тайной смерти, с которой встретилась впервые. Когда умерла ее мать, она была, очень мала и не понимала происходящего.

— Пригласи подругу. Или Жана-Люка,— посоветовал Морис.

— Попробую, но не знаю, получится ли.

Пока она звонила, Морис пошел в спальню переодеться, Милорд прошлепал за ним. Когда, подготовившись, он появился в холле, Изабель уже ждала его. Она надела серую замшевую куртку.

— Я тоже ухожу,—сказала она.— Жан-Люк ждет меня в кафе. Мы там перекусим.

Они быстро спустились по лестнице. С каштана в саду облетали ржаво-коричневые листья, пестрой мозаикой покрывая газоны, чередуясь с колючей скорлупой, блестящими плодами и засохшей травой. Тусклые солнечные лучи пробивались между старыми домами Монмартра, освещая маленький зеленый островок, каким-то чудом не павший жертвой прогресса.

Изабель схватила отца за руку.

— Не могу понять, как это случилось.

Тот пожал плечами. Ему тоже было это неясно.

— И почему он решил позвонить тебе?

— Но ведь я был его другом.

Они вышли на улицу Кошуа.

— Хочешь, я тебя подвезу? — спросил Морис.

— Нет, спасибо, я лучше пойду пешком.

Она зашагала в сторону улицы Лепик. Морис посмотрел ей вслед, открыл дверцу и сел на мягкое водительское кресло. Он любил удобные машины, старые дома, полные углов и закоулков, но больше всего— живописный квартал Мормартрской возвышенности, с которым было связано так много воспоминаний. Даниель, напротив, предпочитал спортивные автомобили и новомодные здания. Нет, теперь Даниель уже ничего не предпочитает. Даниель теперь не может предпочитать.

Морис включил зажигание. Он свернул сначала на улицу Жозефа Мэстра, затем на Коленкур. У его ног лежало старое Монмартрское кладбище со своим живописным беспорядком могильных памятников — словно тихий остров среди водоворота жизни. Где будет похоронен Даниель?

Внезапно Морис очутился в потоке интенсивного движения на площади Клиши. Ноги и руки механически управляли педалями и рулем, но мысли его витали далеко.

Он, как и Даниель, на страницах своих произведений уничтожил так много людей, что понятие «убийство» не вызывало у него страха. Однако теперь это слово неожиданно обрело свое настоящее ужасающее значение. 

Убийство! 

 Глава 2 

Дом с белым фасадом походил на вытянутый кусок сахара, покоящийся на самой короткой стороне. Он был почти в три раза выше своего соседа. Морис Латель взглянул на четырнадцатый этаж. Там расстался с жизнью человек. Больше не придется ему сесть за руль красной спортивной машины, стоявшей у бензозаправочной станции, ожидая своего владельца.

Быстрыми шагами Морйс пересек холл и минутой позже поднялся на лифте на четырнадцатый этаж, где уже маячили двое полицейских. Морис назвал свое имя.

— Меня пригласил комиссар Фушероль.

Один полицейский поплелся в квартиру, из которой доносились шум и приглушенные голоса. Его коллега зевал и чесал затылок. Морис утратил способность ясно мыслить. Его сердце бешено колотилось.

Дверь отворилась, и оттуда вышел человек с фотоаппаратом в руках. За ним следовал другой с врачебным чемоданчиком. Затем вновь появился полицейский.

— Пожалуйста, входите,— сказал он.

Морис взял шляпу и медленно проследовал внутрь.

Двое санитаров стояли у носилок, накрытых белым покрывалом, под которым вырисовывались контуры тела. Высокий толстый мужчина с красным лицом вопросительно посмотрел на Мориса.

 — Латель,—представился тот приглушенным голосом.

— Комиссар Фушероль.

 Затем последний приблизился к носилкам и откинул простыню. Лицо Даниеля казалось вылепленным из серого гипса, а брови и ресницы были словно приклеены для сходства с живым. Толстым пальцем Фушероль показал на кровавую рану.

— Убит выстрелом в затылок, как при расстреле.

Морису пришлось опереться о спинку кресла. Он смотрел на застывшего друга, тщетно выискивая признаки жизни в этой неподвижной маске. Уже подготовленный к подобному зрелищу, он тем не менее чуть не упал в обморок.

— Это действительно Морэ? — спросил комиссар.

Латель не мог выговорить ни слова. Он только кивнул и собрал все силы, чтобы не потерять сознания. Комиссар накрыл тело покрывалом и приказал санитарам вынести его. Он заметил, что Латель побледнел как мел.

— Вое же вы не лишились чувств,— удовлетворенно кивнул он.— Этого только не хватало: ведь в ваших книжках горы трупов валяются.

Подобное замечание и тон, каким оно было произнесено, убедили Мориса в том, что Фушероль не только глуп, но и бесчувствен.