Мертвые воды Московского моря

как ты сам, близкого и похожего, а отнюдь не противоположного… Так они с Сашей и нашли друг друга. И были удивительно счастливы вместе.

– Да, Ляля… Я и сам думал об этом. Спасибо за то, что потратили время. Для меня ваше мнение ценно.

А на что он, собственно, рассчитывал? Что Ляля закричит, увидев Жюли: «Да это же Яна!»? Смешно, ей-богу. Жюли не могла быть Яной, не могла. Это даже ребенку понятно!

Но все же, может, провести генетическое исследование? Взять в квартире Карачаева образцы… Отдать в лабораторию… Дорого, конечно, а главное, это все бред… Не может быть такого, не может! Слишком сложно, слишком громоздко, а настоящая версия, она как короткий, сухой щелчок пальцев: «Эврика!»

Но ужас всей ситуации заключался в том, что детектив решительно не знал, что ему еще делать. Никакой «эврики» у него и в помине не было. И он даже не знал, куда еще, к кому еще идти и какие вопросы еще задавать. Если не попытаться разработать эту, пусть и бредовую, версию, ему останется только признать, что убийцей является Кеша. Подкинуть следователю историю о том, как Кеша ездил на острова Московского моря, равно как и информацию о двухстах долларах, снятых недалеко от его до­ма, – и пойдет Кеша под суд за двойное убийство…

Он снова вспомнил трусоватый Кешин вид, его бегающие глаза, его растерянность и нелепое высокомерие закомплексованного человека, его хилые плечи и эту фразу: «Я не убивал дядю, я его любил».

И детектив чувствовал, что это правда.

Если Ляля не могла убить Афанасия Карачаева, то даже не потому, что его любила, – а именно потому, что просто не могла убить. Точка.

Ляля была светлым человеком. Точка.

Кеша же, напротив, не мог убить дядю именно потому, что его любил. Кис бы не поручился за него, если бы речь шла о недоброжелателе, постоянно унижавшем Кешу. Кеша не был светлым человеком – Кеша мог замыслить убийство…

Но тут вступало еще одно «но», кроме любви к дяде. Это двойное убийство было очень трудоемким, авантюрным, изобретательным… И смелым. А Кеша был трусишкой. И Кис чувствовал, что такое преступление Кеше не по зубам.

…Если бы кто-нибудь спросил Алексея, как это он «чувствует» людей, он не сумел бы ответить. Когда-то он и сам смеялся над подобной терминологией – «интуиция», «чувствую», – приписывая эти «штучки» женщинам, страдающим, как всем широко известно, отсутствием логики.

А вот поди ж ты, с опытом снизошло и на него это загадочное «чувствование» – словно он влезал в шкуру другого человека и разглядывал его душу изнутри, как свою собственную…

Как-то провели они приятный вечер с одной подругой Александры, писательницей. И она рассказывала: «Я словно становлюсь на некоторое время моим персонажем и каким-то неведомым образом чувствую, что будет для него фальшиво, а что нет. И даже если мне очень хочется ему приписать нужную мне по сюжету черту – я не могу! Это будет неправдой для данного характера. Словно звучит некий камертон, который предупреждает меня… Впрочем, скорее это звук ножа по стеклу: фальшь !