Секреты для посвященных

В последнее время Зубову не везло. Над ним нависла угроза разоблачения — и как раз тогда, когда он уже был близок к вожделенной цели. Он убрал Святского, докопавшегося до его прошлого, леспромхозовского сторожа, заставшего его у сейфа. Использовал, а потом послал на смерть Барыкина. Он шел на это, будучи убежденным, что, когда следствие выйдет на него, он уже будет далеко.

«День икс» должен был состояться позавчера. Но сорвалось. Надо немедленно уходить, но только что получен по рации приказ (рация хранилась в тайнике) дождаться запуска «той самой» ракеты и повторить свой бросок на полигон еще раз. Он не мог не понимать, что над ним нависла смертельная опасность.

Конечно, он мог ослушаться своих новых хозяев, бросить все и смыться. Но это означало крах всех его жизненных планов. Впрочем, планы сводились к тому, чтобы поскорее набить карманы долларами и тратить их, не считая, жить в свое удовольствие. Не подчиняться, а повелевать. Он уже многое сделал для своих хозяев, и теперь нужно получить по счету. А для этого придется сделать невозможное: все-таки выполнить задание и уже потом скрыться… Как это сделать? Его мозг лихорадочно работал, просчитывая варианты. Но среди них не было ни одного, который бы обещал стопроцентную гарантию на успех.

Зубов усмехнулся. Какие уж тут сто процентов! Хватило бы и пятидесяти. Ему хватит. Он повернулся на бок и встретил пристальный взгляд Дергачева.

— Тебе чего? — спросил он.

— Вот думаю: откуда у Кости столько денег в яме? Где он их взял?

— Ты разве не знаешь: он же на Дальнем Востоке калымил. Заработал.

Дергачев покачал головой:

— Ерунда. Он мне сам говорил: промотал все нажитое и вернулся в наши края пустой.

— Ну, значит, бог послал.

— У меня такое впечатление, что кто-то навязал ему эти деньги. А он их зарыл в землю. Костя честный парень и на преступление не способен.

Зубов громко расхохотался.

— Я вот в газете читал: в стране ежегодно происходит более сорока тысяч преступлений. И совершают их честные люди. Ведь никто не родится преступником, верно?

— Да, преступником никто не родится. Но родятся люди со слабой волей, ущербной психикой. Их легко запугать или запутать. Мне кажется, Костя один из них. Да, да… Это не его деньги. Теперь я понимаю: эти деньги дали ему вы!

— Я? С какой стати? Не такой уж я добряк, чтобы сорить деньгами.

— Да, вы не добряк. И уж если отвалили Косте такую сумму, то наверняка лишь для того, чтобы сделать его соучастником своих темных дел.

Дергачев и сам не знал, откуда пришли к нему эти мысли и почему он осмелился высказать их Зубову. Но был убежден: он недалек от истины. Недаром так заерзал на своем топчане Зубов, так исказилось его лицо. Ничего. Пусть бесится. Дергачев его не боится.

Большой топор, которым он наколол щепы, Зубов куда-то запрятал, однако у Дергачева в укромном месте хранился другой. То был не топор, а топорик, он принадлежал Косте, который с его помощью вечерами мастерил забавный крошечный макетик реставрируемой церквушки. Дергачев когда-то сам был модельщиком в реставрационной мастерской, знал толк в этом деле. Поэтому он по заслугам мог оценить Костино искусство.

Сейчас этот топорик лежал у Дергачева под матрацем. Пусть только Зубов сунется.

Зубов приподнялся на локте, сильное тело его напряглось. Зверь готовился к прыжку. Но усилием воли он смирил свой злобный порыв, опустился на ложе:

— Нечего языком трепать о моих делах. Что ты о них знаешь? Ничего. Ты о своих лучше расскажи. Чего в такую глушь забрался? От людей скрываешься или от властей? А может, тебе много платят за твой труд? Знавал я таких: толкуют о бескорыстии, а сами из-за копейки удавятся!

Он нарочно подзуживал Дергачева, хотел вызвать в нем такую же злобу, какая только что колыхнулась в нем. Но Дергачев ответил спокойно:

— Что я делаю в этой глуши? Церквушку спасаю, продлеваю ей жизнь.

— Ишь совестливые какие! Сперва религию под корень решили свести, храмы разрушили, верующих гоняли, а теперь давай церкви восстанавливать. А кому они нужны? Люди от бога отвернулись, ими теперь другая сила двигает. Скажешь: совесть, моральные факторы? Как бы не так. То-то вы спохватились и о материальных факторах заговорили. Корысть и зависть — вот что движет людьми. Каждый о своей пользе радеет, за своей добычей рыщет. Кроме, конечно, таких олухов, как ты.

Он все-таки хотел вывести Дергачева из себя, вызвать ссору. Не удалось. Тот сел на постели, свесив босые ноги, и тихим голосом спросил:

— Что вы, Зубов, с Костей сделали? Зачем погубили парня? Из корысти или из зависти?

Зубов не выдержал пронзительного, исполненного боли взгляда Дергачева, отвел глаза:

— Отстань! Сказано: не трогал я его.

Дергачев произнес:

— «И сказал Господь Каину: где, Авель, брат твой? Он сказал: не знаю, разве я сторож брату моему? И сказал: что ты сделал — голос брата твоего вопиет ко мне от земли».

Мощная сила злобы будто подкинула Зубова вверх. Вскочил и Дергачев. Они стояли друг против друга, разделенные столом, готовые один — напасть, другой — защищаться.

Зубов разжал кулаки, осклабился:

— Видно, нам вместе не заснуть. Ты вот что, умник. Гаси лампу и дрыхни. А я в церкви устроюсь. Авось господь не рассердится, не покарает раба своего. А завтра продолжим разговор.

Скатал матрац, подхватил его и вышел, громко хлопнув дверью. Дергачев встал с лежака, подошел к двери, толкнул ее. Она не поддалась, видно, Зубов подпер ее снаружи доской.

Дергачев задвинул засов и с облегчением вернулся на место. Теперь, по крайней мере, он сможет уснуть, не опасаясь за свою жизнь. Но он плохо знал Зубова.

Проснулся на рассвете от едкого дыма, заполнившего пристройку. Сел, закашлялся, слезились глаза. Кровь стучала в висках. Негодяй! Решил сжечь его вместе с пристройкой и церковью. Оцепенение вмиг слетело с него. Голова заработала четко. Во времянке, которую он в свое время соорудил рядом с церковью (надо же было где-то жить, хранить инструменты, продукты), имелся скрытый лаз, который вел в церковь. В дождливую погоду по нему можно было перебраться в реставрируемое помещение, не выходя наружу. Дергачев засунул Костин топорик за пояс, а целлофановый пакет с деньгами за пазуху, взобрался на стол, сдвинул в сторону лист фанеры в потолке, подтянулся на руках и оказался под крышей. Ползком продвинулся вперед, и вот он уже у оконца, сквозь которое, хотя и с трудом, можно протиснуться внутрь церквушки. Прислушался… Со стороны пристройки донесся злорадный голос Зубова:

— Эй, праведник! Готовься вознестись на небо. Господь тебя ждет не дождется.

В церкви к поперечной балке была привязана толстая веревка. По ней Дергачев без труда спустился вниз. Замер возле двери, стараясь определить по звуку, что делает этот негодяй.

Вдруг до ушей донесся визг тормозов, затем чей-то мужской голос:

— Эй! Гражданин! Что тут у вас происходит? Пожар?

Дергачев приоткрыл дверь, выглянул. Зубов стоял в двух шагах. От машины к нему приближались двое молодых мужчин. Лица их выражали такую степень настороженной собранности, что догадаться об их намерениях было нетрудно.

Молниеносным движением Зубов сунул руку за пазуху и выхватил пистолет. В то же мгновение Дергачев бросился вперед и обухом топорика нанес ему удар по голове. Зубов как подкошенный повалился на землю.

Двое мужчин подбежали к нему. Один из них пощупал у лежащего ничком Зубова пульс, поднял голову, поглядел на Дергачева:

— Здорово вы его шарахнули. И главное — вовремя. Спасибо.

— Как он там? Жив? — с беспокойством спросил второй мужчина.

— Жив, товарищ капитан. Оклемается. Здоровый, как бугай.

— Переверните его лицом вверх. Товарищ Грачев! Можно вас на минутку?

Из машины вылез долговязый молодец в очках и в короткой модной курточке. В руках он держал фотоаппарат. Подошел, взглянул на поверженного мужчину.

— Узнаете?

— Как не узнать… Старый знакомый. Механик автохозяйства Сосновского леспромхоза Зубов.