Идеальное преступление

— Один из них врет, это понятно, — философски заметил Амир.

— Далее, Скобцов говорит, что вступал в связь со Светланой Вихревой один раз, а в рапортах детектива иная информация. Вот, полюбуйся.

Волин протянул оперативнику папку. Тот взял, просмотрел рапорты.

— «Провели в квартире два часа»… Ага, и на следующий день тоже провели. Силен, браток, ничего не скажешь. Смотри-ка, даже фотографии имеются. Интересно, — оперативник проглядел снимки. — Красавец. М-да.

— Дальше, Скобцов дает описание приезжавших к нему «слухачей», а в банке оказываются совершенно другие люди. Я спросил, оказывается, ни у кого из банковских сотрудников нет черного «Сааба». Охранники говорят, что никакой аппаратуры в кабинете Скобцова они не нашли, а Татьяна утверждает, что нашли и сказали об этом Чернозерскому, только Виталий Михайлович приказал им о находке забыть.

— Насчет охранников не скажу, но детективу-то врать точно резона не было. Да и фотографии… Против них не попрешь. Вывод однозначный: Скобцов врет. Опять же, откуда нам знать, может, это он «работнул» старика в казино?

— Зачем Скобцову его убивать?

— А если Скобцов и был последним членом группы? Это ведь он нам рассказывает, что старик назвал Татьяну. А как там было на самом деле, одному богу известно. Возможно, старик не знал последнего имени, но искренне решил помочь бедолаге.

— За двадцать тысяч долларов.

— Ну, не искренне, но все-таки попытался. Вот Скобцов его и убрал. Зачем ему в команде ренегат? — Амир положил папку на стол. — Смотрите, как ладно все получается. Допустим, Скобцов собирает информацию, организует улики на Чернозерского, на ТриТэ и на свою жену, потом устраивает все так, чтобы его гарантированно взяли, и ломает комедию со следователем. Он-то понимает, что Вихрев имеет возможность нажать на нужные рычаги. Попав к вам, Скобцов закатывает истерику, типа «люди добрые, сам я не местный», мы выходим на сфабрикованные им улики. Говорим, ага, вот кто на самом деле женщин убил да денежки попер, и хватаем всех, кто близко стоит. А Скобцова выпускаем. И он, бедненький, несчастненький, жертва режима, едет себе домой коньячок с балычком кушать. На банковские деньги.

— Нет, не стал бы Скобцов так рисковать, — подумав, покачал головой Волин. — А если бы я отказался взяться за это дело?

— Аркадий Николаевич, Скобцов ведь не дурак. Он понимал: Вихрев нажмет на ваше начальство, ваше начальство нажмет на вас, а вам-то жать не на кого. Так что дело, можно сказать, в шляпе. Но даже если бы вы отказались. Ну, «упаковали» бы его в «дурку», полежал бы он там пару лет. Потом вышел бы. Денежки-то при нем остались. Пятьдесят миллионов долларов за пару лет «больнички». И это в худшем случае!

— В худшем Скобцов получил бы пожизненное. — Волин порылся в столе, достал пластиковый пакет, положил в него три кассеты: ту, на которой записаны показания Скобцова; ту, что отдал ему охранник в банке; и одну из тех, на которых детектив фиксировал разговоры Светланы Вихревой и Скобцова. Начал составлять постановление о проведении фоноскопической экспертизы. — А если бы он получил пожизненное, деньги ему уже не понадобились бы.

— Сбежал бы. С такими деньгами? Легко.

— Так деньги-то в банке.

— Ничего, Татьяна достала бы.

— А если бы она с этими деньгами упорхнула в жаркие страны? И «парился» бы Скобцов на нарах до седой бороды.

Закончив с кассетами, Волин положил во второй пакет две фотографии — одну, сделанную после ареста Скобцова, вторую, выполненную детективом. Заполнил еще одно постановление. Затем убрал дело в несгораемый шкаф, отправил туда же конверт Чернозерского, запер на ключ, закрыл кейс.

— Я ничего не забыл? — Оперативник усмехнулся. — Вроде бы нет. Да, — сказал вдруг Волин, — версия у тебя хорошая. Если бы не одно «но». Зачем Скобцову вообще было рисковать? Загранпаспорт у него имеется, денег — и себе, и детям, и внукам. За каким бесом он возвращался? Сел бы в Питере на самолет какой-нибудь иностранной авиакомпании и смотался бы. Поди потом найди его.

— Кому надо, нашли бы.

— Это другой вопрос.

— И потом, наши ведь его в Питере вычислили.

— Каким образом?

— А он перед убийством Светлане сказал, что едет в Питер. Уговаривал с ним поехать. Для понта, надо думать. Мы, как запись прослушали, сразу звякнули в Питер коллегам, они прошерстили гостиницы. Выяснили, что Скобцов снял в «Советской» номер люкс, сели на хвост и вели до самой Москвы.

— А теперь сам подумай, Амир, — улыбнулся Волин. — По твоей версии, Скобцов настолько умен, что дальше некуда, а в Питере снимает не комнату или квартиру частную, где его никто бы не нашел, а номер в гостинице.

— Так он ведь мог и не знать, что их со Светланой разговоры записываются.

— В квартире Светланы сколько трупов нашли?

— Два.

— Второй чей?

— Детектива этого.

— Вот и я о том же. — Волин поднялся. — И еще. Даже если Скобцов не знал, что в Питере его будут пасти, это не отвечает на главный вопрос: зачем он вернулся в Москву. А? То-то, брат.

— Вы полагаете, Скобцов не виновен? А фотографии? Детектив его сфотографировал.

— Ну, во-первых, еще не доказано, что на фотографиях действительно Скобцов.

— А кто же?

— Мне-то откуда знать? Я видел то же, что и ты. Человек на фотографиях действительно похож на Скобцова, но с чего мы решили, что это именно Скобцов? Во-вторых, в деле очень много неясностей, а по нашим законам все неясности толкуются в пользу обвиняемого, и никак иначе.

— Вы прямо как адвокат, — улыбнулся Амир.

— Так я ведь и не прокурор. Я — следователь. Если Скобцов виновен, мы должны это доказать. Речь идет не о краже булочек из магазина, а о серийных убийствах. Пока же у нас одна видимость доказательств. Запонки? Их могли украсть у Скобцова, намеренно засветить при совершении преступления, а затем подбросить в квартиру Вихревой. Нож? Тоже подброшен. Машина? Да мало ли в Москве вишневых «девяток»? Что еще? Странное поведение Скобцова? А кто бы в подобной ситуации повел себя иначе? — Волин подхватил со стола кейс. — Так. Я съезжу в Сокольники, навешу Скобцова. Нужно закончить с его показаниями. — В Сокольниках располагался следственный изолятор номер один. — Он там где, в общем?

— Такого только в общем и держать. На «спецу» сидит.

— Ну что ж, оно, может, и лучше. На «спецу» поспокойнее.

— А нам что делать? — Амир поднялся. — Нас пока никто из дела не выводил. Или мы отдыхаем?

Волин придвинул ему пакеты:

— Какой отдых, Амир? О чем ты? У нас дел невпроворот. Павел со Стасом проводят обыск на квартире Скобцовых. Я уже распорядился. Русницкий им помогает. А твоя задача будет такая. Нужно отвезти кассеты и фотографии экспертам. Пусть сделают сравнительный анализ. Кстати, у тебя среди фоноскопистов знакомых нет? — Амир отрицательно покачал головой. — Жалко. Но ты, когда кассеты будешь отдавать, попробуй на них нажать, чтобы побыстрее сделали.

— Ладно. Попробую.

— Теперь насчет фотографий. Ты их в общем порядке не сдавай, а сходи в фотолабораторию, найди там Махотина и скажи ему, что я лично просил провести анализ как можно скорее. Скажи, очень просил. Он сам все зарегистрирует.

— Хорошо.

— Да. Потом найди специалиста по религиям, выясни, нет ли в какой-нибудь из новомодных сект ритуала убийства с использованием удушения и перерезания горла. Возможно, чулок тут играет вполне определенную роль. Съезди в Православный университет или в Московскую патриархию. Они должны разбираться в таких вещах. Ты тексты записок помнишь?

— Да я их наизусть уже выучил. Среди ночи разбудите — перескажу без запинки.

— Вот. Заодно и насчет записок спроси. И особое внимание обрати на то, что там дважды встречаются упоминания рая и райского сада.

— Думаете, это убийства на религиозной почве?

— Все может быть. Короче, трупы ты видел, записки читал. Действуй.

— Понял, — кивнул Амир, забирая пакеты. — И где мне вас потом искать?