Идеальное преступление

— Хорошо.

ТриТэ опустил руку.

— Андрей Данилович, вы еще здесь?

— Да.

— Теперь мы можем говорить свободно. Что случилось?

— Тимофей Тимурович, у меня есть доказательства того, что кое-кто собирается ограбить наш банк.

— Хм, — Третьяков изобразил удивление. — Вы знаете кто?

— Знаю. У меня был свидетель, готовый дать показания и назвать имена, но его убили.

— Когда, где?

— Полтора часа назад, в казино «Каро» на «Пушкинской».

— Чем я могу вам помочь?

— Мне кажется, за мной следят.

— Где вы сейчас находитесь?

— Дома.

— Заприте дверь, никуда не выходите, не отвечайте на звонки, не открывайте никому, кроме меня. Я сейчас возьму несколько человек из охраны, и мы приедем к вам.

— Нет. Вы должны быть один.

— Почему? — ТриТэ старательно разыгрывал удивление.

— Некоторые из ваших людей причастны к ограблению.

— Не может быть. У нас очень тщательный отбор. В банковскую службу безопасности принимают только людей с кристальной репутацией.

— Поверьте. Я знаю, о чем говорю. Если вы приедете с кем-то еще, я не открою дверь.

— Хорошо, я приеду один. — ТриТэ достал из сейфа наплечную кобуру, вытащил из нее «Макаров», проверил обойму, передернул затвор, поставил оружие на предохранитель и сунул в карман пиджака. — Буду через полчаса.

Он поднялся, натянул плащ. Ладно. Один так один. Ему вполне по силам справиться со Скобцовым и в одиночку. Не в такие передряги попадал.

— Тимофей Тимурович, — в кабинет заглянул охранник. — Скобцов разговаривал с домашнего телефона. Собирать группу?

— Не стоит, — буркнул ТриТэ.

— Но…

— Сам справлюсь.

Он вышел на улицу, направился через стоянку к «Вольво». Через несколько минут иномарка летела по Тверской к окраине. Час ночи. По мере того как ТриТэ подъезжал к Щукину, улицы становились все более пустынными, а дома — темными.

Площадь Курчатова. ТриТэ сбавил скорость, свернул на Максимова. Черные окна. Черные сосульки уныния на жестяных карнизах и водосточных трубах. Черные дворы. Повисшая на голых кустах паутина тоски. Черные тучи, беременные грязным городским дождем. Проломленная коромыслом Млечного Пути луна, пьяно глядящая вниз мутными глазами морей. Бездомные псы, по-разбойничьи перебегающие дорогу.

ТриТэ свернул во двор, припарковал машину за «девяткой» Скобцовых. Посмотрел на окна второго этажа. Ни одно окно не светится. Маскировка? ТриТэ достал пистолет, снял с предохранителя. Из отделения для перчаток извлек «энерджайзеровский» фонарь. Щелкнул выключателем, проверяя батареи. Выбрался из салона, зашагал к подъезду. Еще один взгляд вверх. На кухне колыхнулась занавеска. Ага, Скобцов дома. ТриТэ осторожно вошел в подъезд. Прислушался. Похоже, никого. Медленно, вдоль стены, поднялся на второй этаж. Остановился слева от двери. Нажал кнопку звонка. В тишине трель прозвучала как-то особенно четко. Ни шагов, ни щелканья отпираемого замка, никаких других звуков. ТриТэ протянул руку, осторожно коснулся двери, нажал. Створка чуть заметно колыхнулась. Узкая щель, за которой темнота. Он нажал сильнее. Вот латунная ручка коснулась стены. Подъездный свет ворвался в квартиру. Коридор был пуст.

ТриТэ согнул руки в локтях, держа оружие стволом вверх, и шагнул в квартиру.

Волин выключил плейер, достал кассету, положил на стол.

— Так. Позовите сюда пару человек из ваших сотрудников. Заодно и коллегу моего пригласите. Он в зале… заседаний? Совещаний?

— Совещаний. — Охранник помялся. — А с кассетой что?

— Будем оформлять выемку, — ответил Волин. Он достал нужный бланк, сел в кресло и, положив кейс на колени, начал заполнять постановление о выемке вещественного доказательства. Затем принялся составлять протокол, тщательно описывая кассету.

Татьяна несколько секунд наблюдала за ним, затем быстро написала что-то на листке бумаги, протянула. Волин удивленно шевельнул бровями. Татьяна приложила палец к губам и кивнула на записку.

«Нас подслушивают. Встретимся на противоположной стороне улицы».

Волин кивнул. Татьяна сложила записку и спрятала в карман. Затем аккуратно убрала в стол бумаги, нажала клавишу интеркома:

— Виталий Михайлович, здесь сейчас все равно слишком шумно. Я могу пойти пообедать?

— Конечно, Танечка, иди. — Голос Чернозерского звучал озабоченно. — Только постарайся не задерживаться. Ты мне можешь понадобиться.

— Хорошо.

Татьяна прошла к двери, обернулась, указала на выход. Волин кивнул утвердительно. Через пару минут в приемную заглянули двое клерков. Поздоровались нерешительно. Это, наверное, уже генетическое, подумал Волин. В присутствии сотрудника органов наши люди становятся испуганными, как белый медведь в Африке. Он занес данные клерков в протокол, попросил прочитать и поставить подписи. В самый разгар этих «банковских чтений» в приемную заглянул Русницкий.

— Аркадий Николаевич, что вы тут делаете? — удивленно спросил лейтенант.

— Да вот, заехал посмотреть, как продвигается работа. — Волин взял со стола кассету, сунул в карман. Протокол о выемке положил в кейс, кивнул клеркам: — Спасибо, товарищи, вы свободны. — Те с явным облегчением ретировались. Волин повернулся к Русницкому: — Давай-ка, Георгий, выйдем, я тебе кое-какие цеу дам. — Они вышли в коридор. — Значит, так, срочно позвони нашим операм на Петровку, пусть берут ребят из «одиннадцатого» и пулей летят сюда. Приемную и кабинет Скобцова нужно проверить на предмет подслушивающих устройств. Закончат здесь, пусть едут к Скобцову домой. Задача та же. Подслушивающие устройства и скрытые видеокамеры. Кстати, данные на Скобцова не поступили?

— Нет пока, — покачал головой лейтенант.

— Жаль. С сотрудниками побеседовал уже? Насчет Скобцова?

— Не со всеми.

— А те, с кем побеседовал, что говорят?

— Да что… Нормальный парень, говорят. Душевный, отзывчивый. Нос не задирал. С клерками за руку здоровался.

— Я не о том спрашиваю, Георгий. Кто-нибудь из них замечал за Скобцовым какие-то странности?

— Так, Аркадий Николаевич, — развел руками оперативник. — Сейчас жизнь такая. Не поймешь, что считать странностью, а что нормой. Вот лет пятнадцать назад человека, объявившего забастовку, немедленно окрестили бы сумасшедшим и упрятали бы в психушку. А сейчас соберутся тысяча человек, дорогу перекроют и давай касками по асфальту молотить. И ничего.

— Ты хрен с редькой не путай, Георгий, — возразил Волин. — При чем здесь забастовщики? Я имею в виду бытовые странности.

— Заметили, Аркадий Николаевич. Конечно. Но только в последние несколько дней пребывания Скобцова на службе. Да и то, — лейтенант понизил голос, — у меня сложилось ощущение, что, если бы в банке не прознали, что наш «клиент» — сумасшедший, то и сейчас никто ни о чем не рассказал бы. Это, знаете, утверждения постфактум. Хотя, с другой стороны, Скобцов убивать начал всего месяц назад. Может быть, он до этого совершенно нормальным был. А тут крышу с тормозов сорвало — и понеслась.

— Совершенно нормальные ни с того ни с сего с ума не сходят, — возразил Волин. — Должны быть какие-то промежуточные фазы.

— Так, наверное, они и были, — легко согласился Русницкий. — Раньше. До того, как он работал в банке. И опять же, убивал-то Скобцов по ночам. Заметили? Только по ночам. Ни разу не убил днем.

— Заметил, — ответил Волин.

— О каких странностях тогда речь? Эти… банковские сотрудники ведь за ним со свечкой не ходили, правильно? А Скобцов ночью прирежет кого-нибудь, а с утречка на службу, как нормальный.

Волин хмыкнул:

— Странно как-то получается. Жил себе человек, работал, служба безопасности его проверяла. Ничего. А тут в одночасье взял да и спятил.

— Да в этом деле все странное! — воскликнул лейтенант и снова перешел на шепот: — Тут все странное. Один — убийца-психопат, второй ради «доходного» места спокойно смотрит, как его жена спит с кем ни попадя, другие вообще не замечают ни первого, ни второго. Еще надо посмотреть, кто из них больше сумасшедший. Скобцов или эти, остальные.