Моя плоть сладка (сборник)

Коннорс рассмеялся.

Джон Хайс был шокирован.

— Элеана!

Она достала платой Эда и высморкалась.

— Ну что ж! Конечно, приятно иметь сколько хочешь денег. Теперь, без сомнения, моя репутация погибнет.

Хайс повернулся к Коннорсу.

— Согласны вы дать мне двадцать четыре часа?

Коннорс пожал плечами.

— Мне нечего терять. А как с шерифом Томсоном?

— Я займусь им,— ответил Хайс. Он позвонил по внутреннему телефону.— Мисс Гаррис, я ухожу на весь день. И меня не будет ни для кого.

Коннорс спросил, не сможет ли он быть ему чем-нибудь полезным.

— Да,— ответил Хайс.— Останьтесь в живых. У меня и так достаточно неприятностей. Я не хочу иметь их еще больше.— Потом прибавил: — Я вас прошу, Элеана, не оставляйте мистера Коннорса одного. Ваш отец почувствует гораздо большее смущение, и ему труднее будет стрелять в человека, с которым находитесь вы.

Послё прохладного воздуха в банке улица произвела впечатление раскаленной печки. Элеана невольно стала отдуваться.

— Ты не хотел бы,— спросила она Коннорса,— купить мне что-нибудь освежающее, вроде джина?

Коннорс пошутил:

— Внимание, ты начинаешь говорить, как женщина, которую я люблю.

Элеана посмотрела на часы.

— Потом нам надо обязательно заехать в коттедж за мамой.

— В коттедж? — удивился Коннорс.

— Это дом, в котором я родилась, там жили мои родители. Мама всегда работает там по утрам — или в саду, или в доме,— пока мы находимся в Блу-Монде.

Она быстро утолила свою жажду. В машине было лучше, чем в коктейль-баре. У Коннорса в голове крутилась тысяча вещей, о которых он хотел сказать Элеане, но он никак не мог начать. В присутствии Элеаны это казалось ему нормальным и обычным и вызывало приятные воспоминания.

Элеана ощущала то же самое, но свои мысли она выразила вслух. .

— Если бы ты знал, Эд, как я жалею, что все не может быть иначе! Я теперь оказалась в такой же ситуации, как когда-то и моя мать. Я тебя никогда не забуду... не смогу... Мы были многим друг для друга и немало испытали вместе... Я пыталась изгнать тебя из своего сердца, но не смогла. И это не только физическое чувство. Это шаль и цветы, которые ты мне подарил. Это то, что ты никогда не упрекнул меня за мое идиотское поведение с генералом Эстебаном. Это удовольствие, которое я получила на карусели. Это прогулки перед витринами магазинов Гвадалахары. Это электрический утюг, который ты достал для меня. Это воспоминание о тебе, спящем после проведенной в работе ночи...

Коннорс подумал, почему большинство людей стесняются показаться сентиментальными? Такие мгновения, как эти, являлись верхом мечты в такой прозаической жизни.

Элеана положила руку на его рукав.

—  Я дорожу воспоминаниями о каждой минуте, которую мы прожили вместе. Ты мне нравишься, как никто раньше, Эд. И я только хотела бы... никогда не встретить тебя... 

Они выехали уже за город, на тенистую дорогу. Коннорс нагнулся к ключу зажигания, чтобы выключить мотор, но Элеана остановила его руку.

— Нет, Эд!

Он запротестовал.

— Но я только хочу сказать тебе кое-что!

Элеана положила пальцы на губы Коннорса.

— Не желаю ничего слышать. Я по-прежнему хочу выйти замуж за Аллана, если только это возможно, а я полагаю, что это все-таки удастся. А что касается нас с тобой, то наши пути разошлись уже в Нуэво-Ларедо. И давай не будем снова начинать тяжелую сцену.

— Хорошо. Поживем — увидим,— согласился Коннорс и поцеловал пальцы, лежащие на его губах.

Коттедж оказался маленьким белым домиком с мансардой. Все вместе производило впечатление уюта, хотя дом и выглядел необжитым. Приусадебный участок был запущен. Около четырех акров крапивы и прочей сорной травы отделяли дом от зарослей вербы и кустов хлопчатника, которые росли по берегу реки. Во дворе возвышался старый, наполовину засохший вяз. Сад был великолепен. Позади синего бордюра из алиссума багрянка разных оттенков создавала фон для буйных красок шпажника, калифорнийских маков, петуний, жабрея, ноготков и цинний. Ночная красавица синего цвета, закрывшая свои цветки в эту полуденную жару, образовывала арку перед входом в дом. Дверь дома была открыта, так же как и окна. Теплый воздух надувал занавески, и они, казалось, стремились улететь из дома.

Одетая в свитер и шорты, в рабочих перчатках, Селеста сидела на террасе посреди садового инвентаря.

— Вот что любовь делает с женщиной,— заметила Элеана.— Мама так, содержит коттедж, будто ждет к обеду отца. Когда мы уезжаем в Чикаго, она прикрепляет к входной двери визитную карточку с нашим адресом. А пока мы здесь, она довольствуется тем, что оставляет ключ под ковриком и записку с несколькими словами на кухонном столе.

Селеста радостно замахала им рукой.

— Уже приехали? — крикнула она Элеане, а потом обратилась к Коннорсу: — Не чувствуешь, как бежит время, не правда ли, мис?гер Коннорс? Я успела сделать лишь половину того, что собиралась.— Она посмотрела на сад.— Он нравится вам, мистер Коннорс?

— Очень,— ответил Коннорс.

Его ответ относился в равной степени как к саду, так и к садовнику. В своем зеленом свитере Селеста была так же красива, как и Элеана. Эд без труда поставил себя на место Джона Хайса.

Элеана критически осматривала сад.

— Знаешь, мама, ты должна немного проредить эти калифорнийские маки. Они заглушают другие цветы...

Селеста еще больше измазала нос, потерев его перчаткой.

Они мне так нравятся! — Она сняла перчатки.— Но нас, вероятно, ждут к завтраку. Вы, наверное, оба проголодались.— Она улыбнулась Коннорсу.— Я сейчас буду готова, только надену юбку и кофточку.

Она послала Элеане поцелуй и скрылась в доме.

— Она восхитительна! — заметил Коннорс.

— Это любовь! — ответила Элеана.— У нее в жизни было немало плохого, и приятно видеть, как стойко она все переносит. Дядя Джон не лгал, когда говорил, что она мыла полы, чтобы вырастить меня!

Коннорс принялся рассматривать сад.

— Я понимаю, что имел в виду дядя, когда говорил о святилище. Отец и мать вместе посадили этот сад?

— Не думаю,— ответила Элеана.— Даже уверена, что нет. Вначале тут были дикие маки, потом уже мама стала сажать все новые цветы.

— Ты веришь, что он приедет сюда?

— Мой отец? — Элеана немного подумала, потом покачала головой,— Возможно, но я сомневаюсь в этом. Очень сомневаюсь, Эд.

— Почему?

— Потому что я разделяю твои взгляды на его характер. Пабло застал его в постели с Тамарой. Отец был вынужден убить его и бежать с Тамарой. Адвокат Санчес пригрозил ему, что все расскажет, и отец заткнул ему рот самым примитивным образом. Но я не верю, что он может быть настолько мерзким, чтобы явиться сюда и второй раз разбить сердце матери, впутывая ее в эту грязную историю.

— Это весьма спорно,— возразил Коннорс.

— Что же здесь спорного?

— Или ее сердце будет снова разбито, или возвращение мужчины, которого она любит, покажется ей достаточной компенсацией за перенесенные невзгоды.

Эд закурил сигарету и предложил ее Элеане. Вначале , она хотела взять ее, но потом покачала головой и отказалась.

— Нет, спасибо.

Послышался шум старой помпы, и внутри дома раздался звук льющейся воды. Потом сразу же занавески задернули, окна закрыли. Несколько минут спустя на пороге дома показалась Селеста, одетая в легкую белую блузку и юбку на «молнии».

— Не очень-то приятно быть женщиной, не правда ли? — сказала она Коннорсу с улыбкой.— Нужно всегда следить за собой, в то время как мужчина может одеваться как ему удобно.— Она заперла дверь на ключ и положила его под коврик.— Женщина может показывать свои ноги на пляже, но не в городе.— Селеста весело рассмеялась.— И, конечно, на лошади, в цирковом аттракционе.

Элеана смеялась вместе с ней, разглядывая лицо матери. Одно пятно грязи исчезло с лица, но другое осталось. Элеана намочила кончик носового платка.

— Подожди, дай мне. стереть с твоего носа это пятнышко. И было бы неплохо, если бы ты воспользовалась моей губной помадой.